Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2009)
Главы из книги Захара Прилепина о Леониде Леонове см. также: “Новый мир”, 2009, № 7, 8.
Ирина Прохорова . Ищем людей с ясной системой этических координат. Беседовала Екатерина Васенина. — “Новая газета”, 2009, № 48, 13 мая.
“У нас бытует мнение, что литература выше этики. Последнее время для меня это не столь очевидно. <...> „Нос” для того и учрежден, чтобы в литературных дебатах обществу объяснили, почему одно произведение следует считать провокативным и новаторским, а другое ксенофобским и мракобесным. Объяснили публично и аргументированно”.
Речь тут — о новой ежегодной литературной премии, учрежденной Фондом Михаила Прохорова.
Роман Сенчин. От исповеди к прозе. — “Литературная Россия”, 2009, № 20, 22 мая.
“В мартовском „Новом мире” опубликована повесть „Старик, посадивший лес” одного из таких негромких, совсем не плодовитых писателей — Антона Тихолоза. <...> Повесть напомнила мне литературу последней четверти позапрошлого века — эпохи Чехова, Короленко, молодого Андреева — и одновременно литературу времен Шукшина, Распутина, Екимова... Какая-то связь есть между ними. Связь на уровне отношения к слову... В одной из недавних статей, посвященных Проханову и Лимонову, писатель Захар Прилепин высказал мысль, что классическая литература закончилась на Леониде Леонове, и „теперь наша классика — это замкнутый сосуд, величественная пирамида, животворящий космос: любоваться им можно, питаться его светом нужно, проникнуть внутрь — невозможно. <...> меняются и речь, и словарь литературы — классическим словарем ныне пользуются только графоманы”. Мысль в определенной степени справедливая — в стиле (а точнее — стилем) русской литературы сегодня мало кто пишет. То Серебряный век язык перепахал, затем романтика 20-х, после — выхолащивал соцреализм, под конец топил и глушил карнавал постмодернизма и прочих нереалистических измов. Единицы, сберегавшие строй языка русской классической прозы, были, но это были именно единицы... К классике стали пытаться вернуться молодые писатели в начале 2000-х. Недаром, говоря о их прозе, часто вспоминают Чехова, Бунина. Антон Тихолоз, на мой взгляд, один из тех, кто старается, и не без успеха, писать, оглядываясь на классику. От потрясающей силы человеческого документа („Без отца”) он шагнул к русской прозе („Старик, посадивший лес”). Не думаю, что вскоре имя Антона Тихолоза станет известно массовому читателю. Вряд ли он зачастит своими повестями и рассказами. Скорее всего, будет пребывать в заповеднике (для кого-то — в резервации) толстых журналов. Как пребывают там его собратья — Борис Екимов, Михаил Тарковский, Илья Кочергин, Дмитрий Новиков”.
Александр Тарасов. Без левого кинематографа. — “Русский Журнал”, 2009, 5 мая <http://russ.ru>.
“Зияющая дыра на левом фланге российского кинематографа — факт несомненный и требующий объяснений. В стране есть левый зритель, в кинематографических кругах есть люди, говорящие о своих левых взглядах. Более того, после катастрофического распада Советского Союза, трагического опыта 1990-х, шокового вторжения американской „массовой культуры” левый антиамериканский (антиимпериалистический) кинематограф явно должен быть востребован. А фильмов — нет”.
“В постсоветском кинематографе всего два фильма отвечают этим критериям: „Окраина” Петра Луцика и „Место на земле” Артура Аристакисяна. И там, и там прокламируется противостояние обделенных „рядовых граждан” и новой власти богатых, воспринимающейся „низами” практически как власть оккупантов. Не случайно, наверное, авторы делают свои ленты заведомо символичными. В „Окраине” вооруженное противостояние ограбленных колхозников и богатой „оккупантской” Москвы заканчивается победой крестьян — и сценой пожара ненавистной столицы и ненавистного Кремля, а в „Месте на земле” непротивление злу насилием завершается разгромом новой евангельской коммуны современными „солдатами кесаря” и картиной умирания нищенки на фоне торжествующего Кремля”.
“„Ворошиловский стрелок” — контрреволюционная провокация, наталкивающая зрителя на вывод, что индивидуальный террор предпочтительнее социальной революции”.
Ущербные существа — это особая раса. Михаил Елизаров о кухонных ножах, групповых изнасилованиях и навязчивых идеях. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2009, № 18, 21 мая.
Говорит Михаил Елизаров: “Я был приглашен на закрытый показ фильма Бардина „Россия 88” — о скинхедах. Первые сорок минут, когда автор просто „рассказывал”, фильм был великолепным. А потом произошло непонятное. Словно ворвалась Алла Гербер и закричала: „Бардин, что вы делаете, вы же не даете оценки происходящему! Немедленно, сию минуту, осудите!” И режиссер начал осуждать, да так, что если бы вдруг по обезумевшему сюжету прилетели инопланетяне и всех помирили — хуже уже б не было. Погиб фильм, сошел с рельсов. Было дико жаль материал. А ведь если бы не дернулся, довел бы историю до конца без охов и сантиментов — получился бы лучший фильм в нынешнем российском кинематографе”.
Игорь Фролов. Про ленивцев и людей. Два эссе о богатстве и бедности. — “Бельские просторы”, Уфа, 2009, № 3, март.
Авен-читатель и Прилепин-писатель. “Но неоднозначность понимания текста [романа „Санькя”] разными читателями, такими, как Авен и я (а писатель имел в виду третье!), — это хороший признак. Значит, текст не плоский, не картонный. Каждый увидит свое. Авен — лентяев, завидующих богатым трудягам и жаждущих все отобрать и поделить, все тех же Шариковых; я — молодых и доверчивых, энергию которых использует в своих целях тот самый капитал, против которого они борются. Думают, что борются”.
Андрей Фурсов. Новое образование для новой реальности или новое оружие сильных против слабых? Часть первая. — “Русский Обозреватель”, 2009, 25 мая <http://www.rus-obr.ru>.
“По сути дела за „конкурентоспособностью” БП [„Болонского процесса”] скрывается жесткое социальное (классовое) ограничение в доступе к качественному образованию. БП резко затрудняет, а по сути блокирует получение качественного образования выходцами из рабочего класса и нижней половины среднего класса. Он создает непроходимую пропасть между несколькими десятками элитарных университетов для богатых и тысячами университетов для бедных, обреченных на бытие серых студентов и серых преподавателей. Иными словами, мы получаем классовую сегрегацию, если не классовый апартеид в образовании. Т. е. в сфере образования с некоторым запозданием воспроизводятся те же процессы, которые полным ходом идут в экономической и социальной сферах „прекрасного нового мира” неолиберальной глобализации”.
Что происходит в литературной критике. — “ SvobodaNews.ru ”, 2009, 18 апреля < http://www.svobodanews.ru >.
Программа Виктора Ерофеева “Энциклопедия русской души”. Гости — критик, профессор Литературного института Евгений Сидоров , зам главного редактора журнала “Вопросы литературы” Игорь Шайтанов и шеф-редактор раздела “Медиа” сайта “ OpenSpace ” Глеб Морев .
“ Глеб Морев: Про „Литературную газету”, вы знаете, я не знаю, какая там критика. И вот слушатель характеризовал ее с ее политических позиций. Я бы сказал, что „Литературная газета” сейчас, на мой взгляд, — это такой орган реваншистов — людей, которые потеряли все или почти все в 90-е годы, с „перестройкой”, приходом Путина и с началом эпохи так называемой стабильности они получили в свои руки „Литературную газету”. И читать ее довольно странно, потому что и по языку, по образу мыслей, и по претензиям к прошлому, особенно недавнему, это все напоминает какой-то 1983 — 1985 год, даже не 1986-й уже. Для меня все это выглядит крайне архаично.
Виктор Ерофеев: Глеб, вы могли бы представить себя напечатанным в „Литературной газете”?
Глеб Морев: Теоретически все можно представить, но это совершенно не мой контекст. Это контекст, который мне кажется неорганичным даже для сегодняшнего времени. Даже сейчас, на мой взгляд, довольно экзотический”.
Игорь Шайтанов. “Я не люблю радикализма”. Об искусстве спора, истории идей и свободе говорения. Беседу вела Алиса Ганиева. — “НГ Ex libris”, 2009, № 19, 28 мая.
“Если толстые журналы постепенно сползают к нашему теперешнему тиражу в
