Александр Ройко - Жизнь щедра на сюрпризы

— Нас разбросает жизнь по всему миру. Но мы, имеющие различный социальный статус, уровень жизни, возраст, гражданство, и пол будем объединённые одним — ностальгией по Стендалю, по нашим военным городкам, а, значит, и по ГДР. Как странно это звучит, ведь ностальгия — это тоска по Родине. Но разве же это наша Родина? Нет, но это наша жизнь! С годами будет эта тоска нарастать и становиться всё острей и острей от реального осознания, что, возможно, больше ни-ког-да не доведётся переступить порог родной школы, службы или работы. Сейчас мы не знаем дефицита, мы хорошо одеты и обуты, наши дети играют в игрушки, о которых дети в Союзе могут только мечтать. Они также запомнят вкус разных там марципанов, конфет на палочке, разных дропсиков и кока-колы, также как и мы будем помнить колбасу салями, жареные немецкие сосиски с горчицей и прочие вкусные немецкие блюда. А для Майки, как и для других детей, это вообще, в некотором роде трагедия. Ну, пусть и не трагедия, но драма — это уж точно.

— Почему? Разве ей здесь плохо было?

— Да в том то и дело, что хорошо. Здесь прошла значительная часть её детства, основная часть. Лет через пять это уже будет не детство, а отрочество, но это уже другой этап в её будущей жизни. А здесь она начинала своё детство, собирая разные фантики от жевательной резинки, монетки и цветные стеклышки. Часть этих драгоценностей она, как и другие, клала в вырытую ямку, накрывала стёклышком и присыпала песком. Как вы называете эти ваши свои клады? — обратилась она к дочери.

— "Секретики". Потом интересно их находить, особенно чьи-то чужие. Разгребёшь песочек, а там "секретик". Интересно смотреть на него через прозрачное стёклышко.

— Хм, — улыбнулся Андрей. — А ведь и я в детстве, как и другие малыши, изготавливал подобные "секретики".

— Я тоже, — грустно улыбнулась Рита.

— Но я так и не понял, в чём же тогда драма? — спросил Андрей Риту.

— А драма в том, что она не увидит больше тех своих первых друзей по школе. Бог знает, куда разошлют их родителей.

— Но и в Союзе их тоже рассылают, я имею в виду военнослужащих, их дети ведь тоже переезжают в разные города. В таком возрасте, как Майя, и я с родителями по Белоруссии помотался.

— Да, это так. Но в Союзе это проще, более открыто. При желании можно разыскать своих однополчан. Так ведь, Лёня?

— Так. Здесь это, действительно, более закрыто, — подтвердил муж Маргариты.

— Но дело даже не в этом. Вот ты, — обратилась она к Андрею (после посещения семьи Коробчинских Морозевичей они все перешли на "ты"), — после школы встречался со своими одноклассниками?

— Конечно. Во время учёбы в институте каждый год, особенно летом, во время каникул. Затем, конечно, значительно реже.

— И где вы встречались?

— Когда как. То в парке, то на речке, бывало и в кафе, но чаще всего, конечно, в нашей школе.

— Вот видишь, ты говоришь "конечно, в школе". А Майка, как я уже говорила, никогда больше не сможет переступить порог своей первой школы, своего первого класса. Да, она окончит в каком-нибудь городе уже в Союзе школу и сможет посещать её. Но вот первая школа для неё окажется недоступной. А ведь порой хочется увидеть и то место, где ты впервые написал слово "мама". Майка уедет отсюда, а в её памяти останется её первый класс — и помещение, и одноклассники, — школьный дворик, каштан возле школы, да ещё, наверное, комната "Сказок" для младших классов.

При этих словах Андрей вспомнил, как его тянуло к первой его школе в белорусском городке Мышанка, как он при поездке уже почти в период окончания средней школы стремился к этой школе. Летом она была закрыта и попасть вовнутрь ему не удалось, но он её всё же сфотографировал на память. Он также вспомнил, как изредка, просматривая старые фотографии, с умилением и грустью долго держал в руках фотографию их 1-го класса, где они все вместе со своей первой учительницей были сфотографированы на широких входных ступеньках школы.

— Да, ты, наверное, Рита, права, — грустно протянул он. — Но, может быть, когда Майя вырастет, будут другие правила поездки за границу и она сможет ещё зайти в свою первую школу.

— Ой, вряд ли это осуществимо. Понимаете, вот этой тоске или, как я сказала, ностальгии подвержены все — и ученики, хотя Майка поймёт это позже, и мы, их учителя. Только у каждого она проявляется по-разному. Вот когда Майка переступила порог школы, её первая учительница, пожилая уже дама Инесса Васильевна обратилась к своим первоклашкам: "Когда вы через 10 лет окончите школу, я буду маленькой старушкой, с палочкой в руке. А вы будете взрослыми, большими и красивыми, и, проходя мимо меня, вы даже не узнаете и не вспомните меня!". На что дети наивными детскими голосами стройно протянули: "Не-е-е-е! Мы узнаем Ва-а-ас, и не забудем!". Вы знаете, на первый взгляд это просто старческое кокетство. Но это всё же нечто большее, это тоже тоска по этим детишкам, которых она вскоре больше не увидит, как не увидит и саму эту школу. Она уехала в Союз, как только её ученики закончили первый класс. У учеников старших классов оно проявляется в другой форме, — Маргарита замялась. — Мне как-то неудобно вам рассказывать одну историю, может Леонид Андрею расскажет.

— О чём это ты? — не понял Леонид.

— О Пасхе, я тебе рассказывала.

— А, — протянул, улыбаясь, Леонид. — Да я сейчас и расскажу эту историю. Что там такого, мы же все взрослые люди. Прогуляйся с Майкой.

Рита с дочерью отошла в сторонку, а Леонид рассказал им историю, которую можно описать одним предложением — весной этого года, на Пасху ученики выпускных классов покрасили Рыцарю часть его выступающих из-под доспехов гениталий, подобно тому, как на этот праздник окрашивают куриные яйца, так называемые, "крашенки". Рита вернулась с Майей к ним, и Андрей спросил:

— А почему вы уверены, что это ученики именно выпускающих классов.

— Скорее всего, это именно так. Да и кто-то из них, вроде бы, рассказывали, хвастался этим. Это уже стало традицией, не первый год это происходит. Кроме того, Рыцарь очень высокий, школьникам средних классов не дотянутся до нужного места, даже встав на небольшой постамент этого памятника. Лестницу же они тащить не станут. Но, понимаете, это тоже своеобразное проявление ностальгии. Знаете, как пишут где-нибудь на скалах, чтобы оставить о себе память: "Здесь был Вася!". Вот и эти ученики таким вот образом оставляют о себе память. А им очень тяжело — это ведь их выпускной класс в этой школе, а дорога им сюда в дальнейшем закрыта. Они никогда уже не смогут встречаться в школе после её окончания.

Далее они все вместе зашли в кафе, посидели в нём, подкрепились, закусили по просьбе Майи мороженым. Валерии, которая его до того не пробовала, оно тоже, как и ранее Андрею, не понравилось. И здесь Рита, видимо, что-то вспомнив, снова завела разговор на предыдущую тему:

— Вы знаете, мы здесь в ГСВГ являемся некой группой лиц, которые отличаются от других, я имею в виду, в Союзе. Мы объедены здесь своим пребыванием в этой стране. Многие, с кем я говорила на эту тему, называли это объединение по-разному: группа, некий союз, блок, ассоциация, даже клан и прочее. Но мне кажется, что нас есть более точное определение — сословие. В толковом словаре об этом слове написано так: "Сословие — социальная прослойка, группа, члены которой отличаются по своему правовому положению от остального населения". Происхождение у всех может быть разное, всё идет от родителей, хотя по этому признаку мы все примерно равны. А вот то, что нам пришлось ощутить на себе ту атмосферу жизни военных городков за границей, именно и объединяет нас. Дух какой-то что ли, положение. Ведь дух этот сохраняется уже на протяжении десятилетий.

— Ведь сословие — это очень ёмкое понятие, — завершала тему Маргарита. — Конечно, мы объединены и не по правовому положению, в этом то мы тоже все равны. Но это слово, на самом деле, имеет несколько значений: и как группа лиц, объединённых профессиональными интересами, и как группа лиц, разряд лиц, объединенных по какому-нибудь признаку. Для нас этот признак — ГСВГ.

Никто не нашёлся, что ответить на эту Ритину тираду, все молчали, но было очевидно, что вот это последнее её словоизлияние потрясло всех. Они молчали не потому, что были не согласны с ней. Наоборот, они точно были с ней полностью согласны, но для того, чтобы высказаться подобно Маргарите, у них просто не хватало слов. Андрей подумал о том, что у Леонида жена была очень толковой, умной, интеллигентной, тонкой, просвещённой женщиной. По годам она была всего на два года старше того, но по образованию и пониманию вещей, пожалуй, намного старше.

Затем они ещё немного погуляли по городу и отправились в обратную дорогу. Проведенным временем остались довольны все. Уже в городке им навстречу попался прогуливающийся с женой Татьяной Андрей Александров. Они с ней уже были знакомы, поскольку в первой декаде июня гостили у них. Она, действительно, приехала к мужу в конце мая и оказалась симпатичной разговорчивой шатенкой с карими глазами. Они с Лерой неплохо контачили. Морозевичи познакомили тех с Коробчинскими. Андрей Александров сообщил им, что в понедельник он уезжает в отпуск, но, к сожалению, без жены — ведь она здесь практически проработала всего месяц. Но что поделаешь.