Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2009)
Роман Тименчик. “Те, кто не понимает, что б/п — это беспартийный, пусть читают облегченную биографию Ахматовой”. Беседу вел Глеб Морев. — “ OpenSpace ”, 2009, 23 июля <http://www.openspace.ru>.
“Вообще ни один человек не является только филологом, все-таки тогда он эдакий флюс, в смысле Козьмы Пруткова. Он еще отец, муж, сын, человек своей эпохи, избиратель, пешеход, спортсмен, бильярдист, пассажир, участник исторического процесса. И вот вы говорили, а я подумал. Давайте перенесемся назад и представим себе, что вот Виктор Борисович Шкловский залезает в 1917 году на броневик и куда-то на нем мчится, а мы говорим: „Виктор Борисович, вы бы лучше описали нам, как сделан ‘Дон Кихот‘ и ‘Опавшие листья‘ Розанова, и отрецензировали бы книгу Бродера Христиансена, а уж потом…”. Или сказать то же Борису Михайловичу Эйхенбауму в том же 1917 году. И так далее, и так далее. Не одной филологией жив человек, замахнувшись на перефразирование, скажу я”.
Валентин Толстых. Человек мысли. Идейный человек. — “Литературная газета”, 2009, № 30, 22 —28 июля.
Среди прочего: “Вспоминаю, как, послушав в течение часа песни и баллады „хрипуна” Высоцкого (у меня дома, на магнитофоне), не скрывая волнения, Михаил Александрович [Лифшиц] сказал фразу-мысль, которую я запомнил: „Это очень объективно и потому высокохудожественно””.
Михаил Угаров о Театре.doc и “новой драме”. Беседу вела Анна Гилёва. — “ OZON.RU ”, 2009, июль <http://www.ozon.ru>.
“Театр.doc такой маленький, что он всегда соберет 60 фриков на вечер. А если бы у нас был зал на 1000 мест, никакого бы Театр.doc не было, был бы обычный кондовый театр с забавными вещами, которые не грузят”.
“А в основном сегменте наложен категорический запрет на реальность. Из этого же исходят правительство и все властные структуры, невыгодно, чтобы люди видели реальность. Выгоднее видеть идеологему, историю. У нас же очень любят биться на поле истории, на поле прошлого. Битв на поле современности почти нет. А вот за прошлое можно убить друг друга, за Полтавскую битву, например. Это очень выгодно идеологам и народу тоже выгодно. Они тут друг друга нашли, мы тут лишние”.
“Это же все средства безопасности — парики, кринолины, история, очень безопасно все фэнтези. Это территория безопасности — потому что ко мне не имеет вообще никакого отношения. А вот если близко ко мне подходят, то это зона тревоги. Зону безопасности очень хорошо ловят люди, делающие сериалы, там же все замечательно, бесконечная сказка, все нереально, и это очень комфортно”.
“Первое — это государство и я как неизбежно непримиримые враги. Бывают мягкие периоды, бывают жесткие, сейчас мы опять в какой-то мрак пошли. Второй очень сильный вопрос — это религия, конкретно Русская православная церковь, что она делает — это тоже такая тема, считается, что не надо ее трогать”.
Андрей Фефелов. Храм и терем. — “Завтра”, 2009, № 30, 22 июля.
Среди прочего: “Владелец журнала, приглашая нас к сотрудничеству, простодушно заявил: „Концепция такова — это журнал для богатых православных”. Батюшка, сидящий рядом со мной, нагнулся к моему уху и шепнул: „Странно, что такой журнал не назвали, к примеру, ‘Игольное ушко‘...””.
Алексей Цветков. Что остается. — “Свободная среда”, 2009, 23 июля <http://www.inliberty.ru>.
“Взлет западной оркестровой музыки вообще уникален в мировой истории, и нет никакой гарантии, что он будет длиться вечно. В свое время масштабная эпическая поэзия была как бы сердцевиной высокого искусства, но сегодня мало кто всерьез сожалеет, что она полностью покинула сцену”.
Человек во вселенной. Клод Леви-Стросс в беседе с Константином фон Барлевеном и Галой Наумовой. — “Вестник Европы”, 2009, № 25.
Говорит Клод Леви-Стросс: “Если Вы возьмете наиболее значительные достижения современной науки, например, в области квантовой механики, то мы, не физики, а просто члены общества, ведь ничего в этом не понимаем и не в состоянии ничего объяснить. Нам это кажется абсурдным и противоречивым. И есть другая часть общества — физики, для которых это вещи совершенно понятные. Когда мы просим их объяснить нам их открытия, то они обязаны сформулировать какие-либо объяснения, которые в широком смысле будут похожи на миф. <...> Для физика, для астрофизика — это вовсе не миф, но для нас, других членов общества, это все же, в некотором смысле, примерно то же самое, что было мифом для примитивного человека архаических обществ”.
“Что же касается современного общества, то мне представляется, что все то, что мы называли в течение многих веков живописью, находится в стадии исчезновения в пользу некоего иного вида искусства, интерес или значение которого я вовсе не хочу умалять”.
Беседа происходила в рамках междисциплинарного проекта “Интеркультурная библиотека XX века” (1997 — 2007, под эгидой ЮНЕСКО).
Этос московской интеллигенции 1960-х. Из разговоров Андрея Лебедева
с Евгением Терновским. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 3 (65)
<http://magazines.russ.ru/nz>.
“Предлагаемый читателю текст составлен из фрагментов обширной книги-интервью, над которой в настоящий момент работают Терновский и автор этой вступительной заметки. Дабы максимально использовать предложенный журналом формат, я снял свои реплики-вопросы в пользу самого Евгения Самойловича и заменил их тематическими заголовками”, — объясняет Андрей Лебедев.
Вспоминает Евгений Терновский: “В те же 1960-е годы я часто встречался со Станиславом (он же Стас для близких и друзей) Красовицким, ныне, как кажется, ставшим священником Русской православной церкви за рубежом. Появление этого поэта в конце 1950-х — 1960-х годах я рассматриваю как литературный миракль. Он писал сравнительно недолго: вероятно, шесть или семь лет — и затем отдалился от поэзии (но, может быть, поэзия от него отдалилась — в мировой литературе есть, хоть и немногочисленные, примеры этого странного явления). Те 30 или 40 стихотворений, которые я помню наизусть, мне видятся как наиболее талантливое и оригинальное явление в русской поэзии XX века. Подлинное литературное чудо: Красовицкий писал так, как если бы советская литература никогда не существовала, как если бы его предшественники — Хлебников, Кузмин — протянули ему дружескую руку через несколько десятилетий молчания и умолчания”.
Галина Юзефович, Елена Мухаметшина. Минимальное чтиво. В подготовке статьи участвовал Степан Сердюков. — “Русский Newsweek ”, 2009, № 29, 13 — 19 июля <http://runewsweek.ru>.
“В прошлом году на всю Европу прогремел сборник чеченских рассказов Аркадия Бабченко. Он был опубликован на всех основных языках, включая английский (продать книгу для перевода в Англию и США считается большим успехом), и разошелся огромным для такого издания тиражом в 50 000 экземпляров. В России же творчество Бабченко знакомо главным образом читателям толстых журналов да немногочисленным любителям военной прозы”.
“<...> единственным стабильно востребованным на Западе направлением российской литературы становится лишенная ярко выраженных российских черт жанровая проза — в последнее время к детективам прибавились еще фантастика и фэнтези. Выпустив по-английски первый роман Макса Фрая из цикла „Лабиринты Ехо”, американское издательство The Overlook Press осталось так довольно, что уже заключило договор о приобретении прав на все остальные романы серии. При этом книги будут продвигаться на американский рынок без малейшего упора на национальность автора. „Это абсолютно правильно. Это означает, что американские издатели достаточно умны, чтобы понять, что в моих книгах нет ничего специфически русского”, — считает сама Светлана Мартынчик, пишущая под псевдонимом „Макс Фрай””.
“Я никогда не был диссидентом”. Одно из последних интервью Василия Аксенова. Беседу вел Александр Шаталов. — “Новое время/ The New Times ”, 2009, № 27, 13 июля <http://newtimes.ru>.
Говорит Василий Аксенов (в 2007 году): “<...> она [мать] была в двадцатые годы членом троцкистской группы, подпольной и даже ездила в Харьковский университет распространять листовки. Но когда ее арестовали по обвинению в троцкизме, ей стали шить совершенно другое дело, они не знали о том периоде жизни ничего, просто все придумали — и все”.
