Алексей Фомин - Затон
Не важно, – довольно жестко оборвал его собеседник. – Рассказывай.
Ну, хорошо, – с видом оскорбленной добродетели согласился Эдя. – Нас трое компаньонов. Вадя, Анна и я. Я тебе уже говорил, Анна с Вадей жили вместе…
Не ври! Откуда ты знаешь, сколько стоят мои услуги по ликвидации? – снова оборвал его Слава.
Да не вру я! С чего ты взял? – Эдя почувствовал, что собеседник его почему-то злится и нервничает, и постарался говорить как можно убедительнее и спокойнее. – Мне Вадька все рассказал. Мы с ним друзья с четырех лет. Вместе в детский сад, в школу, в институт, на работу… Все вместе. У нас не было тайн друг от друга. Когда он заказ делал, я с ним ездил. На ипподром. Там букмекер один есть… Вот к нему. И когда они договаривались, и когда Вадька деньги ему отдавал… Я все видел. Да, собственно говоря, Вадька у меня на это дело денег и занял.
Ладно, предположим, здесь я тебе поверил, – согласился Слава. – Из-за ревности это у них все…
Да, да, – охотно закивал Эдя.
Но почему же тогда Вадя, друг детства, заказал тебя? – хитро прищурившись, поинтересовался Слава.
Что-о? – искренне удивился Эдя. – Ва-адя? Не может быть.
Однако, это так. Против фактов не попрешь. Что, тоже, скажешь, из-за ревности? – с кривой ухмылкой поинтересовался Слава.
Эдя был в полной растерянности. Он искренне считал, что их дружба является для Вади истинной ценностью. В отличие от него, Эди. Ему всегда казалось, что Вадя отдает больше и охотнее, чем он. Его же их дружба в последнее время начала тяготить. Ему припомнилось даже, какое несколько дней назад у него было искушение отправить друга на тот свет. Но чтобы Вадя по отношению к нему, Эде, такое… Невероятно. «Неужели из-за Ольги? – Острым камушком стукнула в висок догадка. – Боже, какой идиот…»
Э-э-э… – замялся он, – а ты точно знаешь, что это он?
Абсолютно, – уверенно кивнул Слава. – Что, опять ревность?
Ну да. Собственно говоря… Больше не из-за чего.
Слава расхохотался.
Ну-ну.
У нас заказчик есть, немец. А у него жена…
Тоже немка, – с ехидцей вставил Слава.
Нет, она наша. Ольга ее зовут. – От услышанной новости Эдя все еще пребывал в растерянности и никак не мог взять себя в руки. – Она приехала сюда. В Москву. Ну… Мы оба принялись за ней ухаживать. Она предпочла меня. Вот и все. – Эдя поскреб пятерней щеку. – Но, черт возьми, я и подумать не мог, что он…
Понятно. – Остановил Эдин рассказ Слава. – Ревность. Он заказал тебя, а ты – его.
Да не заказывал я его! – Взорвался от возмущения Эдя, невольно дернув руль, от чего машина рыскнула влево.
Спокойнее, не надо бурных эмоций, – предупредил Слава. – Ревность, стало быть. В вашем маленьком коллективе кипят прямо-таки шекспировские страсти… А деньги здесь ни причем. А как же тогда квартира?
Какая квартира? – Эдя расслабился, решив, что самый опасный момент разговора уже позади и действительно не понял вопроса.
Та самая. Которая на Жукова, – уточнил Слава. – Правду только говори.
«Черт, откуда он знает про квартиру? Что еще он знает? Чего ему вообще нужно? – терялся в догадках Эдя. – Куда мы едем? Он меня до сих пор не убил, значит, хочет получить какие-то сведения. Какие? Выходит, что это он выполнял заказ на Анну… Может быть, он и из нее выудил какие-то сведения? Но зачем ему это? Боже, зачем? Но Вадька… Вадька-то мертв. Значит, можно не выполнять заказ. Вот он и старается выколотить из меня побольше денег. Щупает, гад, сколько с меня реально взять можно…»
Квартира… А что квартира? – Найдя, как ему показалось, мотив поведения киллера, Эдя почувствовал себя гораздо увереннее. – Квартира принадлежит нашей фирме. Теперь, как я понимаю, я стал ее единоличным владельцем. Если ты и меня убьешь, то возникнут… э-э… сложнейшие юридические коллизии. Навряд ли ты сумеешь ее заполучить. Я тебе нужен живой.
Останови машину, – потребовал киллер. – Съезжай с дороги. – Приказал он, когда Эдя выполнил его первую команду. – Вот здесь. – Он указал пальцем. Вновь вынув из «бардачка» пистолет, он принялся разглядывать его самым внимательнейшим образом, как будто видел в первый раз. Не поворачиваясь к Эде, тихо и спокойно промолвил: – Я не об этом. Мне не нужна твоя квартира. Расскажи, какую роль она сыграла в ваших взаимоотношениях.
«Мутный тип какой-то». – Испугался Эдя, совершенно перестав понимать собеседника.
Ну… В ней жили Вадя и Анна. Когда они поссорились, Анна ушла, Вадя остался там один. Она, чтобы отомстить ему, решила продать квартиру. А потом… Не знаю. Видимо, передумала.
Опять Вадя и Анна, – все так же тихо сказал Слава. – А ты, как всегда, ни при чем. Ой, что-то мне в это мало верится. Поподробнее о своей роли, пожалуйста.
А какая моя роль? Не было у меня никакой роли… – закудахтал Эдя, почуяв в этих словах скрытую угрозу. – Я лишь попытался убедить Анну, чтобы она не продавала сейчас квартиру, и она, наверное, вняла моим доводам. Дело в том, что мне сейчас нужны деньги… – Эдя осекся, почувствовав, что сболтнул лишнее.
Наконец-то ты сказал правду. – Слава щелкнул затвором. – Выходи. – Эдя нехотя приоткрыл дверцу, мучительно соображая, что сейчас предпринять, что сделать, что сказать, и тут услышал слова, пренебрежительно брошенные киллером: – Какие же все-таки вы, торгаши, мерзкие…
Услышанное подняло в душе волну гнева, мгновенно смывшую и страх, и сомнения.
Мы, значит, мерзкие, – прошипел Эдя. – А ты – не мерзкий? Ты – не торгаш?
Я – торгаш? – искренне изумился киллер, от неожиданности даже опустивший пистолет.
Конечно. Ты – торгаш! – зло выкрикнул ему в лицо Эдя. – Только я торгую новыми технологиями, а ты торгуешь смертью.
Я… я… – Растерявшийся Слава только хватал воздух раскрытым ртом, не находясь, что ответить.
Я инженер! – с пафосом заявил Эдя, со всей силы шмякнув себя кулаком в грудь. – А ты кто такой? Ну? Кем ты был до того, как стать наемным убийцей? – Слава растерянно молчал. – Простым бандитом? Ментом? Фээсбэшником? Спортсменом?
Военным, – ответил Слава, сам не зная, почему он это делает вместо того, чтобы отвести этого наглого буржуя в лесочек и там преспокойненько шлепнуть. В правом виске назойливой мухой вдруг забилась старая знакомая – головная боль. Слава переложил оружие в левую руку и, поморщившись, правой принялся тереть висок.
Вот, вот… – подхватил Эдя. – Армия, милиция, спецслужбы, таможня, бандиты… Одним словом, силовые структуры. Миллионы здоровых мужиков, а работать никто не хочет. Все только пограбить норовите. А страну кормим мы, те самые торгаши, которых вы ненавидите. Я и сейчас кормлю несколько десятков человек! А построю завод… Да, мне нужны сейчас деньги. Я хочу иметь свой завод. Ты знаешь, что такое завод? Ни черта ты не знаешь! Это десять-пятнадцать тысяч человек. И у этих тысяч будет работа благодаря мне! А с членами семей – это уже сорок-шестьдесят тысяч. Это же целый город! Вот для чего мне нужны эти деньги. А Анна хотела отобрать их у меня. Да, это я подговорил Вадьку заказать ее. Но я был обязан… был должен…
Никого вы не кормите, – продолжая массировать висок, сказал Слава. – Страну кормит нефть. И газ. А вы…
Пропади она пропадом, эта нефть! – в сердцах воскликнул Эдя. – Лучше б ее совсем не было. Это из-за нее у нас все, не как у людей. Я, лично, от нее ничего не имею, кроме проблем. Я, по сути своей, творец, организатор. И деньги мне нужны как строительный материал для созидания. А для чего тебе деньги? Ты ведь дорого берешь… Сейчас сидишь, морализируешь с пушкой в руках… Какие вы там все нехорошие! Да из-за чего там у вас все произошло: из-за денег или из-за ревности? – Эдя брезгливо выпятил полные губы. – Тоже мне, морализатор… Сам-то, небось, свои гробовые бабки тратишь на сладкую, разгульную жизнь? Машина-то у тебя нехилая… – Эдя похлопал рукой по рулю.
Нет, – спокойно ответил Слава. – Деньги я трачу на помощь бедным, попавшим в беду людям. Я решаю двуединую задачу. Я помогаю тем, кто в этом нуждается, а заодно избавляю общество от вас, мерзавцев, тем самым исправляя его. Такая вот дихотомия.
А как ты определяешь, – осторожно поинтересовался Эдя, слегка обалдевший от таких признаний, – кто достоин твоей помощи, а кто нет?
Я чувствую. Сердцем.
Хренов ублюдок! – вызверился Эдя на собеседника. Глаза его налились кровью, с губ во все стороны летела слюна. – Ты кого из себя возомнил? Робин Гуда? Господа Бога? Этого хочу – казню, а хочу – милую; того награждаю, а этот пусть подождет? Да ты сумасшедший, братец!
Нет, я не сумасшедший! – в ответ заорал Слава.
Сумасшедший, сумасшедший! Ты Аньку убил, а какой из Аньки мерзавец? То есть, мерзавка? Да она за свою жизнь мухи не обидела. Родители у нее остались: отец – университетский преподаватель, да мать – библиотекарша. То-то миллионеры… Одна она у них… Спасибо тебе, дорогой. Исправил общество. Уж так исправил…
Я ее не убил. Несколько раз пробовал, но неудачно. Она жива.
