Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens (сборник) - Минаев Сергей Сергеевич

«Пожалуй, могут и ебнуть», – пронеслось у меня в голове.

– Виходы, – сказал водитель.

Меня проводили к большому гаражу, открыли ржавые ворота, и я зашел. На полу и стенах гаража лежали ковры. В углу лежал на топчане старик в темно-синем деловом костюме и черной каракулевой папахе. Рядом со стариком стояла тумбочка с телевизором. Телевизор был накрыт черной тканью. На телевизоре стоял маленький магнитофон, из которого разливалась мелодия. Это была какая-то арабская песня в трансобработке. Ритм то учащался, то спадал, а голос вокалиста протяжно пел на одной ноте один и тот же куплет.

Старик курил кальян. Один из спортсменов что-то отрывисто сказал ему гортанным голосом и с поклоном вышел.

– Здрасте, я от Исы, – обозначил я свое присутствие.

Старик кивнул, не вынимая мундштук изо рта.

– Мне замазка нужна. Для внешних работ. Старик снова кивнул.

– У вас есть такая?

– У миня разное есть. Сикок тэбе, а? – Магомет наконец вытащил мундштук и внимательно посмотрел на меня.

– Мне-то? Ну… килограмм девять…

Старик приподнялся на локте.

– Скажы, нэверный, ты хочэш девятиэтажный дом пэрэстроить, а?

– Не знаю, а что, это много, что ли?

– Смотря для чего, – Магомет встал с топчана. – Эта, билядь, очень много. Ты какой площад работать будэш, а?

– Да как сказать? – Я прикинул в уме размеры первого этажа здания фонда. Если что, все начнется на первом этаже. – Метров двести.

– А сикок страитэлей вокруг тибя будет?

– В смысле? А… врагов-то… рыл десять.

– И ты эта… на каждый рыл хош па килаграм замазки? Скажы, нэверный, какой шайтан замутил тэбе мозг, говоря про свойства замазки?

– А что, в ваших краях знают про замазку? – вспомнил я традиционный для сказок «1001 ночи» оборот.

– В наших краях, – старик, хромая, подошел вплотную ко мне, – в наших краях замазка саэдиняют с рубленый гвозд. Палучаитса шрапнэль, понял, да? Дастатачна всего адын кило. И эта в горах. В городе можна полкило брать.

– А как эта шрапнель разлетается?

– Хаатычна! Радиус сто мэтров – живых нэт. Мертвых нэт. Толко мясной пыль. Как кюфта.

Я поморщился:

– Все равно давайте девять. Вдруг большой дом будет и строителей много?

Старик воздел руки вверх, видимо показывая, что все в руках Аллаха, и вернулся к топчану.

Я стоял у входа, переминался с ноги на ногу и не понимал, что делать дальше. Я посмотрел на накрытый тканью телевизор и спросил Магу:

– Скажите, а почему у вас телевизор тряпкой накрыт, как зеркало при покойнике?

– Нэ смотрю, – Мага посмотрел в сторону телевизора и спокойно добавил: – Его шайтан делал.

– А радио слушать можно? – усмехнулся я. – Разве его не шайтан делал?

– На вашей земле Иблиса избежать нэльзя, – старик презрительно сплюнул через плечо. – А раз нэльзя избежать, то уж лучшэ его слушат, чэм сматрет, понял, да?

– Почему это Иблис только на нашей земле, – пробую я вступить в теологический спор, – везде есть место для Бога, равно как и для дьявола.

– Нэ везде, – отрезал Мага, – у вас только Иблис.

– Может, объясните почему?

– Эта потому, что у нас над каждым городом минарет, а у вас эта… билядь, как ее, – Мага скривился, – телебашня. Во.

Мага сделал погромче музыку, взял мундштук и крикнул:

– Салман! – дав понять, что аудиенция окончена.

В комнату вошел один из спортивных парней. Магомет сказал ему что-то на своем языке и показал девять пальцев. Салман посмотрел на меня и покрутил пальцем у виска. Магомет опять воздел руки к небу. Поняв, в чем суть беседы, я сказал:

– Спасибо большое за замазку. Мне вот только еще пистолет нужен. Никитос, тьфу, то есть Иса сказал, вы еще пистолет дадите.

Салман вопросительно посмотрел на Магомета, тот задумался. В возникшей паузе я более внимательно вслушался в суффийский транс. Наконец я разобрал, что певец поет что-то вроде «My heart’s in the Highland, wherever I go ooohh, My heart’s in the Highland, wherever I go ooohh». «Интересно, откуда у хлопцев шотландская грусть? – подумал я. – С другой стороны, все понятно. Роберт Бернс тоже горец».

Магомет кивнул, и Салман жестом указал мне на дверь. На ходу я обернулся:

– Простите, Магомет, у меня к вам просьба. Вы не научите меня пояс шахида делать?

Глаза Магомета налились кровью. Он отбросил мундштук и сел:

– Пояс шахида? Инш Алла. За какого бога ты решил умереть, а? За Иблиса, что живет в той башне? – Магомет махнул рукой в сторону телевизора.

Обстановка начала накаляться.

– Я вообще-то… мне в целях самообороны… Я ведь не шахид…

– Ты нэ шахид, ты ищакь, – сказал Мага уже гораздо спокойнее, затем обратился к Салману на русском:

– Покажи псу, как это делается. И дай пистолет, – Мага снова лег и повернулся к нам спиной, – за него хароший чэловек просил…

Перед тем как идти к зданию фонда, я закуриваю и репетирую про себя сцену захвата заложников. Захожу. Встаю перед металлической рамой. Внутрь не иду. Прошу охранников вызвать Алексеева. Он приходит. Хватаю его. Достаю волын, приставляю к голове Алексеева и ору что есть мочи: «БЛЯДЬ, ВСЕ НАЗАД, НА МНЕ ДЕВЯТЬ КИЛОГРАММ ПЛАСТИДА. ОДНО ДВИЖЕНИЕ – И ВСЕМ ПИЗДЕЦ!» Или, может, обойтись без мата? Ни фига. С матом лучше. Наши люди любую команду, сказанную матом, лучше воспринимают. Именно так и скажу: «Блядь, суки, все назад!» Потом мы поднимемся к Вербицкому, и я продиктую свои условия: миллион долларов и свободный выезд из страны через Украину. Почему через Украину? Ладно, по ходу разберемся. В Киеве у меня кто-то был. Надо вспомнить.

Я отбрасываю окурок, подтягиваю перекосившийся на пузе девятикилограммовый пояс, и направляюсь к офисному центру. На ступеньках у входа появляется чувство тревоги. Дело не в том, что меня страшит встреча с бывшим работодателем, пытавшимся меня завалить. Я боюсь сделать какие-нибудь еще более глобальные открытия.

Миновав стеклянные двери, я оказываюсь перед турникетом с охранниками, которые пребывают в стандартных позах. Один сидит и делает вид, будто изучает график движения гостей и сотрудников, другой стоит рядом и читает «Инструкцию по действию охраны при чрезвычайной ситуации», под обложкой которой наверняка скрывается детективный роман. Все выглядит обыденно. Лица охраны, окраска стен, только вот логотип на стене напротив входа… Вместо лаконичного геральдического щита с аббревиатурой фонда большие золотые буквы во всю стену:

ЛЕОНОВ, БРУЧИНСКИЙ И ГОГЕЛЬБЛАТ:

Прачечные Европейского Уровня

гласит надпись, сделанная светящимися буквами. Я прохожу через турникет:

– Вы куда, мужчина? – преграждает мне путь охранник.

– Я?

– Вы, вы! – Второй охранник встает рядом с первым.

– Я… я к… Позовите Алексеева, – в замешательстве прошу я.

– У нас нет никакого Алексеева.

– Тогда Вербицкого, – я делаю два шага назад. – Скажите, что Дроздиков пришел.

– Гражданин, вы адресом ошиблись, – двигается на меня охранник. – Валил бы ты отсюда, мужик. Сам не знаешь, куда и к кому идешь.

– К Гогелю! – указываю я пальцем на вывеску и чувствую, как меня начинает давить хохот. – К Го-гель-бла-ту!

– По вопросу? – Первый охранник угрожающе постукивает резиновой дубинкой по турникету.

– Это к нам, к нам! – вдруг возникает сзади него девушка в сером деловом костюме. – Молодой человек, вы из «ПЗК»? От Мамедова?

– От… Магомедова… – улыбаюсь я и отворачиваюсь, чтобы не заржать в голос. – Из Зека.

– Пропустите его, пожалуйста. – Девушка жестом приглашает меня пройти через дверь, которая находится рядом с металлической рамкой.

– Генрих Анатольевич ждет вас уже полчаса. Вы документы привезли для регистрации? – говорит она не оборачиваясь.

– Ага, – хихикаю я на ходу, – привез. А вы на каком этаже сидите?

– На четвертом. Вы у нас не были ни разу?

– Кажется, был, но не у вас, а в этом здании. На шестом этаже кто сидит?