Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
— Учителя и врачи перегружены сверх всякой меры. Отсюда и формальный подход к детям, — попытался заступиться мой дедушка. — Вот поэтому индивидуальный подход к больным вырождается в индивидуальные пристрастия врачей к определенному виду лекарств. Один предпочитает анальгин при головной боли приписывать, другой всем советует цитрамон, вне зависимости от общего состояния больного. Некогда врачам внимательно изучать истории болезней при большом количестве больных у дверей кабинета.
Вдруг он резко встал и подошел к женщине, ожидавшей хирурга.
— Мамаша, вы давно здесь сидите?
— Уже час.
— Врача нет?
— Есть. Но к ней зашла знакомая с медсестрой из соседнего кабинета.
— С чем вы?
— Живот у дочки болит.
— Почему он такой большой?
— Там грелка. Ей легче с нею.
— Уберите, пожалуйста, грелку. Не бойтесь. Я доктор.
Женщина помедлила, но подчинилась. Дед нажал в паху. Девочка вскрикнула.
— Срочно вызывайте «скорую»!
— Да как же без доктора? — засомневалась мать.
Дед без стука ворвался в кабинет и, увидев на столе туфли и кофточки, грозно закричал:
— В коридоре ребенок в тяжелейшем состоянии. Займитесь больными, иначе сейчас же в горздрав сообщу! Из-за таких, как вы, больные обо всех медработниках начинают плохо думать. Не позорьте звание врача!
Я никогда не слышала, чтобы дед так резко разговаривал, да еще с женщинами. Он присел на стул и достал из внутреннего кармана пиджака лекарство.
Девочку увезли, мне дали справку, а дед еще долго сидел молча и тяжело дышал. Потом мы медленно пошли домой. По дороге встретили сухонького невысокого мужчину неопределенного возраста с палочкой в руке. Они дружелюбно поговорили. Дед похвалился ему:
— Дочка моя. Медициной интересуется.
Когда они расстались, дед рассказал:
— Доцентом в институте работал. Теперь ему девяносто лет. Прошлым летом в своем саду с яблони свалился, ногу сломал. Неуемный. Комплименты женщинам дарит, цветы. Живет — не существует. У него теперь три заповеди в жизни: с утра настраиваться на добрый лад, мало есть и много работать, но знать во всем меру. Умница. Сильная личность. Сейчас у нас в городе новое поветрие — по утрам бегать. Но ведь каждому овощу свое время. Дико смотреть на бегущих по парку стариков. Где у них разум, мудрость? Как мальчишки моде подчиняются.
Дед добродушно улыбнулся. Я успокоилась. Раз улыбается, значит отлегло.
ВСТРЕЧА С ДРУЗЬЯМИ
Зашли с дедом в гастроном. Он что-то выбирал на ярко освещенной витрине прилавка, а я, как всегда, разглядывала людей. Вдруг мое внимание привлекли два странных молодых человека. Одеты они были не по сезону: в черных до пят шинелях с блестящими серебряными пуговицами и в черных форменных фуражках. Еще издали заметила, что они чему-то улыбаются. Приблизилась. Вдруг один из них подхватил меня на руки и так крепко прижал к себе, что я не могла вздохнуть.
— Боже мой, Коля! Витя!
Я обняла их по очереди, потом обоих вместе.
— Тебя нашли родители?
— Да! Правда, они не совсем родители и старые, но я теперь домашняя. У меня все хорошо.
— Какая ты теперь! Прелесть!
Я покрутилась перед ними, демонстрируя белый бант и голубое в белый горошек платье.
— У меня даже сандалики голубые под цвет платья. Так положено носить, — с гордостью сообщила я друзьям.
— А вы где теперь? В ремесленном? Вы такие взрослые, почти дяди. Ой, как я рада вас видеть. Расскажите про себя.
Сердитый голос деда позвал меня:
— Где ходишь? Я уж думал, ты потерялась!
— Папа, это мои старые друзья, — радостно сообщила я. — Они очень хорошие.
Разреши нам поговорить.
Дед критически оглядел ребят и резко сказал:
— Марш домой. Мать ждет.
Мне было неловко. Ребята смущенно переминались с ноги на ногу. Дед потащил меня за руку через весь торговый зал.
— Мы еще встретимся и поговорим. До свидания, — взволнованно кричала я друзьям.
А они махали мне и вытирали лица ладонями.
Когда мы зашли в другой отдел магазина, дед раздраженно сказал:
— Нечего водиться с бандитами.
— Они не бандиты. Они хорошие. Глаз и руку им поранила бомба. Вы же видели, они учатся в ремесленном, — защищала я мальчишек.
— Вздорное утверждение. Забудь про старую жизнь и все, что с ней связано, — жестко приказал дед.
— Я не буду вам говорить про них, но помнить буду, — хмуро засопела я.
Надо признаться, эти слова у меня вырвались совершенно случайно, неожиданно для меня. Я не хотела возражать и сама была удивлена своей смелости.
— Плохо, если ты осталась при ошибочном мнении, — сердито забурчал дед и пошел в кассу, а я осталась уныло глядеть на витрину.
И вдруг услышала, как приятный женский голос произнес:
— Много ли надо детдомовцу? Приласкай его, и он — твой. И каждое твое слово будет для него верным, главным. Ловятся, бедняги, на ласку хитрых, непорядочных людей. Доверчивы сверх всякой меры, патологически наивны — в этом их беда.
— Откуда вы знаете, что они детдомовские? — спросила я удивленно.
— У них на лицах написано, — ответила интеллигентная не только в одежде и речи, но и в движениях, старушка.
— И у меня написано? — с тревогой спросила я.
— Глаза у тебя грустные. Ничего, если сердце оттает, то и глаза заулыбаются.
— Они сейчас у меня собачьи?
— Откуда у тебя такое выражение?
— Один мой знакомый профессор в шутку так сказал. Только он теперь в другом городе. Я с его дочкой очень дружила.
— Помни хороших людей, девочка.
— Всю жизнь буду помнить, — уверенно ответила я и с благодарностью посмотрела на старушку. Она понимала нас, детдомовских.
Теперь, как только появлялась возможность, я прибегала к гастроному в надежде увидеть ребят. Но проходили дни, недели, а моя мечта не осуществлялась.
Неужели они не понимают, что я жду их? Наверно, их перевели учиться в другой город или послали работать. Если бы они остались здесь, то обязательно нашли бы меня! Эх, дед, зачем увел меня тогда?
ДЯДЯ КОЛЯ
На днях к нам должен приехать внучатый племянник деда. Он только что закончил служить в армии. Я представляла, что появится высокий красивый молодой человек в военной форме и военной фуражке: таких видела на плакатах в городе.
И вот он приехал. Вошел невысокого роста, крепкого сложения, темноволосый, голубоглазый молодой человек в светлой рубашке и черных брюках. Он мне сразу очень понравился, потому что излучал много радости. В нем было столько приветливости! Меня он схватил в охапку и сказал:
— Так вот какая моя маленькая племянница! Ты просто прелесть!
— Вы тоже прелесть, — ответила я, немного смущаясь.
Мои слова привели его в восторг и понравились деду. Мы не отходили друг от друга три дня. Дядя Коля носил меня на плечах, водил в кино и цирк. Можно было подумать, что он приехал ко мне, а не к деду. Потом дядя Коля оставил нам свое фото и уехал к своим родителям в деревню. А я подумала, что мой дед тоже прелесть. Его любят дети. У него талант такой. К примеру, в воскресенье в парке он заговорил трехлетнего мальчика, увел от матери и целый час малыш не отходил от него, пока мама не хватилась. Дядя Коля весь в деда.
Теперь, когда мне бывает очень грустно, я беру его фото и шепчу добрые слова. Иногда просто прячу карточку в карманчик платья и ухожу во двор, а возвращаюсь с хорошим настроением.
ФАБРИКА
Двор наш узкий и грязный, потому что нет асфальта. Напротив дома длинный ряд «заштопанных, латаных-перелатанных» сараев. В конце двора туалеты, к которым даже в сухую погоду неприятно подходить из-за запахов от ящиков с отбросами. В подвале дома размещается фабрика по изготовлению ваты. На ней работают глухонемые. Я попросила одного дядю с добрым лицом показать фабрику. Он взял меня за руку и открыл двойную железную дверь. Я сразу оглохла от страшного шума и скрежета огромных машин, но, заткнув пальцами уши, мужественно двинулась между рядами высоких грохочущих машин. Рабочий крепко держал меня за плечо и, улыбаясь, показывал рукой по очереди на тюки тряпок и ваты, на машины. В помещении было душно, воздух насыщен пылью и волокнами тканей. У меня зачесалось в носу, запершило в горле, и я попросилась назад. Когда мы поднялись наверх, грохот еще некоторое время стоял в ушах. Как же там работают бедные женщины? Разве тряпки на лице спасают их от пыли? А они еще и улыбались, глядя, как я изумленно таращу глаза.
