Дональд Бартельми - Шестьдесят рассказов
- Не слишком крутое имя, не сочтите за обиду.
- Вы хотите, чтобы я его сменил? В разных местах меня звали по-разному.
- Нет, я не хочу, чтобы вы его меняли. Вполне приличное имя.
- О'кей, так вы хотите посмотреть на меня или я уже получил работу?
- Пожалуй, вы мне подойдете. Можете начинать прямо завтра.
- В какое время?
- На рассвете.
Слушайте и внимайте, о сыны умудренных, о чем взывает к вам сей безмерно драгоценный камень! Семь лет, счастья нет. Первые два проспала, продремала под четырьмя одеялами - черным, синим, коричневым, коричневым. Спала и ссала - когда я не дремала, я ссала, неиссякаемый родник. После первого года я уже знала, происходит нечто необычное, только что? Я думала: чадовищно! Извергала слюну, как бешеная собака, четыре кварты в день и больше, когда я не ссалась, я плевалась. Жрала лосиные бифштексы, лосиные бифштексы со сморчками, и трахалась с новыми мужиками - мясник, сапожник, портной, пирожник, особенно мясник, некий Костохряст, он был милашка. Глотала уйму железа, печенку и ржавчину, сошкрябанную со старых пароходов, весь семнадцатый триместр у меня хлестала кровь из носа, каждый день. Перемены настроения, как же без этого, о-хо-хо, ложные схватки на шестом и седьмом году, ощупывая брюшную стенку, я различала ребра и думала: ребра? Затем, холодной февральской ночью, развязка, в шесть шестьдесят шесть вечера, то есть в семь с минутами, позвали мисс Чеснок, чтобы принять роды, одну из наших, но не слишком знаменитую, она дала мне скопо- ламин и чуток лебединого пота, эго решило дело, помогло мне разрешиться, она и бровью не повела, когда появился изумруд, а поцеловала его раз-другой, шлепнула раз-другой, отдала мне и отбыла в карете, запряженной золотой свиньей.
- У Вандермастера есть Ступня.
- Да.
- Ступня представляет для вас серьезную угрозу.
- Само собой.
- Он маг. Везде, куда бы он ни пошел, его сопровождает черный пес.
- Да. Тарбут. Говорят, его вскормили человеческим молоком.
- Вы не могли бы немного ввести меня в курс насчет этой Ступни? Кто ее хозяин?
- Монахи. Монахи из монастыря, расположенного то ли в Мерано, то ли рядом с Мерано. Это в Италии. Это их Ступня.
- А как же она попала в руки Вандермастера?
- Он ее украл.
- Вы не знаете, случаем, какой там орден?
- Дайте-ка подумаю, я же вроде знала. Картузиан- ский.
- Вы не могли бы повторить по буквам?
- К-а-р-т-у-з-и-а-н-с-к-и-й. Вроде бы.
- Большое спасибо. А как же Вандермастер сумел пробраться в этот монастырь?
- У них есть специальные кельи, ну, знаете, приюты для набожных мирян и людей, которые просто хотят пожить немного в монастыре, подумать о своих грехах или получить наставление в вере.
- Вы можете описать эту Ступню? Какая она с виду?
- Да там ничего и не видно. Ступня сплошь оправлена в серебро. Она размером с обычную ступню, может, немного побольше. Обрезана чуть выше щиколотки. Пальцевая часть довольно плоская - судя по всему, у людей того времени были очень плоские пальцы ног. В целом весьма изящный предмет. Ступня покоится на довольно замысловатой подставке - три уровня, золото, маленькие фигурные ножки…
- И вы абсолютно уверены, что эта, ну, реликвия содержит внутри истинную Ступню Марии Магдалины?
- Магдалинину ступню. Да.
- И он шантажирует вас этой Ступней.
- Она много раз использовалась против колдунов и ведьм, на протяжении всей истории, убивала их и калечила…
- Он хочет завладеть изумрудом.
- Моим изумрудом. Да.
- Вы упорно скрываете его, ну, генеалогию. Кто был его отцом.
- Да какого черта. Посмотрите как-нибудь на полную луну - и вы его сами увидите. Ну да, это тот самый человек-на-Луне. Деус Лунус.
- Человек-на-Луне, ха-ха.
- Нет, я серьезно, это он и был, человек-на-Луне. Его зовут Деус Лунус, лунный бог. Деус Лунус. Он.
- То есть вы хотите, чтобы я поверила…
- Послушайте, дама, мне строго по фонарю, во что вы там верите, вы спросили меня, кто был отцом, и я вам сказала. И мне до синей лампочки, верите вы там мне или не верите.
- И вы действительно пытаетесь меня убедить…
- Сидел в этом кресле, вот в этом вот самом кресле. В красном кресле.
- Ой, Бога ради, ладно, все, бросим эту историю с папашей, я знаю, что я всего лишь тупая, невежественная журналистка, но если вам кажется, что вы можете… Я вполне уважительно отношусь к вашей, э-э, убежденности, однако нет никаких сомнений, что это была просто галлюцинация. Человек-на-Луне. Галлюцинация и не более.
- Я согласна, это звучит несколько странно, но ведь так оно и было. Да и где бы еще добыла я такой большой изумруд, в семь тысяч тридцать пять каратов? Ну откуда бы такая ценность у такой бедной женщины?
- А может, он не настоящий?
- Если это не настоящий изумруд, чего же тогда привязался ко мне Вандермастер?
- Ты что, на танцульки собрался?
- Нет, я насчет изумруда.
- А звать-то тебя как?
- Меня зовут Ветчин. Что это за механизма?
- Резак для изумрудов.
- Как он работает?
- Лазерный луч. А ты тоже за изумрудом?
- Да, за ним.
- Как тебя звать?
- Меня звать Про Темпоре.
- Это у тебя что, волшебная рогатка?
- Нет, это куриная вилочка, на которой загадывают желание, но только огромная.
- А по виду ну точь-в-точь волшебная рогатка.
- Ну, с ней тоже можно искать, как с той рогаткой, но заодно она исполняет желания.
- О. А как звать этого?
- Его зовут Пробка.
- А он что, сам не может сказать?
- Он глухонемой.
- По изумруд?
- Да. У него есть некоторые специализированные
навыки.
- И какие же это?
- Он знает, как можно облапошить некоторые системы.
- Темнишь?
- Не без этого.
- А что это за парень?
- Не знаю, я только знаю, что он из Антверпена, а больше ничего не знаю.
- Изумрудная Биржа?
- Наверное.
- А что это у него за конвертики в руках?
- Запечатанные предложения цены?
- Слышь, Пустобрех, глянь-ка сюда.
- Как тебя звать, парень?
- Мое имя Дитрих фон Дитерсдорф.
- Врешь ты что-то.
- Ты не веришь, что мое имя это мое имя?
- Слишком уж шикарное имя для такого задрипанного типа, как ты.
- Меня не смутишь и не остановишь. Глянь-ка сюда.
- А что это у тебя?
- Серебряные талеры, друг мой, талеры, большие, как ломтики лука.
- Это деньги что ли, верно?
- Верно.
- И что я должен сделать?
- Уснуть.
- Уснуть на своем посту, прямо здесь, перед дверью?
- Верно. Так сделаешь ты это?
- Я могу. Вот только стоит ли?
- Откуда исходит это «стоит ли»?
- Из моего разума. У меня есть разум, он кипит и пылает.
- Ну так разберись с ним, мужик, разберись с ним. Сделаешь?
- Сделаю ли я? Сделаю ли я? Я не знаю!
- Где мой папа? - спросил изумруд,- Где мой папочка?
Молл выронила стакан и даже не взглянула на брызнувшие осколки.
- Твой отец.
- Да,- сказал изумруд,- у всех есть отцы, чем я хуже?
- Его здесь нет.
- Замечаю,- сказал изумруд.
- Я никогда не знаю точно, что ты знаешь и чего не знаешь.
- Мой вопрос вызван самым искренним недоумением.
- Это был Деус Лунус. Лунный бог. Называемый иногда «человек-на-Луне».
- Чушь! - сказал изумруд,- Я не верю.
- Ты веришь, что я твоя мать?
- Верю.
- Ты веришь, что ты изумруд?
- Я изумруд.
- Когда-то,- сказала Молл,- женщина ни за какие коврижки не стала бы пить из стакана, куда заглянул месяц. Из страха подзалететь.
- Но ведь это же суеверие, да?
- Да? - сказала Молл,- Ничего себе суеверие.
- Мне казалось, что луна имеет женскую природу.
- Ты забываешь о многообразии культур. Для одних культур и исторических периодов это верно, для других - нет.
- Что ты чувствовала? На что это было похоже?
- Не самый подходящий предмет для обсуждения с ребенком.
Изумруд обиженно надулся. Всплески зеленого света.
- Ну, далеко не худший из эпизодов. Далеко не худший. Мой оргазм продолжался три часа кряду. Кто как, а я считаю, что это совсем не плохо.
- Что такое оргазм?
- Ощущение, пробивающее твою природную электропроводку слабенькими разрядами, щелк, щелк, множество несильных электрических разрядов, щелк, щелк, щелк, щелк…
- Научи меня чему-нибудь. Научи меня чему-нибудь, мати моя, про этот твой серый мир.
- Что я знаю, чему я могу научить? Несколько убогих заклинаний. По большей части они не способны даже навести блеск на ботинки.
- Научи меня хоть какому-нибудь из них.
- Сожгу в воде, остужу в огне - и будет все, как нужно мне.
- Что оно делает?
- Жарит во фритюре. Все, что угодно, что хочешь, то и поджарит.
- И только?
- В общем да.
- Я нарушил на хрен все твое спокойствие.
