Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
ДВОРОВЫЙ ТЕАТР
Утром проснулась поздно. Деда дома уже не было. Он начальник санитарной эпидемиологической станции на рынке. А рынок начинает работать очень рано.
Умылась. Позавтракала. Сижу и молчу. Оля тоже молчит. Скучно. Не знаю, о чем говорить с нею и боюсь, что начнет расспрашивать о детдоме. На мое счастье в раскрытое окно донеслось:
— Лелечка, выходи!
— Иди во двор. Надоест гулять, подождешь на лавочке, — сказала Оля и ушла к соседке.
У дощатого, наскоро сколоченного сарая, опираясь на колонку, стояли девочки постарше меня и скороговоркой разговаривали на незнакомом языке. На их лицах, подернутых легким пушком, как роса, сверкали бусинки воды. Отполированные тонкие мускулистые ноги темные от загара. Прислушалась к их странной речи.
— Дия дисе дигод диня... — говорила одна.
— Зуя зуне зухо зучу... — отвечала другая.
А! Секретный язык девчонок. Попробовала говорить хитрым способом. Получилось, но медленно. Зачем он мне? Не хочу ерундой заниматься. Села на лавочку. Вдруг во двор прибежала ватага ребят. Они не спрашивали, откуда я появилась, а сразу приняли в свой театр и предложили играть в казаки-разбойники.
— Мне нельзя уходить со двора, — смущенно ответила я.
— Ну, давай играть в карты. Пойдем в ваше парадное?
Оказывается, парадное — это красивая лестница в доме. По ней когда-то ходили богачи. Теперь там белье сушат. А жильцы входят в дом с черного хода, которым пользовалась раньше прислуга.
Мы сели на ступеньки, и ребята принялись обучать меня разным играм: в ведьму, дурака, девятерного дурака, подкидного... Голова пошла кругом от их многообразия. А после обеда все пошли готовиться к выступлению. Пьеса была со смешными моментами, но довольно бестолковая, потому что каждый участник вносил что-то свое. Старшая из нас — Светлана — пыталась сделать общий сюжет, но ребята не уступали. Потом мои новые друзья принесли из дома бумагу, краски, старую одежду и на скорую руку сделали костюмы. Даже занавес повесили. Немыслимые шляпы, великолепные плащи-накидки, длинные юбки! В нарядах было что-то романтичное, особенное. Каждый участник обязательно становился героем. Я тоже с интересом взялась за дело. Но во время спектакля, невзирая на протесты, меня забрали домой спать. Лежа в постели, прислушивалась к возгласам ребят, пыталась представить, что и как происходит на сцене. Конечно, не заснула. Мне было очень грустно. Но я понимала, что не имею права нарушать ритм жизни взрослых и скрепя сердце должна свыкнуться с мыслью, что обязана принимать слова родителей как необходимое и неизбежное.
Выступать в театре мне так и не пришлось. Дед плохо отзывался о моих новых друзьях, а я подумала о том, что он не всегда бывает прав. Его не интересует, какие дети на самом деле. Они мешают ему, и он называет их шалопаями. Я попыталась убедить его в обратном, защищать друзей, но дед был категоричен:
— Давай без обиняков! Нечего якшаться с бездельниками и полуночниками. Иди спать!
Доказывать что-либо свое было бесполезно.
О БОГИ!
Светлана принесла книжку про богов древней Греции, и все зажглись идеей постановки нового спектакля. Узнав, что я немного рифмую, Света обрадовалась:
— Поэта нам не хватает. Будешь сочинять патриотические речи и высокие слова про любовь.
— Про любовь не смогу, — возразила я.
— Сможешь. У нас все все могут. Вот слушай. Допустим, я говорю: «О, милый принц, пади к моим ногам. Любви твоей я жажду непременно», а ты заканчивай. Поняла?
— Поняла. А про что дальше говорить? И зачем все это? Про принцев в книжках много хороших стихов.
— Так неинтересно! Свое лучше, — возразила Света.
И я принялась за работу.
— Почему у тебя складно получается, а у меня не очень? — спросила моя новая знакомая Валя.
— Потому, что ты рифмуешь только последнее слово, а я всю строчку. Вот смотри, здесь лучше написать «растут тополя». А не цветут поля. Когда читаешь, ты чувствуешь, будто спотыкаешься? В третьей строчке тебе одного слога не хватает.
— Точно! — обрадовалась Валя.
— А у тебя стихи нежнее выходят. Давай вместе сочинять, — предложила я.
Подружка сразу согласилась.
Света попросила меня подготовить Витю к выступлению, потому что он еще не умеет читать. Я засомневалась: сможет ли хулиганистый шестилетка выучить трудные слова? Но Витя очень хотел быть солдатом и никому не уступал эту роль. Он достаточно быстро выучил стихи и, бегая по двору, нараспев выкрикивал их.
После обеда началась репетиция. Витя укрепил на груди алюминиевую миску, а на голову надел покрашенный в желтый цвет чугунок. Плащом ему служил ярко красный в мелкий цветочек халат соседки. Об оружии он позаботился особенно тщательно. Меч старательно выстрогал кухонным ножом из обломка штакетника, а огромный пистолет сделал из обрезков фанеры. Доказать ему, что пистолетов в Древней Греции не было, мне не удалось.
Говорил Витя восторженно, но «проглатывал» окончания слов. Глаза сияли, движения были гордые, величественные, насколько позволяло его тощенькое тело, прикрытое большим, в пышных складках «плащом».
О Марс! Великий страж войны!
Перед тобою все трепещут.
Тебе все боги рукоплещут
И не скупятся на дары.
Великий, грозный бог Войны!
Любитель битв, сражений жарких.
Талант и мужество даны
Тебе лишь для свершений ярких!
Витька — самый маленький в театре. Но аплодисментов на репетиции он получил больше всех. Его мама вытирала слезы и улыбалась.
Вовик выбрал себе роль Апполона. Никто не спорил. Он хоть и толстый, но, без сомнения, самый красивый. Черные крупные глаза, широкий разлет бровей, яркие пухлые губы, малиново-красный румянец щек — выделяли его среди нас, белобрысых и худеньких. И наряд ему мама сделала великолепный: желтый плащ, синие шаровары, золотистый со стрелой на лбу шлем.
А Ленька провозгласил:
— Прекрасный как солнце гроза-Апполон!
Великий и страшный, но праведный он.
То в гневе сжигает поля перед нами,
То вдруг оживляет их нежно лучами.
Лук за плечами и ветром распахнута тога.
Прекрасный и умный. Но страх ты повсюду наводишь.
Хоть праведен гнев жестоко разящего бога,
Все люди трепещут, когда на Олимп ты восходишь!
Ты дивной красы и поэзии чудной любитель.
Ты ярких талантов и щедрых умов покровитель
— О, гордый и мудрый провидец Олимпа, великий.
Красивый, но грозный бог Солнца и Света двуликий.
Правда, слова Ленька выучил плохо, но Светлана старательно подсказывала ему начало каждой строчки, и получилось сносно. После стихов позволялась любая импровизация в прозе, но ребята так вошли в роль и прониклись торжественным слогом, что не захотели нарушать сценария, за исключением выкриков «О, боги!», сопровождавшихся ударами грома, точнее барабанным боем по разбитому корыту, которое заранее притащили со свалки.
Вышла Валя в зеленом плаще из шторы и с желтой лентой вокруг головы. Перед нею Анюта, став на колени и вытянув вперед руки, тихо и торжественно произнесла:
Ежегодно раннею весною
