Александр Проханов - Политолог
Презентация проходила в респектабельном помещении газеты «Аргонавты и фрукты». Несколько великолепных экземпляров книги лежало в президиуме. Дышлов, румяный от удовольствия, перелистывал мелованные страницы с драгоценными иллюстрациями. «Илья Муромец побивает печенегов у стен Киева». «Святые Дмитрий Донской и Александр Невский спасают Русь от захватчиков». «Иоанн Грозный сокрушает Казанское ханство». Эти миниатюры с обилием нимбов, алых плащей и воздетых мечей напоминали иллюстрации к летописи, в которой Дышлов, подобно Нестору, описывал события так, будто сам разбивал голову поганого Жидовина, пронзал копьем магистра Ливонского ордена, поджигал пороховую бочку под стенами Казани. «Вольница Степана Разина». «Отсечение головы Емельяну Пугачеву». «Декабристы на Сенатской площади». Эти лубочные изображение мятежей и восстаний прошлого объясняли народные истоки русской Революции, обнаруживали народность самого Дышлова, его бунтарскую натуру, сочетание стихии крестьянских восстаний с аристократическим рационализмом декабристов. «Выступление Ленина на броневике». «Народ строит домны Магнитки». «Сталин на параде сорок первого года». Эти миниатюры напоминали иконы. Первая — «Въезд Христа в Иерусалим». Вторая — «Покрова Святой Богородицы». Третья — «Несение креста». Сама стилизованная, архаичная манера иллюстраций делала революционные преобразование Страны Советов неотъемлемой частью тысячелетней истории России, а Дышлова — преемником великих «красных вождей», хранителем исторических заповедей. «Знамя Победы над Рейхстагом» напоминало икону «Богоявление». «Полет Гагарина в Космос» был интерпретацией иконы «Вознесение Ильи Пророка». «Освоение Целины» выглядело, как «Притча о сеятеле». Дышлов в этой части книги выглядел, как современник и участник грандиозных событий, — карабкался на горящий купол Рейхстага, сквозь свист турбин выдыхал в микрофон: «Поехали!», сидел за штурвалом красного целинного комбайна. Последний раздел книги был посвящен нынешней оппозиционной борьбе, в которой Дышлов представал народным вождем. Миниатюра «Двуглавый Дракон — Горбачев и Ельцин» напоминала икону «Георгий Победоносец», где на алом жеребце, в золотом шлеме и пурпурном плаще Дышлов поражал копьем двухголовую мерзкую тварь, свившуюся у кремлевских ворот. «Восстание 93-го года» выглядело как «Церковь воинствующая», с обилием лиц, летящими ангелами, пылающим белым Дворцом, на фоне которого Дышлов воздевал красный стяг. Венчала книгу иллюстрация «Все на борьбу с антинародным режимом», — красочное многолюдное шествие у Кремля с Дышловым во главе.
Эту книгу, изданную на деньги олигарха Маковского, перелистывал в президиуме Дышлов, готовый давать автографы, когда в зал доставят пачки с основным тиражом.
В зале, уже переполненном, стояли на штативах телекамеры, мерцали вспышки фотографов, умненькие барышни-журналистки приготовили блокноты и диктофоны. В первых рядах сидели именитые гости. Историк, редактировавший книгу, сторонник божественного происхождения России. Раввин в кипе, своим присутствием демонстрирующий отсутствие в книге антисемитизма и ксенофобии. Слепой профессор, обнаруживший зрительные нервы на кончиках пальцев. Представители посольств, подтверждавшие, что в лице Дышлова они имеют дело с политиком мирового масштаба. Известный богослов дьякон Куратор, отнюдь не выкрест, а остзейский немец, как и Патриарх Редигер. Много других гостей, — депутатов Думы, коммунистических активистов, литературных и художественных критиков, пожелавших поучаствовать в презентации, а потом всласть выпить и закусить на фуршете. Стрижайло замешался в толпе на дальних рядах, ничем не выдавая свою главенствующую роль, исподволь, жестами, рассылая сигналы помощникам в разных концах конференц-зала.
Торжество открыл куратор проекта «Танкист», великолепный в своем черном беспощадном мундире, с пистолетом «вальтер» на худом бедре, с тангентой у стиснутых губ:
— Пусть никого не обманывает красочность оформления. Это танк, который расписали от гусениц до пушки художники Палеха. Бомбардировщик, закамуфлированный мастерами Хохломы. Авианосец, выполненный в эстетике жестовских подносов. Межконтинентальная ракета, обернутая в домотканые рушники и красочные платки. Но когда прозвучит команда: «Ахтунг, ахтунг, панцер!..» вы убедитесь, что значат «танковые клинья» и «ковровые бомбежки»! — он выкинул в знак приветствия руку, серебряные черепа в петлице непримиримо сверкнули, а нашивка за ранение, полученная при захвате «Норд-Оста», вспыхнула, как улыбка героя.
Вторым взял слово профессор истории:
— Мы имеет дело с трактатом о всемирной истории, которая является русской историй. По новейшим исследованиям археологов, текстологов, математических лингвистов, археологов, антропологов и специалистов по спектральному анализу, неандертальцы и кроманьонцы были русскими. Господь вначале сотворил Россию, а уж затем все остальные народы и царства. Давид и Соломон, выходцы из-под Витебска, были русскими, как впрочем, и пророки, и все остальные евреи. Греческая цивилизация в ее спартанской и афинской разновидностях была типично русской цивилизацией, как впрочем, и империя Александра Македонского, выходца из Поволжья. Этруски, прародители Рима — это русские, населявшие в ту пору Европу и Северную Африку. Римские императоры от Августа до Марка Аврелия были не просто славянами, но русскими, выходцами из сегодняшней Липецкой области. Карл Великий и Фридрих Барбаросса были русскими предками новгородских и тверских князей. Китайцы и индусы — это русские, претерпевшие некоторые антропологические изменения, но сохранившие расовый тип, о чем свидетельствуют пробы ДНК, взятые у Дэн Сяопина и Индиры Ганди. Не стану углубляться в теорию, но предлагаемая книга — есть еще одно подтверждение о внеземном происхождении России, которая является проекций Рая на Среднерусскую равнину, — историк задыхался от волнения, боясь быть непонятым, то и дело доставал из кармана какие-то черепки из древних курганов и кости из усыпальниц.
Раввин с хитрым видом, поглаживая косматую бородку, заметил:
— Если все евреи — русские, то и все русские — евреи, о чем говорит история Хазарского каганата, простиравшегося до вологодских лесов. Русское слово «шлем» — это еврейское «шалом». Строка из «Слова о полку Игореве» — «Шеломами вычерпать Дон» свидетельствует о том, что рать князя Игоря состояла из евреев. Именно поэтому «холокост» — глубоко русская проблема.
Дьякон Куратор, потупив глаза, не желая вступать в полемику с ненавистным раввином, произнес:
— «Несть ни русского, ни иудея». Но я бы, уважаемый раббе, поостерегся жонглировать словом «холокост», которое в некоторых легкомысленных устах звучит, как «хула-хуп».
Именитый слепой, открыв книгу, касался иллюстраций чуткими пальцами и говорил:
— Автор сей изумительной книги — «красный», а слог его «серебряный», а живописцы поистине «золотые». Желающий видеть, да видят, ибо на каждом пальце у нас всевидящее око, прозревающее не только цвета материального мира, но и цвета духовные.
Стрижайло сделал тайный знак помощникам, и в зал стали вносить пачки со свежеотпечатанным тиражом, прямо из типографии, пахнущие медовыми и пряными красками. Раскрывали обертку, расхватывали тяжелые, с тиснеными обложками книги, направлялись к Дышлову за автографом.
Стрижайло видел, как красотка-журналистка из влиятельной газеты «Коммерсанто Клаус» раскрыла книгу, стала перелистывать драгоценные страницы, прикусив от наслаждения перламутровые губки. Оператор направил телекамеру через ее плечо на книжные развороты, фиксируя изображения. Илья Муромец в богатырском величии над синим Днепром с белыми храмами и золотыми главами Софии Киевской. В блеске славы, похожий на ангела, князь Дмитрий Донской, выступает в поход, окруженный несметным войском. Молодой и прекрасный царь Иоанн нацелил блистающий взор на горящие мечети Казани.
И вдруг, после изысканных миниатюр, исполненных утонченной кистью, как будто упал на страницы шмоток грязной сырой штукатурки. Огромная, грубо нарисованная задница в рыжих свиных волосках с торчащими из ягодиц ушами, и надпись: «Наш Дышлов». Следующая картинка, нарисованная в духе расхристанных и вульгарных комиксов, — похожее на окорок, мясистое, носатое лицо Дышлова с редкими зубами и выползающими изо рта тараканами: «Что ни слово, то таракан». И дальше на мелованных страницах, сплошь, один за другим комиксы «о жизни и деятельности коммуниста товарища Дышлова».
Журналистка охала, ужасалась, хохотала, перелистывала книгу, позволяя оператору снимать и комиксы, и ее хохочущее лицо.
Далее в книге следовало. Дышлов, начальник ГУЛАГа, гонит колонну полосатых «зэков». Дышлов, исполнитель приговора, расстреливает в затылок несчастных заключенных. Дышлов, организатор голодного мора, сгребает лопатой груду скелетов. Дышлов, командир заградотряда, стреляет из пулемета в спину штрафбату. Эти жестокие комиксы сменялись чередой излишеств, которым предавался коммунист номер один. Дышлов пирует за роскошным столом, а за окном просит подаяние голодная девочка. Дышлов входит в свой роскошный трехэтажный дворец, отделенный стеной от трущоб и бараков. Дышлов плещется в бане, окруженный обнаженными куртизанками.
