Сергей Морозов - Великий полдень
— Кстати, — спохватился я, доставая бумажник, — с меня причитается!
На этот раз бумажник был у меня довольно пухлым.
— Да уж, кажется, сочлись давно, — улыбнулся Веня, но деньги взял и сунул в карман.
— Как работа? — поинтересовался я.
— Это разве работа, — отмахнулся он. — Мажордом — одно название. Тут, слава Богу, и без меня надсмотрщиков хватает. Так что с утра до вечера слоняюсь от нечего делать по усадьбе, дышу воздухом. Поручений практически никаких…
Я внимательней присмотрелся к нему. Странно, теперь его глаза не смеялись постоянно, что поразило меня при первой встрече. Только как — то лихорадочно поблескивали. Да и в голосе явно слышалась глухая тоска.
— Солдат спит — служба идет, — прибавил он со вздохом.
Мне показалось, что его ужасно тяготит мрачная перспектива: ведь на нем, словно мельничный жернов на утопающем, висела отработка задатка. И еще неизвестно, чье имя могло быть ему названо. Да чье угодно!
— А ты бы задаток Папе вернул и уволился, а? — посоветовал я.
— Куда там. Только Папу смешить. Поди и процентов набежало — не сосчитать. Чего уж там. Буду тут. От добра добра не ищут. Опять же — природа. Вам, в Москве, этого не понять.
— Ну ну, — кивнул я.
Мы откупорили бутылочку. Выпили и закусили. Горячий солнечный свет лился сквозь еще голые, но весьма густые ветви яблонь. Черные ветви нагревались на солнце, и от них распространялся едва заметный пар.
— Значит, природу любишь? — проговорил я. — Ты, наверное, вырос на природе?
Веня словно задумался. Потом поведал о том, что детство его прошло не то чтобы на природе, но вроде того: в большом рабочем поселке. Кругом чахлая степь, серые заборы, бараки, заводские трубы, копоть и пыль. И всегдашняя достопримечательность — речка вонючка. Единственное отчетливое воспоминание детства, как по весне, когда ветер начинал гонять по улицам и закоулкам сухую пыль и копоть, пьяный отец злобно орал и бил больную мать, а сам маленький Веня с младшим братом прятался в платяном шкафу.
— А шкаф, наверно, зеркальный, громадный такой? — хмыкнул я.
— Точно! — кивнул он.
С ума сойти можно с этими шкафами.
Потом Веня рассказал, как его и младшего брата отправили в захолустный интернат, где тоже пришлось не сладко. Не то что здешний Пансион. Жизнь — не жизнь, а так — от весны до весны. Можно сказать, что и детства то у него практически не было. Впрочем, большой печали по этому поводу в его голосе не слышалось.
— Понятно, — кивнул я, выслушав его рассказ.
— А природу я действительно люблю, — сказал Веня.
— Ну и живи себе на здоровье.
— Только одиноко мне тут, Серж, — пожаловался он.
— А ты бы себе какую-нибудь женщину присмотрел — из персонала. Кажется, тут есть такие — очень даже ничего…
— Да ну, сучки все они тут, прошмандовки, — добродушно, но решительно возразил Веня. — А я вот, дурак, мечтаю о хорошей, настоящей женщине. На природе это особенно важно. Иначе и секса никакого не нужно, верно? Без настоящей женщины.
— Пожалуй, — рассеянно согласился я.
— Только мне до такой женщины — как до неба, — с обезоруживающим простодушием снова вздохнул он.
— Почему же… — Я достал табакерку. — Может, ты сам слишком привередливый и разборчивый?
— Ничего подобного, — почти обиделся Веня. — Можно даже с ребенком, — добавил он, немного помолчав.
— То есть как — с ребенком? — насторожился я.
— Ну как же — готовая семья.
— Ну да, верно, — не мог не согласиться я.
Мы опять помолчали.
— Вот у тебя, Серж, прекрасная жена, — вдруг напрямик выложил Веня. — И сын у тебя прекрасный. Милый мальчик. И имена у них такие прекрасные: Наташа и Александр.
— Причем тут имена? Кажется, самые обыкновенные имена, — вздрогнув, пробормотал я.
— Нет, не скажи… Гармонируют с природой.
Я лишь на миг представил себе такую возможность, такой вариант в развитии событий, о котором говорила Мама, и мое сердце словно придавили увесистой плитой. Я мрачно покосился на тоскующего мажордома. Но Веня рассуждал об этом совершенно бесхитростно. И как будто без всяких задних мыслей.
— Нет, Серж, мне до такой женщины, как до неба, — печально повторил он.
Я ничего не сказал. Мы грелись на весеннем солнышке и смотрели, как толпа гостей, высыпавшая из особняка на улицу, стала перемещаться по усадьбе.
— Заметь, — сказал Веня, неожиданно меняя тему, — среди гостей отсутствует зеленоглазая девушка Альга. Хотя Папа тут — вместе со всеми. И Косточки, заметь, тоже нету.
— Ты очень наблюдательный. Ну и что же это, по твоему, означает?
— Что означает?.. А то — Альга последнее время слишком что — то часто наведывается в Деревню. Иногда, конечно, приезжает с Папой, но чаще — одна. Я действительно не мог не обратить на это внимания. Приезжает якобы навестить свою подругу Майю.
— А на самом деле?
— А на самом деле, чтобы встречаться с мальчиком. Иногда в домике садовника, иногда в кладбищенской часовне. Тут на природе полным полно укромных уголков.
— С каким мальчиком?
— С ним, с Косточкой.
— Как так? — опешил я. — Зачем?
— Я полагаю, — обстоятельно заметил Веня, — чтобы развивать его нравственно и физически. То же самое и Папа говорит.
— Папа?! — еще больше удивился я. — Так он в курсе происходящего?
— А как же! Я ему сразу доложил. Но он только смеется. Пусть, говорит, она, если на то пошло, занимается его развитием.
— Косточка же еще совсем ребенок! — в ужасе проговорил я. — Нет, этого не может быть!
— Я как говорится, конечно, свечку не держал, но мальчик волевой, настырный. Во всем хочет быть похожим на отца. Вот в чем дело.
— Это верно… — был вынужден признать я.
— Ну вот, — продолжал Веня, — если он еще своего не добился, то очень скоро добьется. Веселая будет парочка.
— Но Папа! Папа! — не мог успокоиться я. — Как он может этому потворствовать?!
— У хозяев своя логика. Папа распорядился, чтобы я докладывал ему обо всем, что замечу. Я так понял, что и директор наш, Володенька то есть, тоже в курсе и тоже, со своей стороны, регулярно стучит Папе, информирует, как и что. Эта Альга, между прочим, часто и у него, у Володеньки, бывает в гостях. Папа желает, чтобы все было под контролем. И даже сам все к этому подводит… А мальчику это, может быть, действительно полезно. К тому же и в воспитательном смысле.
— Хорошее воспитание!
— При помощи женщины мальчик сделается более нежным, ручным, более управляемым… Я в его возрасте тоже общался с одной хроменькой учительницей французского языка из нашего интерната, — охотно принялся рассказывать Веня. — Смешная такая, не старая, но с палочкой, и когда до ласк доходило, все меня своим сыночком называла. Я тогда переживал ужасно, насчет прошлого то, насчет отца с матерью, а как с ней началось, прямо совсем успокоился…
Я в недоумении молчал. Про Альгу ходило столько сплетен! Мне лично во все это верилось мало… Но если это действительно так, то я ни черта не понимал в людях.
Тут мои мысли приняли совершенно другое направление.
Приглашенные в Пансион «экскурсанты» осмотрели хозяйственные постройки, небольшой стадион, парк и сад. Всюду в центре находились Майя и дядя Володя, которые давали необходимые пояснения. Я наблюдал за ними издалека, и на душе у меня становилось все неспокойнее. Они спелись на сто процентов. Это было очевидно.
Когда осмотр Пансиона подошел к концу, и гости снова двинулись к особняку, чтобы отобедать, Майя и дядя Володя шли самыми последними и что то горячо обсуждали. Майя даже взяла его под руку, а дядя Володя, порозовевший от удовольствия не замечал никого и ничего вокруг. Оба они ничего не замечали. Когда гости вошли в особняк, они еще с минуту стояли у крыльца, продолжая ворковать. Веня, также как и я смотрел на них долгим взглядом, а потом вдруг также без всякого перехода сказал:
— А вот еще одна веселая парочка!..
В первый момент у меня даже язык отнялся.
— Любо дорого посмотреть, — продолжал между тем Веня, — Всегда вместе, всегда под ручку или за ручку. Очень мило. Парочка.
— Полно врать! — резко сказал я. — С чего ты взял?
— Даже смотреть завидно, — продолжал Веня. — Главное — на природе. То он ее приобнимет, то она к нему прильнет. И все как будто эдак невинно, как бы невзначай, украдкой. Очень трогательно, очень…
У меня перед глазами все поплыло. Это было именно то, что я и предполагал, то, чего больше всего боялся.
— …он, главный педагог наш, — слышался объясняющий голос Вени, — еще смущается ужасно, а она, хоть девушка серьезная, деловая, по своему им даже как бы забавляется между педагогическими то занятиями. Кажется, из них двоих, она его главным образом и распаляет. Скрывают, конечно… Стало быть, есть что скрывать… Только по мне с девчонкой совсем не то, что с женщиной. Нет, Серж, с женщиной совсем другое дело!
