Джон Кинг - Скинхеды

— Вождь пришел в возбуждение, потрясая копьем и крича: «БОЧЕЧЕМАЙ», — все остальные индейцы тоже с пеной у рта. Второго ковбоя ведут на окраину деревни, и индейцы вставляют ему. Это все дьявольски ужасно, длится два дня, и в конце концов он остается едва жив. Когда все они сделали свое дело, индейцы возвращаются в деревню и оставляют ковбоя в грязи. Через некоторое время он очнулся и ухитрился отползти подальше.

Шофер «Дельта» увидел свой пункт назначения и, включив левый поворотник, уверенно лег на курс.

— Весть распространилась еще дальше, и в деревне собрался весь индейский народ. Вокруг последнего ковбоя было десять тысяч воинов в боевой раскраске, а ковбой видел, как насиловали и почти прикончили его товарищей, и не хотел, чтобы то же самое случилось и с ним. Он весь трясся в своих сапогах, чуя, что они уже не донесут его до дому.

Рэй остановился перед нужным домом. Но его пассажир, похоже, этого не заметил.

— Вождь подходит к третьему ковбою и говорит: «У тебя есть выбор, белый человек… смерть или бочечемай». Ковбой смотрит на десять тысяч индейцев, столпившихся вокруг него, на торчащие в их штанах члены и говорит: «Невозможно, чтобы я прошел через это, я адски ненавижу педиков, и я выбираю смерть». Вождь вздымает свое копье в воздух, оборачивается к столпившимся рядам индейцев и выкрикивает: «СМЕРТЬ ЧЕРЕЗ БОЧЕЧЕМАЙ».

Мужчина разразился хохотом, хлопая по сиденью. На Рэя накатила тошнота. От анекдотов о гомиках и насилии ему захотелось вытолкать этого типа на улицу и надавать ему пинков. Кем он себя считал, рассказывая незнакомцу такие шутки?

Дверь дома открылась, и из нее выплыли женщина и двое детей. Комик не обратил внимания на молчание Рэя, расплатился и вынес свой багаж на дорожку, был облаплен и расцелован и вернулся к своему семейному очагу. По крайней мере, человек-бочечемай дал Рэю хорошие чаевые.

Он повернул обратно в город, а его мысли обратились к повседневным делам, радио шуршало в фоновом режиме.

Рация «Дельты» издала треск, и он услышал Энджи.

— У меня миссис Перец, она ожидает у Хэрроу-Вью в Лэнгли.

— Куда она направляется? — спросил он.

— Западный Дрэйтон.

— Я беру ее. Ты сказала Перец? Как соль и перец?

— Точно. Миссис Перец? На скамейке. У Хэрроу-Вью. Она и ее друг.

Рация щелкнула. Энджи была в правильном расположении духа. Она была завзятой стилягой, одна из тех женщин, с кем он не хотел бы поссориться. Рэй задумался, легко ли с ней жить и носит ли она свою строгую маску только на работе, или остается такой все время; еще он думал о Лиз и о том, как она должна была воспринимать его, когда он лез в петлю и ярился по поводу мирового порядка, а год назад он разучился оставлять свои проблемы за пределами дома. Он не знал, почему. Дети росли, а он двигался к сорока, и подумывал, не в этом ли кроется часть проблемы, не заключена ли в годовщинах и днях рождения и в тех воспоминаниях, которые с ними связаны, некая тайная сила, некая энергия, которая преследует тебя как болезнь. Будущее казалось вялым, бесцветным и смутным. Прошлое давало уроки, указывая, что сделано, а что нет, но погоня за прибылью означала, что все должно быть разрушено, переустроено и заново упаковано, словно в этом и состоит прогресс.

Сидя весь день за рулем, Рэй располагал массой времени для размышлений. Радио настроило его на нужный лад. Он не понимал, почему Лиз хотела, чтобы он превратился в безмозглого дрочилу без собственного мнения. Он работал и не вносил никакого вклада в дело разрушения страны. События повторяли сами себя. Он ясно видел это, но был бессилен, и мог лишь стучать кулаком по столу и разражаться длинными подробными тирадами по привычным адресам. Он был хорошим старым добрым парнем на своем посту, притесняемый начальниками и их лакеями. Он обернулся и с удивлением увидел пожилую пару в «Фольксвагене», наблюдавшую за ним, шок отразился на их лицах. Он улыбнулся и постарался показать, что неопасен, но женщина сказала что-то своему мужу, и тот переключился на дорогу.

Рэй поехал дальше, в десять минут добравшись до паба, заехал на автопарковку рядом с магазином, нырнул в пустое пространство и с визгом лег в разворот, быстро вернулся и остановился перед женщиной, сидящей на скамейке, у паба разгорался спор между джипо[38] и бритоголовым, которые орали друг на друга. Именно то, что ему нужно. Он выбрался из машины и прошелся.

— Миссис Перец?

— Да, милый?

— Ваше такси.

Рядом с ней лежал пакет, завернутый в разноцветное одеяло, все это было стянуто коричневым ремнем. Он огляделся по сторонам в поисках ее друга.

— Вы одна?

— Только я и Питер.

Рэй кивнул.

— Давайте возьмем его и поедем домой?

Он оглянулся по сторонам и понял, что пожилая леди была совершенно одна. Вида она была болезненного и невнятного. Здесь не было Питера. Он почувствовал сожаление за нее, подумал о призраках и воспоминаниях, он слышал, что фолиевая кислота хорошо влияет на работу мозга.

Рэй взял багаж миссис Перец, но она хотела сама нести его. Это были либо покупки, либо белье из стирки, так что, возможно, она не хотела, чтобы разбилось несколько яиц или обнаружились ее подштанники. Он открыл заднюю дверь, она втолкнула сверток внутрь, оказавшись гораздо сильнее, чем выглядела. Он подождал, когда она тоже благополучно заберется в машину, и захлопнул дверь.

— Куда именно в Западном Дрэйтоне вам нужно? — спросил он, вернувшись за руль.

— Если вы выедете на Каули-роуд, я укажу вам направление, как только мы минуем «Пакетбот».

— Хорошо, дорогая. Я понимаю, что вы имеете в виду.

Рэй выехал с автопарковки и направился к Оксбриджу. Потребовалось время, чтобы пересечь дорогу и миновать небольшую кольцевую развязку, но вскоре он нырнул под железнодорожный мост и проехал мимо станции, миновал канал со свалкой по левую руку и теперь давал разгон, выезжая на длинный участок пустой дороги, бегущей к Иверу. Он почувствовал себя лучше, догадываясь, каково это — быть водителем в Америке или Австралии, где так много земли, простора и свободы, сидеть за рулем целыми днями, никогда не прибывая в пункт назначения, и только звуки радио, хиллбилли[39] и панки из маленьких городишек. Он любил редкие дальние поездки, когда автострада пуста и ты плывешь вдоль нее. Именно транспортный поток затрудняет работу таксиста. Рэй не боялся ездить по ночам. На дорогах тише, хоть и приходится иметь дело с пьяницами и психами, сидящими повсюду вокруг пабов и клубов, сталкиваться с болтливыми бабами, но Рэй наслаждался этими испытаниями, ничуть не заботясь о столкновениях. Ночи могли испоганить дни. Это зависело только от того, когда он заканчивал.

Он глянул в зеркало заднего вида, чтобы проверить, как там миссис Перец, и едва не получил сердечный удар, — вильнул, но сохранил управление, снизил скорость; в груди стучало, когда Рэй снова посмотрел в зеркало, чтобы снова увидеть гигантского попугая, сидящего на заднем сиденье. Уродливый череп медленно передвигался позади его затылка. Птица уставилась на него. Она не моргала. Сверлила его глазами. Рэй отвел взгляд.

— Это попугай? — спросил Рэй, как только смог успокоиться.

Чудище, кажется, усмехнулось, когда он сказал это, думая себе: «Конечно же, я попугай, ты, чертов идиот».

— Ему не нравится в его клетке, — объяснила миссис Перец. — Я усаживаю его туда, когда мы выходим на улицу, чтобы он случайно не убежал. Он сердит на вас, так что я набросила на него пончо. Я никогда заранее не знаю, как он поведет себя. Это напоминает ему о доме, понимаете, и это нужно для того, чтобы люди не смотрели так на него. Ему не нравится, когда люди на него смотрят.

Птица дернулась, и Рэй увидел, как подрагивает ее клюв.

Он сосредоточился на дороге, украдкой поглядывая в зеркало каждые пять секунд. Попугай продолжал пялиться в зеркало, веки медленно опускались и поднимались.

— Вот это да, — все, что Рэй смог извлечь из себя. Его сердце тяжело стучало.

— Ему нравится ехать в машине, вам не кажется?

Рэй увидел, что попугай повернулся и выглядывает наружу, женская рука погладила его по затылку, и водитель вынужден был признать, что это была самая потрясающая пташка из всех, каких он только видел. Она была больше похожа на чертова орла или что-то в этом духе, измазанного в камуфляжной раскраске. Огромный клюв точно как челюсти землеройной машины. Один клевок — и ты покойник. Порвет на клочки, если придет в бешенство. Пташка развернулась обратно и принялась пялиться в зеркало, прямо в глаза Рэю. Может быть, это другой вид.

— Вы уверены, что это попугай?

— О да. Питер — попугай, разумеется.

— Он умеет разговаривать?

— Он говорит несколько слов.

— Он мог бы работать на радио.

— Он не может отвечать на вопросы или что-то в этом роде. Хотя он очень смышленый. Иногда мне кажется, он знает, о чем думают люди.