Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2010)
Периодика
ПЕРИОДИКА
«АРТХРОНИКА», «Волга», «Время новостей», «Гражданский литературный форум», «Завтра», «Интерпоэзия», «Искусство кино», «Коммерсантъ/Weekend», «Левый берег», «Литературная Россия», «Медведь», «Москва», «Нева», «Новая газета», «OpenSpace», «ПОЛИТ.РУ», «Рабкор.ру», «Российская газета», «Русский Журнал», «Русский Мир.ru», «Русский Обозреватель», «Собеседник», «Урал», «Частный корреспондент», «Читаем вместе»
Федор Абрамов. Кого ждет время. Шолохов и Солженицын. Черновые заметки к задуманной статье. Публикация, вступительная заметка и комментарии
Л. Крутиковой-Абрамовой. — «Нева», Санкт-Петербург, 2010, № 4 <http://magazines.russ.ru/neva>.
«Многие наброски к задуманной статье „Кого ждет время” — очень черновые, нервные, неотредактированные. Они написаны в порыве обостренного чувства боли, возмущения и скорби, в поисках истины и справедливости, в раздумьях о том, кто поможет нашему несчастному, замученному, но и великому народу. Потому иногда звучат в этих набросках слишком гневные и не всегда справедливые слова в адрес Солженицына. Со временем, будь жив Абрамов, он, возможно, изменил бы резкие оценки поведения Солженицына» (Л. Крутикова-Абрамова).
Юрий Андрухович. «В украинской литературе самое интересное — молодое». Беседу вела Ирина Егорова. — «Левый берег» (Проект Института Горшенина), 2010, 24 апреля <http://lb.com.ua>.
«<…> несколько месяцев назад я имел большое удовольствие прочитать антологию, которая скоро выйдет в одном харьковском издательстве, она называется „Декамерон”. Это короткая проза десяти молодых украинских прозаиков, которые дебютировали в последнее десятилетие: начиная с 2000 года; и сейчас, в 2010-м, будто замкнется рамка десятилетия. Это авторы от Сергея Жадана до Тани Малярчук. Я думаю, что это очень хороший выбор, и эта книга должна стать событием, потому что я в последнее время часто повторял, что в нашей украинской литературе самое интересное — молодое. А эта антология — будто квинтэссенция „молодого”».
Павел Басинский. Убейте, но не пугайте меня! Сегодня «РГ» публикует отрывки из запрещенных дневников Ольги Берггольц. — «Российская газета» (Федеральный выпуск), 2010, № 84, 21 апреля <http://rg.ru>.
«В издательстве „Азбука” вышла книга „Ольга. Запретный дневник”. Кроме стихов замечательного ленинградского поэта Ольги Берггольц, ее писем и прозы, а также воспоминаний о ней самой, в книгу вошел Дневник 1939 — 1942 гг., ранее не публиковавшийся. <…> Предлагаем вниманию читателей „РГ” фрагменты из этой книги».
Цитата из дневника: «1.III.40 Читаю Герцена с томящей завистью к людям его типа и XIX веку. О, как они были свободны. Как широки и чисты! А я даже здесь, в дневнике (стыдно признаться), не записываю моих размышлений только потому, что мысль: „Это будет читать следователь” преследует меня. Тайна записанного сердца нарушена. Даже в эту область, в мысли, в душу ворвались, нагадили, взломали, подобрали отмычки и фомки».
Бедный паучок в темном углу. Беседу вел Василий Ширяев. — «Литературная Россия», 2010, № 14, 9 апреля <http://www.litrossia.ru>.
Говорит Кирилл Анкудинов: «Я убежден в наличии жанровой сетки. А также в том, что в течение ближайших времен это наличие будет всемерно возрастать — в связи с повышением роли „массовой культуры”, полностью держащейся на жанрах».
«Я на восемьдесят процентов уверен, что в текущем веке человечество ждет глобальная военно-ядерная или экологическая катастрофа (то есть поражение христианства и неудача Бога). Но я молюсь за то, чтобы человечество угодило бы в двадцать процентов (пока) остающихся возможностей».
«Я вообще человек не сребролюбивый; это компенсируется другими страстями — например тщеславием к моим идеям (не к моему имени). Обхожусь минимумом денег — и могу обходиться впредь. Десять тысяч рублей в месяц — вот „минимум счастья”, тот верхний предел, переход за который ничего не будет прибавлять к моим чувствам. Мой идеал — сидеть бедным паучком в темном углу. Но чтоб мои мысли влияли бы на весь мир».
«Я не люблю жизнь. Я люблю культуру».
Без ссор писателей не бывает. В серии «ЖЗЛ» выходит биография Сергея Довлатова. Беседу вела Светлана Мазурова (Санкт-Петербург). — «Российская газета» (Федеральный выпуск), 2010, № 85, 22 апреля.
Говорит Валерий Попов: «Сначала мне просто захотелось написать книгу для „ЖЗЛ”. Не скрою, это произошло после успеха замечательных книг этой серии, в частности, о Горьком, об Алексее Толстом. Я понял, что сейчас этой редакцией руководят люди живые и творческие и уже можно писать биографии не в каноническом духе, а так, как ты видишь их. Когда мне прислали список героев (на выбор), я с удивлением и радостью встретил в нем старого друга и решил, что должен рассказать про его жизнь, как ее видел и понял сам, вспомнить то замечательное время, когда в Ленинграде гении запросто ходили по улицам с целью встретить другого гения и радостно вместе опохмелиться».
«Довлатов был неуправляемым, бурным, часто во вред себе. Это ужасно для близких, но для писателя необходимо. Именно так добываются трагические сюжеты, а все другие не интересны, и Довлатов это с отчаянием понимал. И в то же время он был весьма расчетливым стратегом. Его литературная судьба — самая успешная (уступает лишь судьбе его друга Бродского)».
Кирилл Бенедиктов. Утопия братьев Стругацких. Искушение «интеллектуального класса». — «Русский Журнал», 5 апреля <http://www.russ.ru>.
«Что же касается классического „Мира Полдня” — то есть общества, главным принципом которого является свободный и всячески поощряемый интеллектуальный поиск, — то нетрудно заметить, что это не столько „советская” научная утопия, сколько некое идеализированное представление об условиях научной работы на Западе» .
Андрей Битов. Мой Толстой. — «Новая газета», 2010, № 43, 23 апреля <http://www.novayagazeta.ru>.
«Сколько же может быть идеала и нормы в одном человеке? Представьте себе такого преувеличенного не в возможностях гения, а в возможностях нормы человека — получите Толстого. Такой невозможный раздутый младенец, как реклама „Мишлен”. Зрелище не для слабонервных. А каково было ему самому?!»
«Набоков проиллюстрировал это для витаминных американских студентов наглядно. Войдя в аудиторию, чтобы объяснить им, что такое русская литература, он распорядился поплотнее задернуть шторы. „Темно? — спросил он и, получив подтверждение, попросил включить один софит. — Стало светло? — спросил он. — Это — Пушкин. Теперь включите второй. Светлее? Это — Чехов. Теперь раздерните шторы. В аудиторию ворвался солнечный свет. Это — Толстой!” (Думаю, что для Набокова, хотя и модерниста, еще не существовали слова happening или performance в современном значении)».
Сергей Гандлевский. «Для лирика я как-то подозрительно холоден». Беседу вела Варвара Бабицкая. — « OpenSpace », 2010, 28 апреля <http://www.openspace.ru>.
«Я совершенно серьезно верю в цеховое равбенство (с ударением на втором слоге). Есть поэзия и есть то, что к ней отношения не имеет, — вот единственная, на мой взгляд, приемлемая градация (правда, с изрядной и неизбежной долей вкусовщины). И с этой точки зрения ставшее песней стихотворение Исаковского „Враги сожгли родную хату” не хуже стихов того же Ходасевича, хотя бы потому, что Ходасевич не писал такого стихотворения, равно как Исаковский не писал стихов „Перед зеркалом”, так что отсутствует повод для сравнения. В искусстве нет обязательной программы (на наше счастье, иначе после Пушкина всем бы оставалось помалкивать)».
«На вопрос „Хочешь почитать хороших стихов нового автора?” — я скажу „да” скорей из вежливости, как если бы мне кто-нибудь сказал: „А хочешь познакомиться с хорошим человеком?” Мой дружеский круг, равно как и круг любимых стихов, уже вполне укомплектован, и у меня нет потребности в новых хороших людях и стихах. Хотя, когда совершенно случайно и те и другие появляются, я вижу, что был не прав. Меня не разбирает любопытство».
«Мне мешают писать мои же считаные стихи, которые я считаю удавшимися. Они мне действуют на нервы, потому что это тот рубеж, который следует перейти. Его нужно превозмочь тем или иным способом, а у меня из раза в раз не получается».
