Дэвид Митчелл - Облачный атлас
Мне показалось бестактным спрашивать об этом. Может быть, кто-то подсмотрел, как я принимаю Мыло. Моя хозяйка сообщила мне, что опыт научил колонистов по-дружески приглядывать за своими гостями, даже за Союзниками и их друзьями.
— Это противоречит старинному монастырскому кодексу гостеприимства, — извиняющимся тоном сказала Настоятельница, — но более молодые колонисты твердо настаивают на бдительности, особенно в мире, где каждый может стать кем угодно, проведя один день у лицеправа.
Почему она показала свою осведомленность?
Не знаю, возможно, лишь для того, чтобы выразить солидарность. Изо всех преступлений Чучхе ничто, по словам Настоятельницы, не является более гнусным, чем создание «подслоя рабов».
Полагаю, она имела в виду фабрикантов? Но говорила ли она конкретно — о прислугах в ресторациях, или в общем — обо всех фабрикантах Ни-Со-Копроса?
Тогда я не поняла, я узнала об этом только на следующий вечер, в Пусане. Но к тому времени во дворе уже гремели кастрюли, готовился завтрак. Настоятельница посмотрела в расщелину, ведшую во двор, и переменила тон.
— И кто же наш молодой койот?
Немой мальчик подошел к нам неслышным шагом и, улыбаясь, уселся у ног Настоятельницы. Солнечный свет склонился с востока над миром, возвращая нежные краски полевым цветам.
Стало быть, пошел второй ваш день в качестве беженки.
Да. Хэ-Чжу позавтракал картофельными лепешками и инжирным медом; в отличие от предыдущего вечера никто не настаивал, чтобы я ела пищу чистокровных. Когда мы прощались, две или три девочки-подростка, глаза у которых были на мокром месте из-за отбытия Хэ-Чжу, стреляли в меня ненавидящими взглядами, что очень забавляло моего проводника. В каких-то отношениях Хэ-Чжу был закаленным революционером, но в других все еще оставался мальчишкой. Настоятельница обняла меня и шепнула на ухо:
— Я буду молиться за тебя старому отшельнику.
Провожаемые взглядом ее божества, мы покинули это высокогорье с разреженным воздухом и через шумливый лес двинулись вниз, где нашли свой форд, никем не тронутый.
До Йонджу мы продвигались вполне сносно. Миновали колонну направлявшихся на север лесовозов, водителями которых, как я заметила, были дородные фабриканты одного и того же корневого типа. Но рисовые поля к северу от озера Андонгхо изрезаны открытыми проселками для перевозки леса, так что большую часть дня мы оставались внутри форда, прячась от Глаз-Спутников, часов до пятнадцати.
Переезжая через старый подвесной мост над разъяренной рекой Чувансан, мы выбрались наружу поразмять ноги. Хэ-Чжу извинился за свой мочевой пузырь чистокровного и помочился в деревья, росшие сотней метров ниже. Стоя с другой стороны, я изучала черно-белых попугаев, облепивших уступы вулканической породы, все в пятнах гуано; хлопанье их крыльев и выкрики напомнили мне Бум-Сук Кима и его чиновных приятелей. Вверх по течению ущелье поворачивало в сторону, а ниже Чувансан пролагал себе дорогу через сглаженные холмы, прежде чем исчезнуть под навесом Ульсона для отправления своих канализационных обязанностей. Над мегаполисом висели грозди авиеток: черно-серебристые точки.
Внезапно тросы моста застонали под тяжестью сверкающего чиновного форда. Повстречаться со столь дорогим авто на сельской дороге было крайне подозрительно. Хэ-Чжу забрался в наш форд, чтобы взять свой кольт. Он вылез обратно, держа руку в кармане куртки, и негромко велел мне предоставить ему вести все переговоры и быть готовой укрыться за нашим фордом, если водитель достанет кольт.
Само собой, чиновный форд сбросил скорость и остановился. С водительского сиденья выбрался коренастый мужчина, лоснящийся после визита к лицеправу. Он дружелюбно кивнул:
— Прекрасный нынче денек.
Хэ-Чжу кивнул в ответ, заметив, что денек выдался не слишком душный.
Из пассажирской дверцы выпростала ноги чистокровная женщина, геном которой был сориентирован на сексуальную привлекательность. Плотная пелерина открывала только ее вздернутый нос и чувственные губы. Она облокотилась о перила с другой стороны и, стоя к нам спиной, мрачно закурила мальборо. Ее спутник открыл багажник форда и достал оттуда ящик с отверстиями для доступа воздуха, пригодный для перевозки собаки средних размеров. Он поднял защелки и извлек из него потрясающую, идеально сложенную, но крошечную девушку, ростом около тридцати сантиметров.
Она верещала, охваченная ужасом, и извивалась, пытаясь высвободиться. Когда она заметила нас, бессловесный вопль ее миниатюрного рта стал умоляющим.
Прежде чем мы успели что-либо сделать или сказать, мужчина, ухватив ее за волосы, швырнул через перила моста и проследил за падением. Когда та ударилась о скалы, он причмокнул и хохотнул.
— Дешевое избавление, — с ухмылкой сказал он нам, — от очень дорогого мусора.
Я заставляла себя сохранять молчание и неподвижность: сердце мое разрывали ненависть и ярость. Чувствуя, чего мне это стоит, Хэ-Чжу коснулся моей руки. Я силой направляла свои мысли куда-нибудь в сторону, куда угодно; в памяти у меня невольно всплыла сцена из «Страшного Суда Тимоти Кавендиша», та, где преступник сбрасывает с балкона невинного чистокровного.
Он, полагаю, выбросил живую куклу-фабрикантку.
Да. И чиновному очень хотелось рассказать нам всю историю.
— Во время позапрошлого Секстета куклу Зиззи Хикару должен был иметь каждый. Моя дочь не давала мне ни минуты покоя. Конечно, и моя официальная жена, — он кивнул на женщину, стоявшую на другой стороне моста, — не переставая капала мне на мозги — утром, днем и вечером. «Как, интересно, смотреть мне в глаза соседям, если наша дочь — единственная девочка во всей нашей карусели, у которой нет Зиззи?» Нет, теми, кто занимается маркетингом этих штучек, просто нельзя не восхищаться. Всего-то игрушка-фабрикантка, даром никому не нужная, но обработай ее геном так, чтобы получился какой-нибудь сверкающий античный идол, и цена взлетит до пятидесяти тысяч, причем безделушка пойдет нарасхват. И это до того, как тебе придется раскошелиться на все прибамбасы, кукольный домик и всякие там аксессуары. Ну так и что я сделал? Купил эту проклятую штуковину, лишь бы заткнуть своих баб! Четыре месяца, и что же происходит? Детишки всё наглеют, и Мерилин Монро сбрасывает с трона несчастную, уже не модную Зиззи!
Он, страдальчески морщась, рассказал нам, что зарегистрированное выключение фабрикантов стоит девятьсот долларов, но — мужчина ткнул большим пальцем поверх перил — случайное падение обходится бесплатно. Так зачем же попусту транжирить доллары?
— Жаль, — он подмигнул Хэ-Чжу, — что развестись не так же легко, а?
— Я все слышу, Толстозадый! — Его жена по-прежнему не снисходила до того, чтобы повернуться к нам лицом. — Надо было вернуть эту куклу агенту и восстановить доллары в своей Душе. У нашей Зиззи были дефекты. Она даже петь не умела. И меня укусила, проклятая дрянь.
Толстозадый наисладчайшим голосом ответил:
— Не представляю, драгоценная моя, почему это ее не убило.
Жена вяло бормотала непристойности, меж тем как муж обшаривал глазами мое тело, особо задерживаясь на выпяченной по геному груди, и расспрашивал у Хэ-Чжу, отдыхаем ли мы неподалеку от этого уединенного места или просто едем по делу.
— Ок-Кён Пхё, сэр, к вашим услугам.
Хэ-Чжу слегка поклонился и представился как пособник пятого уровня из бухгалтерского представительства «Игл», второстепенного подразделения корпорации.
Любопытство чиновного увяло. По его словам, он был менеджером Гольфового побережья между Пхёнхе и Ёндоком.
— Вы, Пхё, играете в гольф? Нет? Нет?! Гольф, знаете ль, не просто игра, гольф — это двигатель карьеры! — Он стал расписывать дорожку Пэгам, где должны были вот-вот появиться одна или две вакансии, — она, мол, всепогодная, с пятьюдесятью четырьмя лунками, вылизанной зеленью и такими же озерами, как в знаменитых водных садах Возлюбленного Председателя. Его смешки вызывали у меня тошноту. — Мы перекупили этот участок, чтобы выселить местный нижний слой и присвоить весь водоносный горизонт почвы. Обычно членство там не получить ни за любовь, ни за деньги, если только ты не Смотритель, но вы мне нравитесь, Пхё, так что просто назовите в нашей приемной комиссии мое имя: Смотритель Квон.
Ок-Кён Пхё разразился потоками благодарности.
Польщенный Смотритель Квон принялся рассказывать историю своей чиновной жизни, но его жена швырнула свое мальборо вслед Зиззи Хикару, забралась в форд и надавила на сигнал. Попугаи с зебровыми перьями залпом взмыли в небо. Чиновный с горестной ухмылкой посоветовал Хэ-Чжу заплатить после женитьбы лишние доллары, чтобы получить право зачать сына. Когда он тронулся с места, я молилась Сиддхартхе, чтобы его форд снес барьер и свалился с моста.
