Владимир Митрофанов - Врачу, исцелись сам!
Впереди его ждала даже не куча – а просто океан проблем. В ту поездку он похудел килограмм на пять и потерял все деньги. После того происшествия Борисков в Западную Европу не ездил очень долго.
Кстати, несколько лет назад учился на кафедре клинорд, а потом и аспирант Юрик Ланцов. Он очень любил путешествовать. Как учащийся для льготного проезда, посещения музеев, а также проживания в молодежных хостелах он использовал международную студенческую карточку. Поэтому все получалось не очень дорого. А в одно лето они с подругой почти целый месяц жили в Париже, поменявшись квартирами с одной французской парой. Те в это же самое время жили у них в квартире в Петербурге, и, кстати, остались очень довольны, хотя что-то у французов в России все-таки уперли. Юрик со своей подружкой тогда обошли весь Париж, посетили кучу музеев опять же по льготной музейной карте, а потом как-то уж очень задешево (билеты заказывали по Интернету) слетали из Парижа в Венецию. Там у некой итальянской бабули они сняли на три дня комнату – до обратного самолета, но на этом деньги у них кончились, и они все эти три дня питались только макаронами. Однажды бабка увидела, что они такое едят, и сварила им суп. А в Париже Юрик ко всему еще договорился и о совместной научной работе и ухитрился получить под это дело стипендию в тысячу евро.
Несколько раз Юрик посещал заграницу и без своей подруги.
Помнится, он ездил с друзьями поддержать "Зенит" на матч Кубка европейских чемпионов, кажется, в Марсель. Бывал и во всяких переделках.
После этих поездок к Западной, или, точнее, к "старой" Европе он стал относиться очень осторожно и вовсе не считал эти богатые страны безопасными. При близком контакте там была видна, как случайно выскочившее нижнее белье, некая грязная подложка. А однажды с ним произошла вообще страшная история: на них напали вообще ни с того ни с сего. Эта парадоксальная история случилась с ним даже не в континентальной Европе, а в старой доброй Англии – конкретно в одном из центральных районов Лондона. Как оказалось, Лондон, и вообще любая европейская заграница, давно населена разными пришлыми народами, главным образом, выходцами из Африки, которые очень любят пограбить коренное население. В том же Лондоне однажды довольно долго ехали по какому-то району и не увидели там ни одного белого – будто бы это действительно происходило где-то в Африке.
Ну, то, что негры и арабы бьют и грабят – это как бы в порядке вещей, тут уж без обид – так принято, но еще появились и какие-то чокнутые белые из коренных. И там, в Лондоне, прямо на улице на них совершили нападение вовсе не черные, что было бы в порядке вещей, а самые что ни на есть белые. Причем нападение было абсолютно ничем не спровоцировано. И к тому же напали подло из-за спины, без предупреждения – просто так. Юрик сидел со своим знакомым Дэвидом
Райли, кстати, коренным англичанином, в скверике на ограде, как вдруг выскочившие откуда-то сзади трое парней сходу врезали Дэвиду по морде. Потом они кинулись на Юрика, но тот имел до этого некоторый опыт действий в подобных ситуаций и поэтому с трудом, но увернулся. По первому году его службы в армии был у них в роте такой парниша-"дедушка" – совершенно чокнутый – постоянно подкрадывался сзади и норовил треснуть по балде или сделать еще какую-нибудь пакость, чтобы тут же и расхохотаться. Так продолжалось какое-то время, но всяко уж не больше, чем с полгода, однако привычка следить за тем, кто находится сзади, осталась у Юрика очень надолго – оказалась очень прочной. Так и тут он что-то почувствовал и вовремя обернулся. Сначала они напали на Дэвида, и поэтому Юрик имел в запасе "золотую секунду", и, увернувшись, сразу свалил встречным ударом одного из нападавших, и стал отбиваться от двух других.
Жалости у него к этим подонкам не было ни на грамм. Его английский приятель, получив еще и ногой в лицо, в этот момент валялся на земле и истекал кровью. Понять этой бессмысленной жестокости Юрик так никогда и не сумел. Он долбанул следующего нападавшего по голове тем, что попалось под руку – то ли урной, то ли ящиком. Парню тому это очень даже не понравилось. А кому понравится? В конечном итоге
Юрик вмазал ему еще пару раз, расквасив тому лицо всмятку. Парень еще какое-то время стоял, отфыркивался кровью и мотал головой, да так, что брызги летели во все стороны. Та компания к тому же еще была еще и с девчонкой. Она в банде была четвертой. Впрочем, они не слишком-то на бандитов походили, может быть, тут был какой-то особый протест маргиналов зажравшегося буржуазного общества или что-то вроде соревнования. Впрочем, Юрик не удивился бы, если бы узнал, что парень к тому же и из обеспеченной семьи, да еще и учится в каком-нибудь престижном университете. А это для них как бы развлечение. Ко всему тому в них проскакивало какое-то ненормальное отчаянное бесстрашие, какое встречается у наркоманов, когда им нужна доза, и еще у зомби из фильмов-ужасов. Девчонка тоже полезла в драку, причем норовила пнуть Юрика ногой, одетой в довольно тяжелый ботинок типа "говнодав". Хотя бить женщин, считается, и нехорошо (и это несмотря на то, что мужья и сожители по всему миру лупят их нещадно, хотя, нередко, впрочем, и за дело), Юрик девчонке все же врезал "двойку" – в глаз и в живот. И надо сказать, что именно только тут в глазах у девушки появились некие проблески разума и просто страх, каким он бывает у нормального живого человека.
Девчонка тут же села на тротуар к спиной к ограде и больше в драку уже не лезла, а Юрик остался одни против двоих, один из которых, впрочем, постоянно утирал рукавом глаз, куда из рассеченной брови обильно текла кровь, которая была размазана по всему его лицу. И тут вдруг и у него на лице тоже проявилось человеческое выражение – растерянность. Видно у них все рассчитано было на то, что сам бьешь, а в ответ не получаешь. Одна другой сбоку подло крался уже с выкидным ножом, и Юрик ему въехал, подкараулив движение, прямо по уху все той же урной, и хулиган тут же отрубился, а когда упал, еще по голове ему пару раз Юрик ему добавил. Потом урной же добил и последнего. После этого подошел к бедному Дэвиду. Дэвиду попало очень некисло – челюсть явно была сломана. Позже оказалось, что в
Англии в это самое время появилась некая совершенно идиотская мода – бить всех, кого попало (будто из России пришла). Впрочем, в данной ситуации реакция полиции на оказанный Юриком отпор могла быть по-европейски непредсказуемой. Может быть, ты тут вовсе и не должен оказывать никакого сопротивления. Да и смотреть на лицо отлупленного урной была как-то страшновато. Визу в Великобританию и страны
Шенгена вполне могли бы прикрыть надолго, если не навсегда. И Юрик оттуда быстренько свалил, прихватив раненого Дэвида с собой. Лицо
Дэвида опухло, нижняя часть лица была заметно деформирована, из носа сочилась кровь, он что-то мычал, пытался жестикулировать. Кое-как добрались до какой-то "эмергенси рум", вывеска которой ослепительно сияла в этой опасной тьме голубым неоном. Избитые люди и машины скорой помощи с надписью "эмбуланс" в зеркальном отражении поминутно слетались к этой гигантской лампе как ночные насекомые на свет.
Вошли. Какая-то негритянка невероятной толщины в зеленом медицинском халате тут же что-то спросила у Юрика, но он ее скороговорку не понял, а Дэвид промычал ей что-то, и его, наконец, уложили на койку, занавешенную с двух сторон шторами. Тут же появился врач-китаец, что-то пропищал. "Доктор Квон-Чанг (Kwon-Chung)" – было написано на его бейдже. Вид у него был очень воодушевленный. Он буквально демонстрировал готовность к немедленному действию, хотя никакого действия не предпринимал. В руках он держал лист бумаги, прикрепленный к планшету, да и к тому же еще оказался левша. По ходу дела, однако, Дэвиду что-то вкололи, укрепили на шее специальный воротник и куда-то увезли, и, как оказалось, вскоре и челюсть вправили. В это время другая медсестра очень профессионально обработала и перевязала Юрику разбитый кулак, спросила его имя. Он тут же придумал с ходу – Жан Лакруа – расписался и с тем был отпущен. Идти по пустынным предрассветным улицам было зябко, даже слегка потряхивало. Это был уже другой Лондон, нежели тот, куда он совсем недавно приехал. Именно в этом Лондоне жили доктор Мориарти и
Джек-потрошитель, которые были неотъемлемой частью английской натуры. Они где-то тут и притаились. С тех давних пор несколько поменялся только внешний пейзаж.
Кстати, большинство Виктошиных подруг и знакомых женщин уехали в
Скандинавию. А вот Ася, хотя и была замужем за шведом, за что-то
Скандинавию не любила. Борисков же в этих странах не бывал и никакого мнения не имел.
Тут было интереснее послушать мнение Гриши Зильдинского.
Зильдинский вообще был человек необыкновенно рациональный, щепетильный, трудяга, и поэтому ему еще давно заочно очень нравилась
Скандинавия. Именно потому и нравилась, что там чисто и никто ни к кому в душу не лезет. Можно спокойно сидеть дома, смотреть телевизор и никто к тебе внезапно пьяный не припрется, как это часто бывает у нас в России. Зильдинский считал эту, казалось бы, невероятно скучную жизнь важным этапом эволюции всей человеческой цивилизации.
