Дороти Уннак - История Рай-авеню
Чтобы немного разрядить атмосферу, Данте сказал:
— Меган, как ты можешь знать о том, что произошло в тот вечер, если ты даже не была там?
— Правильно, Данте. И я уверена в том, что я не отец Дэнни Уильямса.
— Совсем не смешно, Меган.
— Ты же знаешь меня, Данте. Я всегда захожу слишком далеко.
Они сели. Все думали о том, каких высот они достигли в жизни, какого почета. Думали о своих карьерах, о родственниках. О том, что все может рухнуть.
Наконец Бен выразил словами то, о чем они все думали:
— Мы не можем этого допустить, не так ли? Чего он хочет, этот Дэнни Уильямс? Шантажировать нас, что ли?
— Я не знаю, но скоро это станет ясно.
— Данте, послушай, — лицо Бена ожесточилось и стало безобразным. — Всю жизнь я имел дело с насилием. Не знаю, сколько человек я убил во время службы в США и Израиле. Но я знаю, как надо решить этот вопрос. Иногда люди просто исчезают, и о них больше никогда никто не слышит. Не мне вам об этом говорить…
Меган сказала:
— Ты говоришь об убийстве этого молодого человека?
— Я говорю о спасении наших жизней, вот о чем.
Меган окинула взглядом комнату. Никто ничего не сказал. Все, казалось, согласились со словами Бена Херскеля.
— Бен, ты не хотел такое сказать, не так ли?
— Слушай, Меган, не лезь в это дело, ладно?
— Не лезь в это дело, девочка. Ты это хочешь сказать? Но там, в этой рукописи, есть и обо мне; и о моих родных. Я — в этом деле, как и вы все.
— Бенни, ведь мы говорим о молодом человеке, который может быть моим сыном или сыном Джина, Чарли, твоим сыном.
Бен ответил глухим, мертвым голосом:
— Два моих сына погибли, а еще два — защищают родину. Других сыновей у меня нет.
В дверь позвонили.
— Ну вот и он, — сказал Данте.
Глава 4
Он подошел прямо к Меган и, улыбаясь, сказал:
— Вы, конечно, Меган.
Он не испытывал никакой неловкости, называя ее по имени. В конце концов, он знает о всех ее тайнах из этой рукописи. Он заглянул ей в глаза. Меган подумала, что дамы, должно быть, сходят от него с ума. Но заметила и другое — он волнуется.
Меган наблюдала за всеми, кто находился в этой комнате. Они все искали в Дэнни черты сходства с собой.
Ни его улыбка, ни развязность, ни дружеские рукопожатия не ослабили напряжения, дарившего в комнате. Они смотрели на него как на человека, который готов их погубить. Но он также был сыном одного из них.
Меган предложила ему выпить что-нибудь. Он кивнул.
Выражение лица Джина было непроницаемо. Чарли даже не мог смотреть на незнакомца. Незнакомца ли? Данте? В его семье таки родился сын. О чем он думал в эту минуту?
Выпив немного виски, Дэнни Уильямс развел руками, как будто он был здесь хозяином и принимал гостей. Он обратился к ним:
— Прошу вас всех расслабиться. Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами всеми сразу, потому что мы все повязаны одним делом.
Улыбнувшись, он добавил:
— Посредством автобиографии Уилли.
Бенни Херскель, борец с террористами и генерал, обратился к журналисту и заговорил с ним голосом, в котором звучали жесткие нотки:
— Хорошо, парень. Мы все собрались здесь. Чего ты хочешь от нас?
Дэнни примиряюще поднял вверх руку:
— Я хочу рассказать вам о своем последнем разговоре с Уилли Пейсеком. Перед его смертью.
— Избавь нас от этого. Чего ты хочешь?
Меган вмешалась в разговор:
— Что ты хочешь рассказать нам, Дэнни?
— Сначала я, пожалуй, расскажу вам о своих отношениях с моей матерью. Это касается того, о чем хочу рассказать вам позднее. Все, что там написано о нас — правда. Только Уилли забыл упомянуть о том, что никто из нас, детей, никогда не голодал, не мерз и не терпел никаких лишений. Я был старшим ребенком в семье, и я был помощником матери и ее доверенным лицом, если угодно.
— Уилли написал правду? Мать поставляла тебя богатым женщинам?
— Да, Чарли. Богатые леди платили за свои удовольствия. Благодаря этим деньгам наша семья смогла выжить.
— Что тебе говорила мать об отце? — спросила Меган напрямик.
— Мать сказала мне то, о чем Уилли даже не подозревал. Да, каждый из вас может быть моим отцом.
— Она тебе это сказала? — Меган, так много знавшая о мотивах поведения людей, была удивлена.
— Когда я был маленький и вы выступали по телевидению, епископ О’Брайн, мать говорила мне: «Слушай внимательно, что он говорит, это святой человек, когда-нибудь он может стать папой». И она говорила мне, что, возможно, вы являетесь моим отцом.
Меган прервала его и спросила:
— И что ты чувствовал тогда?
И тут же рассмеялась:
— О, я спрашиваю тебя как психиатр. Извини.
Дэнни с нежностью посмотрел на Меган. Она казалась единственным живым человеком в комнате.
— У меня было странное ощущение, Меган. И необычное, я думаю. Когда Бен прибыл в США во главе израильской делегации и его показывали по телевизору, мать говорила мне: «Смотри, возможно, это твой отец».
— Ты знал все это еще в детстве?
— Да, доктор Маги. Я знал все это всю мою жизнь. И мать вырезала из газет фотографии Чарли после того, как он спас кого-то на пожаре, и говорила: «Смелый человек, он может быть твоим отцом».
Никто не произнес ни слова. Дэнни выпил виски и поставил стакан на стол.
— А теперь я расскажу вам о последнем разговоре с Уилли. Уилли Пейсеком, моим отцом.
— Ты хочешь сказать, что Уилли и твоя мать…
Дэнни покачал головой:
— Нет, Бен. Уилли был моим законным отцом. Его имя значилось в моем свидетельстве о рождении. Из-за меня он получил возможность преуспевать в жизни. В последнее время я признаю Уилли моим подлинным отцом.
— Я что-то не понимаю, — сказал Бен.
— Дэнни, о чем ты хочешь рассказать нам?
— Уилли был единственным человеком, знавшим о моем существовании. Благодаря мне он попал в Голливуд. Оказался там, где смог реализовать себя в полной мере. Однако он, не задумываясь, бросил нас. И наблюдал за нами. За мной.
Данте сказал:
— Дэнни, я должен был знать. Я должен был…
— Да. Может быть. Но Уилли знал. Разрешите мне рассказать вам о последнем разговоре с ним. Он не знал о том, что каждый из вас мог быть моим отцом. И я сказал ему об этом.
— Но зачем? Какой смысл? — спросил Бен.
— Дэнни, что еще ты рассказал Уилли, когда он умирал? — спросила Меган.
Дэнни Уильямс улыбнулся:
— Я сказал ему о том, что каждый из вас мог быть моим отцом. Он заинтересовался, могу ли я написать об этом и добавить материал к его автобиографии. Тогда я спросил его: о какой автобиографии идет речь?
— Что ты имеешь в виду, Дэнни?
— Я сказал ему, что его автобиография не будет опубликована. Фактически все копии я раздал вам. А здесь у меня с собой пленки с записью. Я отдам их вам, делайте с ними, что хотите. Я сказал Уилли, что работаю над его биографией, и моим правом является включать в нее любые эпизоды из его жизни. Сказал, что не буду даже упоминать тот вечер на Змей-горе. Никаких ребят там не было, а Сташева убил его старик. О вас там говорится просто как о необычных ребятах с Рай-авеню, из которых потом получились замечательные люди — сенатор и, возможно, президент США, израильский генерал и посол Израиля при ООН, который может стать премьер-министром Израиля, епископ и в будущем американский папа, брат которого был так поражен видом немецких концлагерей, что перешел в иудаизм. И, наконец, совершенно необычная девочка, ставшая психиатром и преподавателем, а также активисткой женского движения.
Сначала они как бы не понимали того, что он говорил им. Все это не сочеталось с теми страхами, которые они пережили после того, как получили рукопись Уилли.
Бен, всегда мысливший реалистично, спросил:
— Чего ты хочешь от нас, Дэнни?
Переводя взгляд с одного на другого, Дэнни Уильямс сказал:
— Абсолютно ничего.
— Ты даже не хочешь знать, кто твой настоящий отец?
Дэнни улыбнулся:
— Уилли был моим отцом. И я обошелся с ним точно так же, как и он со своим. Я научился у него кое-чему, и у вас тоже. Да, интересно было бы знать, кто из вас мой настоящий отец. Но, в сущности, это неважно. Я хочу быть свободен от Уилли и всех вас. Цикл завершен.
Меган кивнула, а затем спросила его:
— Почему ты хотел, чтобы все мы знали об этом? Ты дал нам рукопись. Ведь мог бы этого и не делать.
Он разозлился:
— Я не ваш пациент, Меган, и я не люблю копаться в своей душе. Скажем так, я хотел, чтобы вы все узнали кое-что обо мне. А также друг о друге.
Воцарилось неловкое молчание. Все размышляли о чем-то своем.
— И еще одно, — сказал Дэнни. — Это касается моей матери. Кто бы она ни была — а это никого не касается, — она была и останется отличной матерью. Сейчас она живет на вилле Уилли с двумя своими внуками и Мишей, который наконец обрел материнскую ласку, какой ему всю жизнь не хватало. Насчет Миши Уилли ошибался: он проживет долгую и счастливую жизнь.
