Владимир Митрофанов - Врачу, исцелись сам!
Тут же показалось мало, и еще кого-то послали в магазин за водкой.
Из всех одноклассников Борисков чаще всего встречался разве что с
Витей Зимаевым. После окончания школы Зимаева призвали на флот, где он проходил службу на знаменитом флагманском крейсере "Октябрьская революция", или, как его еще называли в народе, "Октябрина".
Довелось ему участвовать и в тех знаменитых маневрах "Запад-81", когда у "Октябрины" в четырех километрах от Шетландских островов сдохли котлы, и она встала там наглухо. В котлы, чтобы их починить, под клятвенное обещание внеочередного отпуска заманили команду добровольцев, однако, как у нас обычно водится, надули. К тому же во время этой вынужденной стоянки неизвестно куда начала вытекать пресная вода, и на умывание поначалу стали давать двести граммов в сутки на человека, а потом и этого не давали. Зимаев рассказывал, что даже пили компот, сваренный на соленой морской воде. Именно после этого злосчастного похода родилась популярная на Балтийском флоте поговорка: "Вышел в море флот хуёвый: "Славный", "Сильный",
"Образцовый", а за ними, как блядина, потащилась "Октябрина".
Впрочем, ныне Витя считал те годы лучшими в своей жизни и постоянно о них вспоминал. Однако Борисков как-то нашел старое письмо от
Зимаева с обратным адресом в/ч13095. В том письме сквозило только одно – когда же, наконец, дембель?
Витя Зимаев уже лет пять был в разводе и жил в съемной комнате.
Встречались они с Борисковым довольно редко, но раз в году непременно, и всегда неизбежно и глубоко напивались. В последний раз после такой встречи Борисков никак не мог доехать до своей станции метро "Владимирская" – постоянно ее проскакивал, засыпая. Только, казалось, на миг закрыл глаза, а уже оказывался на конечной станции ветки. Так и катался довольно долго. Пока пили, Витя всегда рассказывал про свою личную жизнь, которая была у него довольно разнообразная.
Оказалось, он регулярно посещал ночной клуб "для тех, кому за тридцать". Там было все относительно недорого, звучала знакомая музыка семидесятых-восьмидесятых, можно было без напряга пообщаться с приятными людьми, познакомиться с женщинами. Там же он встретился с пианисткой-аккомпаниаторшей лет сорока пяти, подружился с ней и хвастался Борискову:
– Знаешь, как это здорово расслабляет! Я лежу в кровати, а она мне играет Шопена!
А год назад он попал в больницу: играя в футбол, порвал коленную связку. Борисков навестил его в хирургическом отделении. Витя и тут как-то договорился и лежал в отдельной палате. Такая уж была его натура. Он всегда добивался для себя особых условий. Всюду создавал себе микросемью и максимально возможные комфортные условия быта: будь то на юге, в санатории, в турпоездке или даже в больнице. И всегда находилась женщина, которая играла для него роль жены: они и спали, и питались, и отдыхали вместе. Дежурная медсестра (после операции на коленных связках) приносила ему отдельную еду, заваривала чай и сама была тем очень довольна. С ней он еще не успел переспать, поскольку мешало прооперированное колено, а та сестричка была полненькая, и ей было неудобно залезать на кровать и приспособится, да и палата на ключ не закрывалась – вполне можно было попасть в неприятную ситуацию. Витя, конечно, склонял ее, чтобы она сделала ему по-быстрому миньет, но та не хотела, потому что никакого удовольствия это ей никогда не доставляло, а хотелось и самой хоть что-то получить. Так что они пока просто тискались, но и это было приятно.
После больницы Витя поехал долечиваться в санаторий "Хилово" и в первый же вечер познакомился там с одной женщиной, которая в его одноместном номере с большой кроватью весь срок путевки и проночевала. Кстати, соседка ее по комнате была этим очень довольна и тоже одна не скучала. Витя хвастался, что тогда, кстати, очень хорошо отдохнул. Уж очень горяча была подружка: возбуждалась мгновенно, стоило только провести рукой по бедру – с нее аж текло!
Грозилась ему: "Через год ты на мне обязательно женишься!" Это было вовсе не факт, да к тому же у нее было двое детей. Когда отдых закончился и они разъехались по своим домам, то оказалось, что живет она довольно далеко от Питера – в Луге. Все намеченные встречи постоянно срывались – ей просто было оттуда не вырваться, и тем более с ночевкой – не на кого было оставить детей. Приезжала не чаще раза в месяц – на выходной. В конечном итоге получилось так, что к нему приходили в разные дни три подруги, и еще к одной он иногда сам ездил ночевать в Девяткино (это которая пианистка). Это Зимаева несколько уже утомило, и он сказал Борискову, что решил жениться, но это он говорил каждый раз
Другой давний знакомый Рассохин Ваня, тоже развелся уже, наверное, года уже как три, и никак не мог найти себе постоянную подругу.
Может быть, наступление весны так на него повлияло, но Рассохин похоже, наконец, решил жениться. Женщина, с которой он встречался уже с полгода, была хорошая, ему очень нравилась, но опять же имела ребенка, и маленькая дочка каждую ночь приходила к матери спать и его к ней буквально не подпускала – до истерики и скандала. Поэтому спал он пока на кухне, поскольку после развода сам остался без жилья
(комната в коммуналке), а у новой жены была однокомнатная, поэтому-то она и спала с ребенком в одной кровати, и ребенок к этому привык. Любовью занимались очень изредка на полу на кухне, а и то в ванной, стоя. У них к тому же было не вполне идеальное для этого дела различие в росте: она была несколько выше его, и ему было очень неудобно – хоть скамеечку подставляй – приходилось тянуться, привставать на цыпочки, а куда деваться? Все это страшно напрягало.
Кроме того, все полгода знакомства она настаивала на официальном оформлении отношений. Каждый день долбила. Даже угрожала ограничить доступ к телу. Впрочем, если пожениться, можно было из его комнаты и ее квартиры с доплатой образовать двухкомнатную квартиру. Короче, у
Вани Рассохина были серьезные проблемы. Жениться вроде бы и хотелось, но было страшновато, и печальный прошлый опыт его откровенно пугал. Вообще житье вместе уже заранее казалось чем-то неприятным. Это в юности люди легко приживаются: у них красивые тела, которые хорошо пахнут, они не храпят, не имеют протезов, почти не пердят во сне и очень быстро приспосабливаются друг к другу и к окружающей среде. С другой стороны, в кои веки попалась реально хорошая женщина – жалко было ее терять. А то когда он огляделся после развода, то оказалось, что жениться, в общем-то, было не на ком. Все хорошие женщины оказались разобраны. К кому ни пристанешь – все якобы были замужем. С его слов, он даже не предполагал, что на свете столько преданных и верных своим мужьям и любовникам женщин.
Мужей столько не было, сколько было верных замужних женщин.
Известно, некоторые мужчины имели целые гаремы, и как петухи покрывали своих подруг по очереди, сами уставали, но другим не давали. И все, казалось, были довольны. А тут ничья женщина в кои веки попалась. Короче, решил жениться.
Однако, как человек православный, перед таким серьезным делом
Рассохин пошел за благословением, а батюшка ему благословения не дал, а неожиданно сказал на это так:
– Сказано в Евангелии: кто женится на разведенной уже прелюбодействует.
Рассохин его, однако, не послушал, они подали заявление на начало июня (подруга, правда, надулась – хотела побыстрее), и стали жить пока незарегистрированным браком. Несколько раз приезжал бывший муж, иногда выпивший, в грубой форме требовал общения с ребенком и уважения к себе. Рассохин был интеллигентом, пытался его увещевать.
Бывший муж интеллигентом вовсе не был и однажды капитально набил
Рассохину морду.
Еще один коллега Борискова, Блинов Коля, тоже недавно развелся, и теперь у него было явно что-то не в порядке с головой. Регулярная половая жизнь, к которой он привык за последние двадцать лет жизни
(женился еще в институте), внезапно закончилась, а все время ему почему-то казалось, что он может преспокойно жить и без нее. А теперь он оказался без половой жизни, и не знал, что и делать. Ехать снимать проституток, или приставать к женщинам на улице? Вроде бы и возраст уже был не тот, да и в юности не всегда получалось: отшивали не то, что нередко, а почти что всегда, потому и женился рано.
Борисков наблюдал его, когда он шел по улице: он был явно в растерянности, крутил головой по сторонам, откровенно пялился на женские груди и задницы. Выглядело это просто неприлично. Женщины от него шарахались. Однако помочь мужику было практически невозможно, тут нужна была профессиональная сваха, сводящая тех невезучих, кто уже отчаялся найти себе пару, или же начать ходить по проституткам, что было рискованно для здоровья. Тот помучился какое-то время, да и позвонил в бюро знакомств, и далее получилась следующая история. Он сам был худой, как глист, а ему там подобрали толстую тетку и к тому же накрашенную до безобразия, – выглядела она как попугаиха – да еще ей было постоянно жарко и душно, она обмахивалась веером прямо во время спектакля, куда они тогда пошли, да так, что ему было просто холодно, он с тех пор с содроганием называл ее не иначе как "дама с веером". Кроме того, она в антракте поглощала пирожные, потом еще в кофейне после театра что-то ела. Идти к ней домой он даже не рискнул, хотя она и приглашала. Не исключено, что она сразу начала бы там готовить еду. Он вполне допускал, что путь к сердцу мужчина лежит через желудок, в этом была определенная истина, но пирожные тут были совершенно ни при чем. Очень красная губная помада, пачкавшая зубы, поры на лице, замазанные толстым слоем пудры, не слишком удачно крашенные волосы ужасно раздражали его. Может быть, люби ее хоть чуть-чуть, он этого не заметил бы, но тут все выпирало слишком явно и вблизи резало глаз. Возможно, есть некая правда в довольно тупом утверждении: "Нелюбимая женщина непременно должна быть красивой". Он сунулся, было, на специальный сайт знакомств в
