Алексей Шельвах - Приключения англичанина
– Послушайте, я простой английский лорд, – смущенно сказал Мак-Грегор, – просто член правительства, ну, и еще председатель верховной комиссии Адмиралтейства по делам судостроения. Я и приехал-то как раз по этим самым делам – наметились возможности для сотрудничества между CCCP и Великобританией. Но я всегда интересовался литературой, и мне небезразлична судьба отечественной поэзии даже в вашем лице. Вы можете сколько угодно притворяться, что плохо меня помните, зато я не забыл стихи Оливера Сентинела, некоторые строчки даже знаю наизусть. Вот почему я здесь, хотя, повторяю, для меня вы не являетесь поэтом первого ряда. Впрочем, не в моей компетенции выносить приговоры, к тому же современная поэзия так сложна со всеми этими ее новшествами: отсутствием классических размеров, рифмы, знаков препинания. Но вам, сэр, следовало бы взять на заметку следующее: тот факт, что именно вы были приглашены в свое время на чаепитие в Букингэмский дворец, свидетельствует лишь о личных пристрастиях королевы, чей вкус и восприятие поэтических текстов достаточно субъективны, как у всякого смертного. Вам же известно определение монарха, сделанное сэром Томасом Гоббсом. «Смертный бог»! Зачем же вы, сэр, лезете в бутылку? На каком, собственно, основании изображаете из себя обиженного? Что сделали вы для защиты отечества в грозные для него годы? Вот сэр Томас Элиот, например, служил в подразделении гражданской противовоздушной обороны, скидывал, понимаете, с лондонских крыш зажигательные бомбы. А что делали вы, социалист и демократ, чем проявили себя, хотелось бы услышать из ваших уст, сэр, да-да, непосредственно из ваших уст!
– Я вам еще раз заявляю, что не намерен давать отчет о своих поступках, – отвечал Оливер, глядя на стенные часы – через пять минут гастроном закрывался. – Мало ли чего я делал во время войны. Вас это не должно колебать никоим образом. Вы-то сами чем занимались в своей палате лордов? Измышляли способы, как с немцами договориться за спиной у Советов?
– Да черт тебя побери! – вскричал Мак-Грегор, вскочив со стула. – Это уже переходит все мыслимые границы! Да у меня «Африканская звезда» и пулевое ранение в грудь!
– «Африканская звезда»? – издевательским тоном спросил Оливер. – Никогда не слышал о такой награде.
– За участие в боях на африканском театре военных действий, – пояснил Мак-Грегор. – Да, сэр, я честно служил отечеству. Меня учили этому в Итоне, сэр, розгами по голой заднице, и я горжусь, что учение пошло впрок! Латынь, розги и академическая гребля – вот что смолоду укрепило меня в гражданских добродетелях, сэр.
– Ну, и где же вы были со своими добродетелями, когда меня всем гамузом мутузили на чаепитии? – насмешливо спросил Оливер. – Небось, на стороне большинства?
– О! – снова вскричал Мак-Грегор. – И вы могли подумать обо мне такое?! Подумать, что я способен предать, а потом, спустя много лет, явиться, как ни в чем не бывало, под личиной доброжелателя! Нет, дорогой сэр, на чаепитии я был единственным, кто решился вам помочь. Я никогда не разделял ваши взгляды, но спокойно смотреть, как бьют всем миром одного, не мог. Я вбежал с банкеткой в руке, такая, знаете, банкетка с золотыми кисточками и бархатным верхом, довольно, кстати, увесистая, так вот, я вбежал, едва не столкнувшись в дверях с ее величеством, за что, между прочим, впал в немилость, мне очень долго не могли это простить. Я с большим трудом продвигался по службе…
– Да, сегодня многие хотят выглядеть лучше, чем были на самом деле, – зло засмеялся Оливер. – Можно навыдумывать бочку арестантов.
– Извините, – обиделся лорд Мак-Грегор и полез во внутренний карман пиджака. – Извините, я сохранил газетную вырезку. Вот, пожалуйста, если не верите. С фотографией. Так сказать, неопровержимое доказательство.
На снимке Оливер посылал в нокаут лорда Фигли, а слева замер в прыжке, кажется, действительно Мак-Грегор, размытый, черно-серый, да и не похожий на себя нисколько, но с банкеткой, высоко поднятой обеими руками над головой Оливера.
– Ну и что? – хмыкнул Оливер. – Что вы хотите мне доказать? Вы же и треснули меня по башке этой проклятой банкеткой.
– Да, но целился-то, целился я в голову лорда Фигли! – торжествующе воскликнул Мак-Грегор. – Если бы не ваш крюк правой, когда вы наклонились вперед, выдвинулись, так сказать, на исходную позицию, банкетка пришлась бы ему точно по темечку! Я целился именно в голову лорда Фигли, я помню это так отчетливо, как будто это было вчера. Ей богу, одно из приятнейших воспоминаний молодости. Знатную, между прочим, мы им тогда задали трепку. Да у меня и сейчас порой руки чешутся всыпать этим тори. Вы же знаете, я всегда ратовал за прогрессивные тенденции…
– Сейчас это уже неважно, – вздохнул Оливер. – Мы все равно опоздали.
– Правильно ли я вас понимаю… – широко заулыбался Мак-Грегор. – Так надо же было сразу сказать! А то я принес бутылку и никак не придумаю повод…
– Ну, и что же вы принесли? – деланно равнодушным тоном спросил Оливер, глядя в окно. – Наверное, «Московскую особую» из «Березки»?
– Ха-ха-ха! А вот и не угадали! – захохотал Мак-Грегор и бросился в прихожую, где оставил свой чемоданчик. – Не угадали, инженер человеческих душ! – кричал он оттуда. – Нет, сэр, водку мы с вами пить не будем, в нашем распоряжении имеется кое-что поприличнее!
…За окнами было уже темно. В комнате дым стоял синим коромыслом. Мак-Грегор, перегнувшись через стол, говорил охрипшим голосом:
– Инцидент в Букингэмском дворце не оправдывает вашей измены Родине, сэр! К тому же вы сами виноваты. Вам набили морду и правильно сделали, потому что вы вели себя неуважительно по отношению к женщине, и даже неважно, что это была королева! И вы еще обижаетесь! Изменить языку Шекспира, Китса, Теннисона, Свинберна! Да живите вы где угодно, но язык!.. О, дьявольщина, вы предатель, сэр, так и знайте!
Оливер вдруг уткнулся лбом в столешницу и заплакал. Вернее, он снова уснул, но ему приснилось, что он плачет.
Когда он поднял голову, Мак-Грегора в комнате уже не было. Не было его и в квартире. На столе стояли два стакана, один пустой, в другом – виски на три пальца, это, конечно, благородный шотландец оставил Оливеру похмелиться. Также Оливер обнаружил, что перед ним лежит газета «Sun», на полях которой написано следующее: «Ол, дружище, простите, что не нашел в себе мужества лично сообщить вам это печальное известие. Врачи не рекомендуют мне присутствовать при душераздирающих сценах – повышается кровяное давление. Примите мои соболезнования. Надеюсь, вы сумеете поддержать супругу в ее безутешном горе. Искренне ваш, М-Г. Р. S. Прислушайтесь к моему совету – возвращайтесь».
Оливер развернул газету – номер был, кстати, десятилетней давности – и в разделе криминальной хроники ему бросилась в глаза обведенная красной шариковой ручкой заметка под названием «Простой английский джентльмен». В заметке шла речь о том, что некий парусный мастер У.С., работая на предприятии, изготавливающем оснастку для Королевского яхт-клуба, в течение многих лет занимался хищением и перепродажей дорогостоящих материалов. Когда Скотланд-Ярд все-таки вышел на след преступника и изобличил его, тот долго и упорно отрицал свою вину. Но едва лишь на суде прозвучали слова: «Королева против мистера С.», как он тотчас во всем признался. Разумеется, ему было известно, что в прецедентном праве Великобритании существует процессуальная норма, согласно которой «король не может быть не прав». Он знал об этом и готовился отпираться до последнего, но позволить себе выкручиваться, хитрить и лукавить перед королевой не мог. «Это было бы не по-джентльменски!» – заявил подсудимый. Раскаяние его было столь искренним и глубоким, что он скончался от сердечного приступа тут же, в зале суда, успев прошептать: «Простите, Ваше Величество…»
– Бедняга Уорик, – прошептал Оливер и одним махом осушил стакан.
* * *Из дневника переводчика
Жена вошла в комнату с раскрытой книгой в руках, читая вслух:
– Всего в мире насчитывается свыше девяноста миллионов разновидностей финиковых пальм. В первом своде законов человечества – кодексе царя Хаммурапи, составленном около тысячи лет назад, семь параграфов были посвящены уходу за финиковой пальмой, а также предусматривалось наказание за порчу этого дерева…
– Ну и что это значит? – спросил я, прикидываясь непонимающим. – Что ты этим хочешь сказать?
– По свидетельству ученых, – продолжала она невозмутимо, – один килограмм фиников содержит три тысячи калорий, что составляет дневную потребность в калориях взрослого человека. Финики содержат такие важные элементы, как железо, медь, серу, фосфор, витамины А, Б, С. Жители древнего Вавилона приписывали финикам триста шестьдесят пять полезных свойств…
