Джоди Пиколт - Обещание

— Бросьте, Джордан. Это же Магритт. Я знаю, что вы полный профан в живописи, но даже вы в состоянии понять, куда я клоню.

Джордан повернулся к судье.

— Если бы я знал, что она приволочет сюда этого Магритта, я бы больше узнал о живописи.

— Да бросьте! Мне это только вчера вечером пришло в голову. Предоставьте мне немного свободы действий.

— Если обвинение поставит это на трибуну, — заявил Джордан, — я тоже потребую развязать мне руки. Мне нужно время, чтобы узнать больше о Магритте.

Барри ласково улыбнулась.

— При том, как вы разбираетесь в искусстве, вашему подзащитному стукнет семьдесят, пока вы будете изучать живопись.

— Мне необходимо время, чтобы ознакомиться с творчеством Магритта, — повторил Джордан. — Может быть, он лечился у этого чертова Фрейда.

— Я разрешаю, — сказал Пакетт.

— Что? — хором спросили Барри и Джордан.

— Я разрешаю приобщить эту улику, — повторил судья. — Джордан, защита сама вызвала специалиста по живописи. Пусть Барри отточит на нем свои зубки.

Джордан вернулся на место, а Барри показала репродукцию Магритта свидетелю.

— Вы узнаете картину?

— Разумеется, это Магритт.

— Магритт?

— Бельгийский художник, — объяснила Сандра. — Он написал несколько вариантов именно этой работы.

Она указала на изображение силуэта мужчины, чей классический котелок был наполнен тучами.

— Вы не находите общее между этой репродукцией и картиной, которую вас просил прокомментировать мистер Макфи?

— Нахожу, разумеется. Здесь тоже изображены тучи, хотя у Магритта не такие грозовые, и заполняют они не только глаза, но и всю голову. — Сандра улыбнулась. — Вам, похоже, нравится Магритт.

— Кое-кому определенно нравится, — пробормотал Джордан.

— Магритт обращался к психотерапевту? — спросила Барри.

— Не знаю.

— Он обратился к нему, когда написал вот эту картину?

— Понятия не имею.

— Он находился в депрессии, когда это писал?

— Не могу сказать.

Барри озадаченно повернулась к присяжным.

— Значит, по-вашему выходит, что арт-терапия — не решающий аргумент. Вы не можете, глядя на картину, без всякого сомнения сказать, что человек, правдоподобно изобразивший язык, подвергался сексуальному насилию. Или человек, нарисовавший вместо глаз тучи, склонен к самоубийству. Не так ли, мисс Вернон?

— Нет, — признала терапевт.

— У меня еще один вопрос, — продолжала Барри. — В арт-терапии вы даете задания детям или подросткам, верно?

— Да. Мы просим нарисовать дом, человека или какую-то сцену.

— Большинство исследований, проводимых в рамках арт-терапии, основаны на поставленных заданиях?

— Да.

— Почему вы должны давать задания?

— Отчасти арт-терапия, — пояснила Сандра Вернон, — заключается в том, чтобы наблюдать за тем, как человек рисует. При установлении причин тревоги это столь же важно, как и конечный продукт.

— Не могли бы вы привести нам пример?

— Разумеется. Например, если девочка, которую попросили нарисовать семью, не решается нарисовать отца или намеренно избегает рисовать его ниже пояса, то это явно указывает на то, что она подвергается сексуальному насилию.

— Мисс Вернон, вы видели, как Эмили Голд рисовала картину с черепом?

— Нет.

— Вы давали ей задание нарисовать автопортрет?

— Нет.

— Значит, тот факт, что вы впервые увидели эту картину здесь, в суде, может изменить степень вашей уверенности относительно выводов по этой картине.

— Вынуждена признать вашу правоту.

— Существует вероятность того, что Эмили Голд не была склонна к самоубийству, когда рисовала эту картину, что она не подвергалась сексуальному насилию, а просто… возможно, как у мистера Магритта, у нее был… просто плохой день?

— Существует, — согласилась Сандра. — Но эта картина, держу пари, создавалась в течение нескольких месяцев. Слишком много плохих дней подряд, не находите?

Барри поджала губы от неожиданной словесной пощечины.

— Свидетель ваш.

— Я перефразирую, — заявил Джордан, вставая и направляясь к арт-терапевту. — Вы сказали мисс Делани, что не можете с уверенностью заявить, что любой из этих тревожных знаков на картине Эмили доказывает, что совершалось сексуальное насилие или присутствовали мысли о самоубийстве. Что она могла пробовать себя в другом стиле, чтобы поступить в Сорбонну. Но, на ваш профессиональный взгляд, какова вероятность подобного?

— Ничтожно мала. В этой картине слишком много странного. Если бы всего одна-две детали, — объяснила Сандра, — как, например, мягкие часы или яблоко посреди лица, я бы сказала, что она пробует себя в сюрреализме. Но существует способ по-другому выразить свой творческий диапазон, не выплескивая на полотно горстями детали, от которых у арт-терапевта волосы шевелятся на затылке.

Джордан кивнул, подошел к столу с доказательствами и осторожно, кончиками пальцев взял репродукцию Магритта.

— Сейчас мне кажется, что безусловно в этом судебном заседании доказано одно — моя полная несостоятельность в вопросах искусства. — Сандра Вернон ответила ему улыбкой. — Тут вы явно застали меня врасплох. Но поверю вам на слово… и на слово мисс Делани… что это Магритт.

— Да. Великий художник.

Джордан почесал затылок.

— Не знаю, не знаю. Я бы в своем доме это не повесил. — Он повернулся к присяжным, чтобы они рассмотрели повнимательнее. — Но даже я знаю, что Ван Гог отрезал себе ухо, а лица Пикассо несимметричны, а художники вообще часто очень ранимые люди. Вам известно, посещал ли мистер Магритт психолога?

— Нет.

— Может быть, он находился в невменяемом состоянии?

— Возможно.

— Может быть, он подвергался сексуальному насилию?

— Может быть, — согласилась Сандра.

— К сожалению, — продолжал Джордан, — у меня не было времени поинтересоваться биографией Магритта, но вы утверждаете, что, на ваш профессиональный взгляд как арт-терапевта, Магритт, по всей видимости, имел определенные проблемы с психикой, верно?

Сандра засмеялась.

— Верно.

— Вы также сообщили мисс Делани, что большинство ваших исследований связано с четко поставленными задачами. Следует ли понимать, что вы никогда не просматривали рисунки наугад, чтобы понять, нет ли проблем у определенного ребенка?

— Мы поступаем так время от времени.

— Обеспокоенные родители могут принести вам картинки, которые нарисовал ребенок?

— Да.

— И по этим рисункам вы можете определить, имеются ли у него проблемы?

— Часто да.

— Глядя на взятые наугад работы, как часто вы диагностировали проблемы, а потом ваш диагноз, что человек в самом деле нуждается в помощи психотерапевта, подтверждался?

— В девяти случаях из десяти, — ответила Сандра. — Мы чрезвычайно прозорливы.

— К сожалению, — сказал Джордан, — Эмили с нами нет, мы не можем дать ей задание. Если бы она была с нами, вы наверняка смогли бы ей помочь. Вы как квалифицированный арт-терапевт обеспокоились бы психическим здоровьем Эмили?

— Да, без сомнения.

— Больше вопросов не имею.

Джордан занял свое место и улыбнулся Крису.

— Вопросы есть у обвинения, Ваша честь. — Барри встала перед Сандрой Вернон. — Вы только что сообщили мистеру Макфи, что даете оценку, основываясь на рисунках, сделанных не по предварительному указанию.

— Да.

— И вы сказали, что девять из десяти рисунков с тревожными элементами на них указывают на то, что у нарисовавшего имеются психические проблемы, требующие лечения.

— Да.

— А как обстоит дело с оставшимся десятым?

— Нарисовавший обычно оказывается здоров, — ответила Сандра.

Барри улыбнулась.

— Благодарю.

Джоан Бертран оказалась некрасивой женщиной средних лет, чьи мечтательные зеленые глаза говорили о многих часах, проведенных в грезах о том, что она — героиня знаменитых романов. За считаные минуты, проведенные за свидетельской трибуной, учительнице английского удалось довести до сведения присяжных, что Крис не только любимый ученик, но вполне вероятно — на ее взгляд! — один из величайших умов двадцатого столетия. Джордан усмехнулся. Не за свидетельской трибуной, когда ее единственной опорой были доска с мелом и ряды школьных парт, Бертран не казалась такой фанатичной приверженкой Криса, какой выглядела в зале суда.

— Какой Крис ученик?

Джоан Бертран прижала руки к сердцу.

— Выдающийся! Я никогда не ставила ему меньше, чем высший балл «А». Он из тех учеников, которых весь профессорско-преподавательский состав обсуждает в учительской. Ну, вы понимаете… «У кого в классе в этом семестре на социологии Крис Харт?» и тому подобные вещи.

— Он учился в вашем классе минувшей осенью?

— Да, три месяца.

— Мисс Бертран, вы узнаете это? — Джордан держал в руке аккуратно напечатанное сочинение.