Бернар Вербер - Смех Циклопа
– Бастер Китон по прозвищу «Человек, который не смеется» тоже был агеластиком? – спрашивает Лукреция.
– Нет. Просто один из пунктов его контракта с кинокомпанией запрещал ему смеяться перед камерами. А в частной жизни он очень часто это делал.
Стефан Крауц переворачивает страницы книги.
– Во все времена у смеха находилось очень много врагов. И как вы увидите позже, иногда они боролись со смехом… при помощи смеха. Некоторые из них, как, например, Джонатан Свифт, человек чрезвычайно молчаливый, даже становились Великими Мастерами нашей ложи.
– Творец и его инструмент – это разные вещи. Все зависит от цели.
– Совершенно верно. Смех – это оружие, и его можно заставить служить совсем не тем целям, которые преследуют юмористы. При помощи смеха можно упрочить положение тирана на троне. Чаушеску, например, создал министерство юмора для того, чтобы люди смеялись и не бунтовали.
Исидор записывает услышанную информацию.
– За это мы и воюем сейчас. Не надо бороться с юмором. Надо бороться за то, чтобы плохой юмор не победил хороший. Поскольку они сосуществуют и взаимно уничтожают друг друга.
– Как плохой и хороший холестерин, – замечает Лукреция.
Поговорив о противниках смеха, Крауц рассказывает Исидору и Лукреции о приемах, усиливающих смех.
– Представьте, что, оседлав волну, можно двигаться быстрее самой волны. Мы усиливаем комичность ситуации, вспоминая еще одну шутку, которая заставляет нас смеяться вдвое сильнее. Мы называем это «турбоэффект». Вы наращиваете и наращиваете скорость.
Исидор и Лукреция упражняются, применяя «турбоэффект» на практике. Иногда они чувствуют утомление и понимают, что собственный мозг нужно воспринимать, как мотор, который нельзя перегружать.
– А может слишком долгое и слишком интенсивное использование «турбоэффекта» оказаться вредным и даже смертельным для мозга человека? – спрашивает Лукреция.
Продюсер отвечает не сразу. Он спокойно смотрит на Исидора и Лукрецию, отлично поняв, почему задан этот вопрос. Но он не выходит из роли учителя и следует намеченным курсом.
– Да, отмечено несколько исторических фактов «смерти от смеха». Они описаны у нас.
Он берет папку и просматривает несколько страниц.
– Греческий художник Зевксис умер от кататонии, возникшей в результате хохота. Он смеялся над собственной картиной, изображавшей очень уродливую женщину. Энтони Троллоп умер от смеха, читая роман Фрэнсиса Энстея «Наоборот».
Стефан Крауц еще несколько часов обучает Исидора и Лукрецию боевому искусству смеха. Потом он предлагает им устроить первый поединок.
– Как в турнире «Пуля за смех»? – спрашивает Исидор.
Лицо их наставника вдруг становится жестким, таким, как в гостиничном номере, таким, каким Лукреция видела его до приезда в это тайное место.
– Меня удивляет, что вы уже знаете об этом…
– Таким будет финальное испытание? – говорит Лукреция.
– Мы никогда не обсуждали с вами эту тему, но в финале между вами действительно состоится турнир «ПЗС».
– Как? – восклицает Лукреция. – Мы же договаривались…
– …Что после инициации вы отдадите нам «Шутку, Которая Убивает». Но никто не обещал, что вы оба пройдете посвящение. По правилам в Великую Ложу Смеха вступит лишь один человек, победитель турнира «ПЗС».
Я не ослышалась? Я должна убить Исидора?
Лукреция смотрит на своего спутника, который даже бровью не ведет. Похоже, все услышанное кажется ему совершенно нормальным.
– Согласно нашим правилам, инициация одного стоит жизни другого. Это правило введено нашим шотландским отделением более пятисот лет назад. Вековая традиция способствует отбору лучших.
– Но она лишила вас многих талантливых учеников, – замечает Исидор.
– Конечно. Но омлет не приготовить, не разбив яиц.
Лукреция стучит кулаком по столу, желая положить конец нелепой комедии.
– Но это же преступление! Вы сумасшедшие! Идемте, Исидор, мы выходим из этой идиотской секты.
Исидор не двигается.
Стефан Крауц опускает глаза.
– Вначале ни в Иудее, ни в Бретани не было финального испытания. Но Давид Балльоль, заметив растущий успех Великой Ложи Смеха, решил отбирать самых талантливых кандидатов. И никто никогда уже не подвергал сомнению форму этого последнего экзамена. Напротив, финальное испытание укрепляет нас в мысли, что юмор – дело серьезное.
– Но вы же наверняка убивали чудесных людей! – взрывается Лукреция.
– Это правда. Из-за этой традиции погибло много одаренных соискателей. Но риск увеличивает азарт. Только смертельная опасность может заставить продемонстрировать остроумие во всем блеске!
Монстры! Они ничем не лучше «розовых громил», они убивают «для смеха». В этом преступном сообществе такое положение вещей всем кажется нормальным. Даже жертвам!
Крауц по-прежнему разглядывает свои ботинки.
– Вы должны состязаться друг с другом. И только один из вас выживет и станет членом нашего «клуба».
– А если мы откажемся?
– Слишком поздно. Вы согласились на инициацию и должны дойти до конца.
– Исидор, сделайте что-нибудь! Они такие же убийцы, как и те, другие! Вы не ошиблись, им действительно было что скрывать.
Исидор совершенно спокоен.
– Хватит изображать удивление, Лукреция. Мы знали, на что идем. Чем хуже, тем лучше. Большой риск ради большого приза.
– Что?!
– Еще недавно вы были готовы участвовать в «ПЗС» с Мари-Анж, вашим злейшим врагом, а теперь не хотите сразиться со мной?
Он не хочет заниматься со мной сексом, но готов умереть от моей руки или убить меня! Мир перевернулся с ног на голову.
Лукреция пытается уйти. Ее немедленно останавливают. В столовой во время обеда она сидит с безучастным видом и отказывается от еды. После десерта она следует за мужчинами, но хранит молчание.
Дальнейшие занятия посвящены технике смеха.
Лукреция понимает, что их готовят к поединку так же, как готовят к соревнованиям профессиональных спортсменов. Учитываются малейшие мелочи. Огромное значение имеет еда. Неусвоенная пища может помешать сосредоточиться и стать причиной плохой шутки или неуправляемого взрыва смеха. Очень важен сон. Усталость способна привести к необратимым последствиям во время поединка.
Исидор, кажется, полностью поглощен процессом обучения. Услышав о технике составления шутки, он тщательно ее записывает и пытается дополнить собственными замечаниями. Он откладывает в сторону айфон, берет блокнот, карандаш, рисует схемы шуток при помощи кружков, стрелочек и нумерует их.
– Перестаньте воспринимать все так негативно, Лукреция. Пока вы оба на одном уровне, и я не знаю, кто победит на турнире «ПЗС». У Исидора юмор более интеллектуальный, у вас, Лукреция, – более естественный. Вы похожи на двух римских гладиаторов. Вы, Лукреция, мирмиллон, тяжеловесный, сильный, в руках у вас короткий меч и щит, лицо закрыто шлемом. Ваша стратегия – лобовая атака.
Лукреция не отвечает.
– Вы, Исидор, гопломах с трезубцем и сетью. Вы более подвижны и используете эффект внезапности.
Стефан Крауц с наигранной нежностью похлопывает Исидора и Лукрецию по плечу.
– Поединок будет интересный. Не скрою, все здесь только о нем и говорят. Нам не терпится увидеть вас в деле.
Так вот почему они с самого начала так странно смотрели на нас.
— Да, и еще. Поединок состоится в субботу, в полночь. А чтобы вам не было скучно сегодня вечером, я вас угощу несколькими шутками из «бронзовой серии».
И рассказывает первый анекдот.
Смеется только Исидор. За первой шуткой следуют еще несколько.
Мы умрем. Исидор не понимает, в какую ловушку мы угодили. Подумать только, ведь это я его сюда затащила, оторвала его от мирных игр с дельфинами и акулой. Я во всем виновата. От меня всегда одни проблемы.
Наступает время ужина. Лукреция словно издалека слышит полный неуместной бодрости голос Стефана Крауца.
– Бронзовые анекдоты вам понравились, но есть анекдоты еще лучше. И серебряные, и золотые. Мы их коллекционируем. Мы расходуем их экономно, это наше достояние; они не известны никому, кроме нас. Разумеется, я вас попрошу рассказывать их только членам Великой Ложи Смеха или людям, имеющим право их услышать.
– Вы словно иллюзионисты, – замечает Исидор. – Есть любительские фокусы, знакомые и доступные всем, а есть профессиональные трюки, хранящиеся в секрете и известные лишь посвященным. Бронзовые шутки великолепны. Не знаю, что можно придумать лучше.
– Всегда можно придумать лучше. Вы недооцениваете наши способности, господин Катценберг.
На шестой день начинается работа над длинными, иногда очень длинными шутками. Лукреция участвует в упражнениях, поначалу безо всякого энтузиазма. Но потом в ней, помимо ее воли, просыпается дух соперничества, инстинкт воина.
Вечерние тренировочные бои становятся все более жесткими и изощренными.
