Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея
Он закурил и замолчал. Пауза затягивалась.
— Делать деньги не каждый умеет! — глядя куда-то поверх мачты, тихо произнес Александр. — На это тоже особый дар нужен.
— Лукавишь! — жестко прищурился мужчина.
— Ну что вы! — впервые прямо взглянул в глаза собеседнику
Александр. — Я вполне серьезно. Лично мне это не дано.
— Потому что тебе этого не надо! — Слова у Старшого вырывались из души с какой-то болью, словно обросли щупальцами метастаз, которые приходилось обрезать острой интонацией хрипловатого от волнения голоса. И от этого разговор стал приобретать какую-то натянутость.
— То есть как? Лишние средства не помешали бы! Чтобы скопить деньги на стройматериалы, я ведь первое судно на продажу сделал. И знаете, завалили заказами.
— Ну, вот и ковал бы деньги! — усмехнулся Старшой.
— Вы правы, не моя стихия! — признался Александр.
— А работаешь кем?
— Машинистом котельных установок высокого давления.
Работа сезонная. С середины октября до конца апреля. Самое то.
— А корпус клеил кто? Тоже сам?
Александр кивнул. А самого так и распирало от гордости. Вспомнил, как дотошно подбирал тонкие рейки для обшивки: упаси Бог от чернинки, трещинки или другого какого древесного изъяна!
— Ну а дизайн иллюминаторов кто помогал разрабатывать?
— Да кто ж еще?! День и ночь прикидывал, и так и сяк. Сколько бумаги на чертежи перевел.
— Да ты, смотрю, и впрямь, мастер! — с неподдельным восхищением произнес Старшой.
Похвалу Александр принял. Иллюминаторы, и впрямь, смотрелись классно. Ближе к носовому отсеку продолговатые окна сужались подобно уголкам человеческих глаз. Окна каюты располагалась не под прямым углом, а со скосом в сорок пять градусов. Издали казалось, что «глаза» яхты лукаво прищурены.
— А вот мачтой недоволен, — посетовал Александр. — Тяжеловата. Сварил для пробы, да так и не успел заменить. Уж больно не терпелось поставить «Кассиопею» на воду!
Но Старшой его уже не слушал. Снова думал о чем-то своем. Это было написано на его волевом лице. И вдруг задал странный вопрос:
— И все-таки, во сколько бы ты оценил свою «Кассиопею»?
— Можно встречный вопрос? — невольно вырвалось у Александра. — У вас кто, сын или дочь?
— Дочь. А что?
— Во сколько бы вы ее оценили?
— Ну, парень, ты даешь! Хватил через край!
Александр развел руками. Помолчали. Этот Старшой нравился ему все больше. И тот, будто прочитав его мысли, вдруг сказал:
— Знаешь, парень, я бы к тебе и на следующий год приехал.
Один, без этих «молокососов». Месяца на два. Хочу научиться под парусами ходить. Заплачу, сколько скажешь. Согласен?
— До следующего года еще дожить надо. Телефон есть. Созвонимся, — уклончиво ответил Александр. Не любил пустых обещаний. Как Бог даст. Хотя нутром чуял, что из этого мужика вышел бы толк.
Старшой задумчиво смотрел на воду, будто в ней пытался найти ответы на вопросы, что явно терзали душу.
— Стало быть, ты, как кошка, которая гуляет сама по себе, — ни к кому не обращаясь, тихо, вслух рассуждал он. Александр не сбивал. — Как же умудряешься в наше-то время таким независимым быть?
— С Божьей помощью, — чуть улыбнулся Александр. Старшой всерьез этого не принял:
— И ни разу не наезжали?
— Было дело.
— Отбодался?
Александр кивнул.
— Никому ни за что платить не собираюсь! — вдруг жестко добавил он, будто к горлу его, и впрямь, приставили нож. — Яхту эту делал для души. Халтурами промышлять не собираюсь. И потому ни в каких «крышах» не нуждаюсь!
— Отчаянный, однако!.. Ну, если что — мне сообщи! Помогу. Не бойся никого!
— Мне бояться некого! Я — человек верующий. У вас, смотрю, тоже крест на груди…
— А это… так, побрякушка! — брезгливо коснулся Старшой золотой цепочки с крестом. — Теперь уж, брат, и хотел бы, да не поверить!
— Не зарекайтесь. Это дело такое!
И разговор свернулся, будто ветром оборвало зыбкую нить.
Вскоре Валерка крикнул всех пить чай. По трапу быстро застучали тяжелые ноги. Те двое стали спускаться в каюту.
— Тебе сюда принести? — заботливо спросил у Александра Старшой. — А хочешь — подменю. Иди, погрейся.
— Опасно: ветер сильный, положить может, — покачал головой Александр, внимательно вглядываясь в паруса. У женщины, что наблюдала за ними с грота, в глазах снова промелькнула улыбка. Александр подмигнул ей. Все в душе так и пело: лед-то тронулся. Зазвучали живые струны. Значит, не зря день прожит. И на том спасибо!
Людмила
Каждый год второго августа она ходила в яхт-клуб. Ни детей, ни мужа с собой не звала. Хотелось побыть одной, чтобы никто не мешал думать о брате. Помнила все подробности того страшного дня. Она занималась поливкой огорода. Погода для августа была на редкость теплая. Лето только-только начинало спускаться с зенита. Однако осень уже начинала упрямо заявлять о себе. Солнечные лучи падали на землю не под прямым, а под скошенным углом. И воздух не распирало духотой, как в июле. Листья кустов черноплодной рябины в саду краснели, буйная зелень на грядках понемногу увядала. Любимый Сашин горох перерос и слег на землю. Поливки было много. А она вдруг почувствовала в ногах какую-то слабость. Ни с того ни с сего. Пришлось пойти в дом и прилечь. Стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором открылось темное небо. На нем вспыхнули цифры. Двойка, восьмерка… Что за арифметика? Дата, что ли? Да ну! Бред какой-то! Открыла глаза. И вдруг осенило. Похоже, день, месяц и год! А сегодня-то какое число? Господи! Как могла забыть? Второе августа. Ильин день. Что за странные знаки? И откуда эта тревога? С утра все мысли крутились вокруг Саши. Может быть потому, что именно сегодня он обещал вернуться из плавания? Погода стояла отличная, все дни. Расстраиваться, вроде, причины не было. Он и один всегда прекрасно управлялся с яхтой. А в этот раз ушли вдвоем с девушкой. Рассказывал Саша о подруге мало. Знала только, что звали ее Марией и жила она в другом городе. Работала переводчицей. Тьфу, тьфу, не сглазить бы! С женщинами отношения у брата как-то не складывались. Вспомнился один эпизод, о котором рассказал ей брат, когда ей исполнилось шестнадцать. Ему так хотелось предостеречь ее от ошибок, потому, наверное, и поведал все, как на духу.
Он возвращался из отпуска, из своей первой поездки за границу. В ту пору ему только-только стукнуло двадцать пять. Случилось так, что он опоздал на пригородный поезд. Решил до утра погулять по набережной, посидеть в ночном баре, посмотреть на танцующие пары, выпить пива. За стойками насмешливо поглядывали на клиентов бритоголовые бармены. Бил, как кувалдой по голове, тяжелый рок. К его столику подошла девушка. Поставила два бокала с коктейлем.
— Молодой человек, не помешаю?
— Нет, что вы! Я сейчас ухожу.
— Ну вот! А я как раз хотела с вами поговорить. Такое плохое настроение. Подругу ждала, а та не пришла. Пейте этот коктейль, я угощаю.
— Ну что вы! Я себе сам закажу!
— Вы что, меня боитесь? — в усмешке скривились ее красивые губы.
— Вот те раз! С чего это я вас бояться должен?
— Вот и я так думаю. Значит, будем знакомы. Меня зовут Викторией. А вас?
— Очень приятно. Александр.
— За знакомство! Вы откуда будете?
— Из районного центра. Домой возвращаюсь из путешествия. На поезд опоздал. Сдал вещи в автоматическую камеру хранения и решил по набережной погулять. Красиво здесь. Как все изменилось!
Разговаривали и потягивали коктейль. Девушка ему нравилась. Глаза ее были такими чистыми, что, казалось, смотрели в самую душу. И его вдруг словно прорвало. Никогда раньше столько о себе не рассказывал. И самое главное — не мог остановиться!
Потом за столом появились какие-то два парня. И снова что-то подливали ему в бокал. Хотел встать, угостить их в ответ, но ноги не слушались. А беспутный язык шлепал невесть что. Не зря говорят: «без костей!» Парни с усмешкой впитывали в себя весь этот бред. Не заметил, как девушка куда-то исчезла. Саша попытался выяснить, куда, но парни уже вели его к машине. Очнулся от дикой боли в голове. Будто в мозг воткнули шило. По каменным ступенькам спустился к озеру. Окунул голову в холодную воду. Затрясло так, что застучали друг о дружку зубы. Хотел взглянуть на часы, но вместо них увидел на руке белую полоску. Ребята работали чисто! На вокзал за вещами бежать было бесполезно. Раздарил все, вплоть до рюкзака. Не только сувениры, но и диктофон, и бинокль, и новенький пейджер. День вчерашний вспоминался ему какими-то отдельными клипами: на вокзале к ним подошел паренек в форме. Но он сам уверил молоденького милиционера, что мужчины в машине его давние друзья. Никогда хвастовством не страдал, а тут прямо-таки распирало. Больше всего расстраивался из-за документов. Ни российского, ни загранпаспорта в карманах не оказалось. «Вот так, Милка, — заканчивая поучительную историю, наставлял брат, — никогда не покупайся ни на чьи угощенья. Бесплатный сыр — только в мышеловке. Я, парень, и то влип, как кур во щи. А вам, девчонкам, еще сложнее. Так что держи ухо востро! В большую жизнь выходишь!»
