Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2009)
Но, конечно, хорошая проза на пустом месте не растет. Питерцы Рид Грачев, Голявкин, ранний Битов… Не то чтобы перо Британишского напрямую от них зависело, но они показали разрешающую возможность так писать. Книга населена множеством людей – завсегдатаев родительского дома, встречных, спутников, соработников. Наряду с благородным - любопытствующим и приемлющим без сантиментов – отношением едва ли не к любой людской особи, меня удивил замечательный слух молодого писателя на чужую устную речь – такое ожидаешь разве что от Петрушевской, от Поволоцкой. Иногда во время чтения становилось даже досадно, что Британишский посвятил большую часть жизни другим видам словесности, - настолько состоятелен оказался он как прозаик, как рассказчик (увы, стихи, прослаивающие прозу в качестве заставок, - всего лишь необязательный комментарий к ней).
ТЕЛЕОБОЗРЕНИЕ ЕКАТЕРИНЫ САЛЬНИКОВОЙ
Телевидение меняет профессию
Еще недавно нам было очень просто сформулировать, что делает телевидение. Во-первых, оно показывает новости. Во-вторых, оно транслирует художественные произведения, обладающие визуальной формой. В-третьих, оно транслирует документальные фильмы. В-четвертых, оно знакомит с разными явлениями жизни, обсуждает их, иногда более или менее внятно оценивает. От советской «Девятой студии» и до какого-нибудь ультрасовременного «Позднего разговора» дистанция совсем не так велика. В-пятых, ТВ просто развлекает, как это делал незабвенный «Кабачок 13 стульев» или нынешние «Ледниковый период» с «Минутой славы». Казалось бы, этого телевидению вполне достаточно, чтобы скоротать наше время.
Но за последние годы ТВ сделало рывок даже не вперед, а сразу во все стороны. Какой-то забег в ширину. Телевидение стало стремиться предельно расширять свои функции и полномочия. Мы оказались современниками полифункционального ТВ. Наращивание функций происходило в несколько этапов, отображая эволюцию нашего социума.
Первым шагом явилось интенсивное формирование нового общественного мнения. Любое ТВ всегда в известной мере занимается формированием общественного мнения с тех пор, как существует. Но занимается, так сказать, в рабочем порядке, к тому же, как массовая культура, оно скорее отражает и тиражирует то общественное мнение, которое из без всякого телевидения витает в общественной атмосфере.
Однако в нашей стране, начиная с XXVII съезда КПСС, ситуация оказалась специфической. С 1986 года телевидение сделалось той ареной политической и идеологической борьбы, которая меняет умонастроения российских масс. Вернее, тогда ТВ активировало гражданские чувства и позиции, заставило обитателей СССР подумать то, что они и раньше думали, но боялись себе в этих думах признаваться. Или думать нечто совершенно противоположное тому, что думалось раньше. Или подтверждать смутные ощущения и получать доказательства личным догадкам. Смотреть трансляции всевозможных сессий Верховного совета, смотреть «Взгляд», вообще жить напротив горящего телеэкрана стало своего рода второй работой, вполне легитимной и поначалу даже официально поощряемой. (Когда стали показывать XXVII съезд, я училась в десятом классе. Ради того, чтобы старшеклассники были в курсе новых политических веяний, в нашей школе отменили безнадежно тяжелый практикум по физике и велели включить в классе телевизор. Мне сразу стало ясно, что такое свобода...)
ТВ показало, про что можно говорить и как можно думать. Оно дало отмашку – и народ пошел обсуждать свою страну не на кухнях и не вполголоса, а повсюду и громко. Результатом этих обсуждений было психологическое принятие нацией необходимости изменить общественно-экономический уклад, политический строй, границы государства. Я не говорю о том, что все это произошло благодаря телевидению, – но с его легкой руки это происходило достаточно быстро и не слишком революционно. Не все меняли страну – многие сидели дома и смотрели, как ее меняют чужие руки. Вроде как страна где-то там меняется, а мы тут себе сидим и смотрим, но остаемся на дистанции. Посмотрим, посмотрим, попривыкнем, - и, глядишь, не так сильно впадаем в шок, выходя на улицу, заходя в магазины и подходя к месту работы. ТВ адаптировало к переменам, одновременно вводя аудиторию в курс государственных дел и давая спасительную степень отстраненности.
ТВ родило моду на политизированность, а внутри политизации – моду на критическое отношение к советскому прошлому и пережиткам советскости в настоящем. ТВ не забывало и по сей день не забывает напоминать всеми средствами, что отступать некуда, светлого прошлого, пригодного к воскрешению в неизменном виде, у нас нет.
С тех пор сменилась эпоха, времена относительно мирных общественно-экономических переворотов миновали.
И вот наше постперестроечное ТВ дало отбой политизированности – мода на нее начала проходить, а вернее, постепенно убираться с телеприлавков и отправляться в утиль. Сначала – громко. Самой масштабной акцией в этом направлении стал раскол НТВ в 2001 году. Можно сказать, что он был завершающим символом слома эпох. Символом начала этого слома были разделы МХАТа (1987) и Театра на Таганке (1992), после которых уже ни МХАТ, ни Таганка в прежнем виде восстановиться и возродиться не могли, – для них началась новая эра, напрямую традиций великих театральных организмов и эстетик не продолжающая, но лишь опирающаяся на них и наследующая кое-что на генетическом уровне. После театров в новую эру вступила вся страна и вся ее культура.
После реорганизации НТВ началась новая эра для СМИ и опять же для страны.
Стали уже тихо исчезать общественно-политические ток-шоу. Ушли авторские новости, которые в перестроечные времена вели не дикторы, но журналисты с активной и ярко выражаемой позицией. Вместо них вернулись новости не «от себя», а «от канала», «от начальства», от государственного телевидения.
Всяких митингующих, протестующих, чем-то недовольных стали показывать жанрово, как некий «задник» политического фасада, для контраста и оживляжа. Кто-то где-то кричит что-то в камеру, кто-то размахивает каким-нибудь дурацким транспарантом, кто-то странный или смешной о чем-то разглагольствует. Мол, глядите-ка, уважаемые телезрители, он не подозревает, что его снимают не как героя современности, а как живой анахронизм. Мы знаем, дорогие телезрители, что вы совсем не такие.
Скорее всего, у нас и впредь ТВ будет давать отмашку той или иной поведенческой и настроенческой моде, выстраивая картину государственно поощряемых и непоощряемых социальных позиций.
Идеология в прежнем виде невозможна. Телевидение, будучи у нас преимущественно государственным если не всегда по документам, то всегда по факту и духу, произвело трансформацию классической идеологии в общественно-психологическую моду. И сегодня стоит только присмотреться к людям и прислушаться к их высказываниям, как окажется, что они очень хорошо знают, как надо себя чувствовать, на что настраиваться, какую степень и форму общественной активности себе позволять. На смену идеологической самоцензуре приходит эмоциональное самоцензурирование.
В то же время телевидение постепенно расширяет спектр конкретных критических высказываний, так сказать, «по делу». Некогда в программу «Взгляд», говорят, приходили кипы писем от граждан – «Взгляд» работал всесоюзной жалобной книгой, и работал нередко очень результативно. Позже, если кого-то вдруг выселяли или плохо вселяли в новые дома, если где-то разворачивались некая вакханалия с ЖКХ, отоплением, озеленением, задымлением и прочие бытовые катаклизмы, звонили в прямой эфир программы «Времечко». И оно старалось разобраться, оно выезжало, вникало, снимало и транслировало чей-то позор, чьи-то беды, чью-то преступную халатность. Иногда эти наезды производили магические эффекты – телевидение все-таки! Должны же у нации быть какие-то авторитеты!
В нынешнюю эпоху можно прогнозировать, что через телевидение и Интернет будет налаживаться и отлаживаться более разветвленная и прямая связь высших лиц государства с рядовыми гражданами, которым есть о чем проинформировать и на что пожаловаться. Телевидение меняет профессию – оно строить и жить помогает, а не только показывает, как живется и как строится жизнь в стране.
Эти жизнестроительные амбиции рождены тем простым фактом, что жизнь в стране многократно усложнилась, – и произошло это параллельно освобождению от многих ограничений, обязанностей, поступенчатого учета и всеохватывающего контроля. Человеческими ресурсами контролировать и корректировать динамику бытия государства уже невозможно. Нужна мощная фокусировка внимания, сил, информации, публикаций в некоем едином центре. ТВ претендует на роль такого центра.
