Марк Леви - Первый день
— Мадемуазель Кейра, если бы я придавал значение законам статистики, то занимался бы математикой, а не антропологией. Так что рассказывайте.
Кейра внимательно посмотрела на собеседника. Его взгляд притягивал и завораживал.
— Я искала предков Тумай и Ardipithecus kadabba[1]. Бывали дни, когда мне казалось, что я нашла их очень-очень далеких предков.
— И только-то? Вы хотели отыскать самый древний скелет, который можно отнести к роду человеческому? Так сказать, человека нулевого?
— А разве не его мы все ищем? Так зачем мне отказываться от этой мечты?
— А почему именно в долине Омо?
— Возможно, туда привела меня женская интуиция.
— Для охотницы за скелетами — веский аргумент.
— Туше! — улыбнулась Кейра. — В конце двадцатого века мы почти не сомневались, что прародительницей человечества была Люси[2], женщина, умершая более трех миллионов лет назад. Не мне вам напоминать, что в последнее десятилетие палеонтологи нашли останки гоминид, которым восемь миллионов лет. В научном сообществе различные школы бьются — порой в прямом смысле — за то, чтобы признать тот или иной род предками человека. Для меня не важно, были ли наши предки двуногими или четвероногими. Я не думаю, что сегодня споры о происхождении человеческого рода идут в правильном направлении. Ведь все внимание сосредоточено на механике скелета, на образе жизни и на пище.
Подошла официантка, но Айвори махнул ей, чтобы она их не беспокоила.
— То, что вы говорите, довольно самонадеянно. А что же, по-вашему, определяет происхождение человека?
— Мысль, чувства, разум! От других живых тварей нас отличают не ходьба как способ передвижения и не наши пищевые предпочтения. Мы стараемся узнать, откуда мы взялись, но совершенно не интересуемся тем, какими мы стали: сложноорганизованными хищниками, способными любить, убивать, созидать и разрушать, а также сопротивляться инстинкту самосохранения, управляющему поведением всех остальных животных. Мы одарены высоким интеллектом, постоянно развивающимся знанием, и при этом мы так невежественны. Похоже, нам пора сделать заказ, официантка подходит уже во второй раз.
Айвори попросил принести два чая и наклонился к Кейре:
— Вы мне так и не сказали, почему отправились в долину Омо и что вы на самом деле там искали.
— Кем бы мы ни были — европейцами, азиатами, африканцами, — какого бы цвета ни была наша кожа, мы носим в себе общий ген, одинаковый у всех; нас миллиарды, один не похож на другого, и тем не менее мы происходим от одного существа. Как это существо появилось на Земле? Почему оно здесь появилось? Вот кого я ищу — первого человека! И уже готова поверить, что ему не десять или двадцать миллионов лет, а гораздо больше!
— Вы говорите почти о палеогене[3]. Это похоже на помешательство!
— Вот видите, я оказалась права, когда ссылалась на законы статистики. Теперь уже я утомляю вас своими нелепыми выдумками.
— Я же не говорил, что вы потеряли разум, просто в голове у вас кое-что смешалось.
— Очень деликатно с вашей стороны. А вы сами, Айвори, какие исследования ведете?
— Я уже в таком возрасте, что только делаю вид, будто над чем-то работаю, а остальные делают вид, что ничего не замечают. Я больше не веду никаких исследований. В мои годы обычно приводят в порядок старые папки и не заводят новых. И не делайте такое лицо. Если вам известен мой истинный возраст, то вы, должно быть, заметили, что я неплохо с ним справляюсь. Не спрашивайте, сколько мне лет, это тайна, которую я унесу с собой в могилу.
Теперь уже Кейра склонилась к Айвори, и стал виден треугольный камешек у нее на шее.
— Вы выглядите гораздо моложе!
— Вы очень любезны, но мне это известно. Так вы хотели бы побольше разузнать об этом странном предмете, что висит у вас на шее?
— Я же вам говорила, это подарок маленького мальчика.
— Но вчера вы упоминали о том, что вам самой любопытно узнать о его происхождении.
— И вправду, почему бы нет?
— Пожалуй, начнем с того, что определим его возраст. Если речь идет о кусочке дерева, то достаточно сделать радиоуглеродный анализ, и все станет ясно.
— Конечно, если предмету не более пятидесяти тысяч лет.
— Думаете, он может оказаться таким древним?
— С тех пор как я познакомилась с вами, я стала очень подозрительной в вопросах возраста.
— Наверное, мне следует воспринимать ваши слова как комплимент, — ответил старый ученый, вставая со стула. — Пойдемте.
— Уж не намекаете ли вы на то, что в подвале музея тайно установили ускоритель частиц?
— Нет, конечно, — рассмеявшись, ответил Айвори.
— Или у вас старый друг работает в Сакле и он готов поставить под удар программу исследований Комиссариата по атомной энергии ради того, чтобы изучить мой кулон?
— Нет, и я об этом весьма сожалею.
— В таком случае куда же вы меня ведете?
Кейра и Айвори подошли к лифтам. Она открыла рот, намереваясь его еще о чем-то спросить, но он не дал ей говорить.
— Если вы подождете, пока мы устроимся поудобнее, — произнес он строго, не позволив ей вымолвить ни слова, — обещаю, вам не придется задавать бесполезные вопросы.
Лифт привез их на четвертый этаж.
Айвори расположился за своим письменным столом, усадив Кейру в кресло. Она тут же вскочила, чтобы посмотреть, что он набирает на клавиатуре компьютера.
— Интернет! С тех пор как я познакомился с этой штуковиной, я на ней просто помешался. Знали бы вы, сколько времени я в нем провожу. Не будь я вдовцом, это хобби убило бы мою жену, вернее, жена меня бы убила. Вы знаете, например, что в Сети теперь не ищут информацию, а, как говорят мои студенты, гуглят. Правда смешно? Обожаю этот новый язык. Больше всего меня забавляет то, что, стоит мне забыть какой-нибудь термин, я его набираю и — оп! — у меня перед глазами определение. Говорю вам, в Сети можно найти все, даже адреса частных лабораторий, где делают радиоуглеродный анализ. Великолепно!
— Сколько вам лет на самом деле, Айвори?
— Кейра, каждый день я придумываю себе новый возраст. Главное — не расслабляться.
Айвори распечатал список адресов и гордо помахал им перед носом своей гостьи.
— Осталось только сделать несколько звонков и найти тех, кто согласится выполнить нашу просьбу за пристойную цену и в разумные сроки, — заключил он.
Кейра взглянула на часы.
— Ваша сестра! — вскричал Айвори. — Полагаю, совещание закончилось, и она уже давно освободилась. Идите к ней, а я обо всем позабочусь.
— Нет, я останусь с вами, — запротестовала Кейра, почувствовав себя неловко, — я не могу взвалить на вас всю работу.
— Да идите же, я настаиваю, тем более что эта игра увлекает меня не меньше вашего, может, даже больше. Идите к Жанне, а мы с вами встретимся здесь завтра. К тому времени информации наверняка прибавится.
Кейра поблагодарила профессора.
— Не согласитесь ли оставить вы у меня до завтра ваше украшение? Я отделю от него микроскопический кусочек, чтобы отдать на анализ. Обещаю, я буду осторожен как хирург, вы даже ничего не заметите.
— Конечно, но должна вас предупредить: я несколько раз пыталась это сделать, но ничего у меня не получилось, только чуточку поцарапала камешек.
— А имеется ли у вас алмазный инструмент — например, вот такой? — торжествующе спросил Айвори, вытаскивая из ящика стола тонкий резец.
— Айвори, вы просто кладезь всяких сокровищ! Такого скальпеля у меня нет.
Кейра на секунду заколебалась, но потом сняла подвеску и положила ее на письменный стол Айвори. Тот аккуратно развязал кожаный шнурок и передал его хозяйке, забрав себе камень.
— До завтра, Кейра, приходите в любое время, я буду на месте.
Лондон
— Нет, Эдриен, не годится! От вашего выступления потянет в сон даже безумную публику на концерте AC/DC.
— А откуда там возьмется AC/DC?
— Никого там, разумеется, не будет, просто это единственное название рок-группы, которое я знаю. Незачем комитету Фонда возиться с присуждением премии, лучше просто пристрелить тех, кому придется вас слушать, чтоб зря не мучились.
— Прекрасно, Уолтер, на сей раз я вас понял. Если текст моей речи такой скучный, поищите себе другого оратора.
— Человека, который тоже мечтал бы вернуться в Чили? Извините, но на это у меня нет времени.
Я перевернул страницу тетради и прочистил горло, готовясь продолжить чтение.
— Вот увидите, дальше будет куда интереснее, — сказал я Уолтеру. — Вы не соскучитесь.
Однако едва я приступил к третьей фразе, как Уолтер изобразил раскатистый храп.
— Дивное снотворное! — воскликнул он, приоткрыв правый глаз. — Действует безотказно.
— Я нудный, вы это хотите сказать?
— Вот-вот, нудный, вы нашли верное слово. Ваши волшебные звезды превратились в набор букв и цифр, которые невозможно запомнить. Все эти Х321 и ZL254 — что с ними делать членам жюри, как вы думаете? Ведь мы же не персонажи сериала «Звездный путь», бедный мой друг! А расстояние до удаленных галактик вы измеряете в световых годах! Кто знает точно, что такое световой год, я вас спрашиваю? Может, ваша очаровательная соседка? Или ваш зубной врач? Или ваша матушка? Да это просто смешно. От ваших бесконечных цифр делается несварение, и вряд ли кто способен такое пережить.
