Стив Мартин - Продавщица
Опрятность, которую дом являет каждым кофейным столиком, каждой гранью тумбочки в ванной — это не характеристика Рэя Портера. Однако опрятность — качество, которое он обожает и, следовательно, покупает, нанимая истовую горничную.
В гараже две машины. Одна — серый «мерседес», другая — серый «мерседес». Второй «мерседес» служит для складирования спортинвентаря. Чтобы не пришлось загружаться-разгружаться всякий раз, когда ему вздумается выехать. Рама велосипеда громоздится сзади, а в багажнике лежат роликовые коньки и теннисная ракетка. Когда м-р Рэй Портер искушает судьбу, выезжая поразмяться в потоке машин, то надевает доспехи XXI века — надежные, как встарь, но лишенные романтики: пластиковый велосипедный шлем с козырьком, наколенники и налокотники. Такие вылазки происходят независимо от времени года, иначе говоря, три месяца из двенадцати на м-ре Портере большие черные наколенники с шортами. Когда, оседлав велосипед, обряженный в свою сбрую, он катит по главной улице Сиэтла, единственное видимое различие между ним и насекомым — размер.
Кухня — самая никчемная часть дома. Со времени развода кухня — подобно гостиной в среднем американском жилище — существует только для блезиру. Ест он обычно в городе один или занимает вечер встречей с друзьями или с дамой. Ужины в дамском обществе, функция которых главным образом в том, чтобы скрасить ему одиночество с восьми до одиннадцати вечера, приносят больше тоски, чем год одиночного заключения. Ибо при том, что на вид это свидания, и на слух это свидания, да и результаты порой осязаемы — для него это не вполне свидания. Это дружеские вечера, которые иногда оканчиваются в постели. Он пребывает в заблуждении, что дамы непременно разделяют его взгляд на природу таких вечеров, и страшно удивляется, когда какая-нибудь из дам, с которой он встречался последние несколько месяцев и имел несколько сексуальных контактов, всерьез полагает, что между ними что-то есть.
Эти опыты заставили его крепко задуматься, чего он хочет и куда идет. В итоге раздумий он понял, что знать не знает ни что делает, ни куда идет. Его профессиональная жизнь в порядке, но в романтическом отношении он — юнец, и свои штудии в этом предмете начал с опозданием на тридцать лет.
Интерес к Мирабель исходит от той его половины, которая до сих пор считает, что можно обладать девушкой без всяких обязательств. Он верит, что может существовать с ней с восьми до одиннадцати, а по неурочным часам и неурочным дням интимный мир, который они создадут, будет прекращать свое существование. Он верит, что этот мир будет независим от других миров, которые ему вздумается создавать в другие ночи в других местах. И все это никак не должно влиять на поиск истинной подруги жизни. Он верит, что в этом романе отданное одной и другой стороной будет одинаково, что они оба увидят блага, которые получают. Но выбрав Мирабель только по внешности, он не осознает, что хрупкость, которую он учуял, ощутил, которая его приманила, пролегает глубоко через ее сердце, является слагаемым ее природы, которое невозможно отделить, чтобы он его трахнул.
~~~
Во взглядах на гардероб Рэй и Мирабель сходятся. Он любит одеться стильно, хоть и с поправкой на свой возраст. У него много костюмов из потрясающих тканей, и средства позволяют ему, допустив промашку, ее устранить. В шкафу висит его лос-анджелесская одежда, иными словами — он может кататься в Сиэтл и обратно налегке. Минус такого обзаведения в том, что когда он, приехав через три месяца, видит давно ненадеванную рубашку, ему кажется, что она освежит его облик. Его же друзья в Лос-Анджелесе смотрят на это совершенно иначе. Им представляется, что он опять напялил то же самое.
Нелюбовь к перевозке багажа, мало-помалу приведшая к покупке лос-анджелесского дома-шифоньера, проистекает у него из среднеманиакальной веры в эффективное использование времени. Пихаться с пассажирами у багажной карусели, высматривать свой номерок на одном из сотни одинаковых чемоданов, нашаривая как всегда запропавшую квитанцию — где логика? Нет времени изнывать — купи дом. Та же потребность поднять КПД властвует и в быту. Если Рэй Портер готовит завтрак, то сперва решает все вопросы на одном конце кухни, а потом берется за те, что накопились на другом. Метаться: к холодильнику за апельсиновым соком, потом к буфету за хлопьями, потом к холодильнику за молоком — никогда. Корень этого поведения — в логике, кротовой логике робота, нацеленного на эффективность.
Эта программа, к счастью, не вбита в него намертво. Она довлеет в рабочие часы, но дает слабину по вечерам и в выходные. Тем не менее, она способна принимать формы, за которыми неразличим первоначальный импульс. Влечение к Мирабель, к ее чистоте и простоте — производная этой программы: другие женщины не так экономичны.
~~~
Рэй Портер ставит машину и входит в дом наиболее рациональным способом. Он еще в машине и собирает свои бумаги, а гаражная дверь по сигналу с дистанционки уже закрывается. Это устраняет заминку на входе — можно не нажимать встроенную кнопку в кухне. Такие маленькие аббревиатуры жизни — его вторая натура. Бумаги он бросает в кухне, хотя место им в кабинете. Он захватит их на обратном пути. Сейчас в кабинет идти ни к чему, ибо надо заглянуть в гостиную — забронировать столик на воскресенье.
Он усаживается на диван включает телевизор, принимается за газету и в то же время набирает номер ресторана. Бронирует столик в небольшом, но приятном заведении на Беверли-Хиллз. Телефон знает этот номер наизусть. «Ля Ронд», итальянский ресторан под французским именем (кулинарный привет французским шато на Родео-драйв с их итальянскими портиками) обеспечит покой и уединение немолодому мужчине и его двадцативосьмилетней спутнице, которой на вид двадцать четыре. Насидевшись у телевизора и налиставшись газет до абсолютной одури, он берется за то, что умеет лучше всего. Поднимает взгляд к окну, где пейзаж обратился уже в черный бархат, усеянный блестками огней, и принимается думать. В голове проносятся логические цепочки, компьютерный код, рассуждения «если — то», сложные математические конструкции, слова, алогизмы. Обычно все эти цепочки повисают в пространстве или приводят к пустопорожним выводам; изредка — складываются в то, что можно продать. Как раз способность к абсолютному сосредоточению принесла Рэю миллионы долларов, а как это вышло, нормальному человеку и не объяснишь. Ну разве что: источник Рэевых доходов таится глубоко в сердце той незаменимой компьютерной программы, на которой нынче зиждется мир. Богатства Рэя не запредельны, ведь его лептой была всего лишь короткая строчка первичного кода — он ее запатентовал, а им она пригодилась.
Сегодняшний мозговой промысел поживы не принес, и Рэй в итоге звонит в Сиэтл своей любовнице, то есть, на самом деле, он думает: приятельнице из Сиэтла, с которой у него бывает секс, но которая не питает иллюзий.
— Приветик.
— Приветик, — отзывается она. — Что поделываешь?
— Таращусь на свои коленки. А так — ничего. Ты как?
Она отвечает:
— Вполне. — Расстроена чем-то, он это чувствует. И пытается копнуть поглубже. В ответ на него изливаются песни, относительно работы главным образом, он весь внимание, ни дать, ни взять Джон Грей[8] у разбитого семейного очага. В конце концов разговор глохнет — кончилось топливо.
— Ну, вот и славно, славно пообщались. Увидимся, когда вернусь. Кстати, я тут подумал: надо тебе сказать — у меня свидание в воскресенье. Просто подумал: чтобы ты знала.
— Да-да-да, — срывается она. — Только не надо мне все рассказывать, не надо, держи при себе.
— А что, не стоило говорить? — удивляется он. — Не стоило, да?
Она пытается объяснить, но у нее не получается. Он пытается понять, но у него не получается. Логика здесь не применима, это ему ясно, и он просто мотает на ус.
Эти данные, эти упражнения в познании женской души на практике, по книгам и по советам знатоков, и чаще всего — под градом адресованных ему обид, никак не подверстываются к его жизненному опыту, и он завел для них отдельный банк памяти. В банке памяти царит неразбериха. Иногда его рациональное «я» берется за наведение порядка, как мальчишка за уборку своей комнаты. И вот все разложено по полочкам, но не проходит и двух дней, (метафора продолжается) как комната опять вверх дном.
На шестом десятке лет контакты с женщинами для Рэя Портера стали, пожалуй, основой нравственного развития. В общении с балеринами и библиотекаршами, суховатыми приличными особами и заполошными дурами он коллекционирует боли и радости. Он, как ребенок, учится узнавать кипяток на ощупь, надеясь вывести стройную жизненную философию — или хотя бы философию взаимоотношений, — которая затем преобразуется в инстинкт. Эти исследования, замаскированные под распутство, необходимы, поскольку в юности он не сумел как следует понаблюдать за женщинами. Не разбил их на подвиды, не систематизировал их неврозы, чтобы потом узнавать с полувздоха. Сейчас он проходит коррективный курс «Основы ебли», учится реагировать на гневные обличения, внезапные закидоны, оскорбления и недоразумения — на все то, что, как ему кажется, составляет неизбежный вывод из сексуального силлогизма. Однако ему невдомек, какую серьезную задачу он решает: он считает себя кайфующим холостяком.
