Томас Вулф - Домой возврата нет
Джордж заговаривал с этими людьми, старался побольше разузнать об их жизни, а когда уже не хватало сил смотреть и слушать, выбирался наружу и, очутившись на улице, в двадцати футах над этой ямой мерзости и страдания, упирался взглядом в гигантские гребни Манхэттена, холодно сияющие в жестоком блеске зимней ночи. Меньше чем в сотне шагов отсюда высилось здание Вулвортской компании, а чуть дальше — серебристые иглы и шпили Уолл-стрит, могучие крепости из камня и стали, в которых размещались колоссальные банки. Слепая несправедливость этого контраста была для Джорджа, кажется, горше всего, что увидел и узнал он в ту пору, — ведь повсюду вокруг, совсем рядом с этой пучиной нищеты и несчастья, в холодном свете луны высились сверкающие цитадели могущества, в чьих огромных сейфах хранилась внушительная часть богатств всего света.
Ресторан закрывался. Усталые официантки уже собирались уходить и, заканчивая последние дела тяжкого рабочего дня, опрокидывали стулья вверх ножками на столы. За кассой хозяин подсчитывал дневную выручку, а один из официантов топтался близ столика Джорджа и все на него поглядывал, словно бы вежливо давал понять, что, хоть он и не торопится, но был бы рад, если б последний клиент наконец расплатился и ушел.
Джордж спросил счет и дал официанту денег. Тот взял их и мигом вернулся со сдачей. Положил в карман чаевые, сказал: «Спасибо, сэр». Джордж попрощался и встал, собираясь уйти, но официант смущенно медлил рядом, будто хотел что-то сказать и не решался.
Джордж поглядел вопросительно, и тогда официант, запинаясь, произнес:
— Мистер Уэббер… я… мне надо бы как-нибудь с вами поговорить… посоветоваться кой о чем… конечно, если у вас найдется время, — поспешно, виновато прибавил он.
Джордж снова посмотрел вопросительно, и тот, явно ободренный этим взглядом, продолжал торопливо и чуть ли не с мольбой:
— Тут… тут такой случай, прямо хоть рассказ писать.
Знакомые слова отдались в памяти многократным невеселым эхом. А заодно пробудили упрямое, добросовестное терпение, с каким каждый, кто хоть раз пытался кровью сердца вывести стоящую строку, кто в поте лица, без уверенности в завтрашнем дне, пером зарабатывает свой хлеб, — по долгу отзывчивости выслушивает всякого, кто думает, что и ему есть о чем рассказать. Он сделал над собой усилие, собрался с мыслями, вымученной улыбкой дал понять, что готов слушать, и ободренный бедняга официант взволнованно заговорил:
— Это… этот случай мне один парень рассказал несколько лет назад, а у меня до сих пор из головы не идет. Парень-то был иностранец, — внушительно произнес официант, словно уже одно это было порукой, что история, которую он сейчас поведает, редкостная и захватывающая. — Армянин, вот кто он был. Да-да! Прямо оттуда и прикатил! — Официант многозначительно покивал. — И эта его история вся как есть армянская, — торжественно произнес официант и помолчал: пускай слушатель осознает, сколь важно это сообщение. — Он этот случай знал, он мне про это рассказал, а кроме нас двоих, больше ни одна душа про это не знает.
И официант снова замолчал, глядя на слушателя лихорадочно блестящими глазами.
Джордж все улыбался через силу ободряющей улыбкой, а в официанте меж тем явно спорили боязнь расстаться со своим секретом и желание поделиться; наконец, после короткой внутренней борьбы, он продолжал:
— Да что уж! Вы ведь писатель, мистер Уэббер, вы на этом собаку съели. А я простой темный парень, служу в ресторане… вот если б мне рассказать все это, как полагается… найти бы такого человека, вот вроде вас, кто знает, как это делается, и чтоб он за меня рассказал… да ведь… да ведь… — Он явно боролся с собой и наконец выпалил: — Да мы бы оба разбогатели!
Джорджу стало совсем тошно. Он так и знал, что этим кончится. Однако с лица его все не сходила бледная улыбка. Он нерешительно прокашлялся, но так ничего и не сказал. А официант принял его молчание за согласие — и с жаром настаивал:
— Ей-богу, мистер Уэббер… да если б только я нашел кого вроде вас, кто бы мне помог с этим рассказом… написал бы все за меня, как следует быть… да я… да я… — Минуту-другую он старался побороть низменную сторону своей натуры, и вот великодушие взяло верх — и с видом человека, который и впрямь решил не скупиться, он твердо объявил: — Я б с ним напополам! Я бы… я бы ему отвалил половину!.. А на этой истории можно разбогатеть! — воскликнул он. — Я ведь хожу в кино и журнал «Правдивые рассказы» читаю… так моему рассказу это все в подметки не годится! Он их все побьет! Я уж сколько лет про это думаю, с тех самых пор, как тот парень мне все рассказал… и уж я-то знаю: этот рассказ — золотая жила, только самому-то мне не суметь его написать! Это ж… это…
Теперь официант так отчаянно боролся со своей собственной осторожностью, что было тяжко смотреть. Его явно сжигала жажда раскрыть секрет, но в то же время терзали сомнения и страхи: не опрометчиво ли взять да и поведать о своем сокровище человеку все-таки незнакомому, вдруг тот его прикарманит? Он был точно мореплаватель, который в чужих морях, на неведомом коралловом острове увидал зарытый пиратами баснословный клад, и теперь его раздирают противоречивые чувства: одному не справиться, нужно обзавестись помощником. Но и страх мучит — опасно выдать тайну. Между двумя этими силами разыгрывалась сейчас яростная битва на открытом взору Джорджа поле боя — на физиономий официанта. И в конце концов он избрал простейший выход. Точно исследователь земных недр, который вытаскивает из кармана неотшлифованный алмаз неслыханной величины и ценности и хитро намекает, что в неком месте, которое ему известно, еще немало таких камней, официант решил для начала рассказать совсем немножко.
— Я… сегодня я не смогу рассказать вам всю историю, — промолвил он, словно извиняясь. — Может, как-нибудь в другой раз, когда у вас будет побольше времени. Но просто чтоб вы поняли, что это за штука… — Он осторожно огляделся — не подслушает ли кто, наклонился к Джорджу и таинственно зашептал: — …чтоб вы поняли, что это за штука… так вот, есть там такая сценка: женщина помещает в газете объявление — она, мол, даст золотую монету в десять долларов и вволю спиртного любому мужчине, кто завтрашний день ее навестит! — Поведав клиенту эту потрясающую подробность, официант посмотрел на него сверкающими глазами. — Ну вот! — Он решительно взмахнул рукой и выпрямился. — Вы, верно, сроду такого не слыхали, а? Такого ни в одном рассказе не прочтешь!
Джордж недоуменно помолчал минуту и вяло согласился — да, такого он не слыхал и не читал. Но официант все смотрел лихорадочно горящими глазами, он явно ждал еще каких-то слов — и Джордж с сомнением спросил, неужто этот удивительный случай и вправду произошел в Армении.
— Ну да! — воскликнул официант и усиленно закивал. — Про что я и толкую! Дело было в Армении! — Он опять помолчал, опять его раздирали опасливое недоверие и желание рассказывать дальше, лихорадочный взор его словно прожигал вопрошавшего насквозь. — Это… это… — Он еще минуту боролся с собой и наконец униженно сдался: — Ну ладно, я расскажу, — еле слышно произнес он, наклонился, доверительно оперся руками о стол. — Вот вам самая суть. Все начинается с богатой дамочки, понятно?
И умолк, пытливо поглядел на Джорджа. Не зная, чего от него ждут, Джордж кивнул — ясно, мол, это обстоятельство я усвоил, — и переспросил:
— В Армении?
— Ну да! Ну да! — Официант кивнул. — Эта дамочка из тех мест… У ней денег — куры не клюют… Сдается мне, богаче ее нет во всей Армении. И вот влюбляется она в того парня, чуете? А он на ней прямо помешался, каждую ночь бегает к ней на свиданье. Он мне говорил, она живет в громаднющем доме, на самой верхотуре… Ну, и каждую ночь он приходит и взбирается туда к ней… черт-те куда, на тридцатый этаж, а то и выше!
— В Армении? — промямлил Джордж.
— Ну да! — не без досады воскликнул официант. — Там оно все и происходит! Я ж про то и толкую!
Он замолчал, испытующе поглядел на Джорджа, и тот наконец спросил с приличным случаю робким интересом, отчего влюбленному приходилось так высоко забираться.
— Да ведь дамочкин папаша не впустил бы его! — нетерпеливо ответил официант. — Парень только так и мог к ней попасть! Папаша запирал ее на самой верхотуре, потому как не желал, чтоб она выходила замуж!.. А потом старик помер, — с торжеством продолжал он, — чуете? Помер и все свои денежки оставил этой дамочке… и она раз — да и вышла за этого самого парня!
Тут он внушительно замолчал и, с торжеством глядя на слушателя, выждал, чтоб тот переварил столь ошеломляющую новость. Потом продолжал:
— Ну вот, зажили они вместе, дамочка по уши влюблена, года два все идет как по маслу. А потом парень и начни выпивать… он вообще-то был пьющий, чуете?.. только она этого не знала… они когда поженились, он первые год-два был у ней под каблучком… А потом опять принялся за старое… Оглянуться не успели, а он уж кутит ночи напролет с гулящими девками, со всякими пылкими блондинками… Ну, теперь чуете, к чему идет дело? — жадно спросил официант.
