Войцех Жукровский - Каменные скрижали
Но калькуттское радио сообщило, что советские войска взяли под контроль аэродромы и венгерским летчикам доступ к самолетам закрыт.
— Сааб, Агра звонит! — надрывно крикнул повар, держа трубку кончиками пальцев так, словно та была обжигающе горяча.
— Это я, — донесся издали голос Маргит. — Как ты там? Есть что-нибудь из дому?
— Нет. Но мне как-то спокойней. Ситуация проясняется.
— Я тебе нужна?
— Да, — пылко ответил он. — Ты же знаешь.
— Тебе действительно хочется?
— Жду. Когда будешь?
— Завтра. Прилечу вечерним рейсом. Может, встретишь меня? Я буду одна.
— Опять на несколько часов или останешься в Дели?
— Зависит от тебя. Тогда до завтра.
— Буду в аэропорту. Целую.
— А еще я хочу попросить у тебя прощения, — долетело из дальнего далека. «Что она такого сделала? В ту ночь я бросил ее, оттолкнул, стоило разразиться восстанию, а моим оказаться под угрозой, Маргит стала лишней, хуже того, ее как не было, перестала существовать».
— Прощения за что?
— Я о тебе дурно подумала. Он вздохнул с облегчением.
— Не имеет значения, глупости. Видно, заслужил.
— Нет, не глупости. Мне показалось, ты меня не любишь.
— Люблю. Это тебе еще не надоело?
— Не говори так.
— Выспись, как следует. Подумай, всего один день…
— Ужасно долго, целый день.
— Думай о том, что я сказал.
— Я помню, но от этого не легче. Не могу, так хочется уже быть с тобой.
— Ты всегда со мной.
И через несколько секунд, словно после раздумья, полный горечи шепот:
— Ты счастливый, если в это веришь.
— До свидания, солнышко.
В дверях кухни стоял Перейра, свет лампы припорашивал его непокорные седые волосы, он прислушивался, готовый услужить.
— Мисс Уорд приедет завтра? — спросил он, чтобы удостовериться, а сам протирал салатницу, дыша на стекло и наводя блеск.
— Завтра вечером, — подтвердил советник.
— Я спеку ананасный торт, — размечтался повар. — Очень хороший, — вдруг бросил быстрый взгляд и спросил: — Сааб, правду на базаре говорят, что англичане пошли войной на мусульман?
— Нет. У англичан не та сила, что прежде. Только пугают.
— Англичане, это были настоящие господа. Служить у офицера королевы не всякий удостаивался. Сгоряча он мог сапогом поддать, но зато как платил!.. Ну, и дешевле все было тогда, с тех пор, как они ушли, рис подорожал втрое. В голове не укладывается, как такая сила позволила выгнать себя отсюда? Разве что хитрят, наверняка, они задумали какую-то хитрость.
— И ты уже забыл, как рис вывозили в Африку, а здесь по деревням тысячи с голоду, мерли. Все по англичанам тоскуешь.
— У меня все было. А риса и теперь на всех не хватает. У одних есть, у других нет. Есть англичане, нет англичан — так было, так будет.
— А теперь кого предпочел бы: русских или американцев? — протянул ему Иштван папиросу.
Закурить при нем повар не осмелился. Спрятал папиросу за ухо и, жмурясь, заявил:
— Венгров. Когда англичане ушли, меня взяли венгры, и я к ним привык. Один уезжает, передает меня новому, и можно жить. Если саабу придется, порекомендуйте меня, пожалуйста…
— Ты думаешь, я скоро уеду?
— Кто может знать? Для меня ваш приезд как рождение, а отъезд как смерть. Я жив с разрешения сааба. Все зависит от щедрости вашей руки. Я это помню, изо всех сил стараюсь.
— Пока что я не собираюсь уезжать, — пожал плечами советник.
— В Венгрии перемены, по радио говорили.
— Только на самом верху, в правительстве.
— Начинается сверху, а кончается внизу, камень с вершины стронется — в долине обвал. Шофер посла мне шепнул, — повар приложил ладонь к груди и поклонился с видом смиренного дурачка, — будут большие перемены. И тогда я подумал…
— Вот разве что шофер, — рассмеялся советник, сведя разговор к шутке.
На следующее утро взволнованный голос диктора сообщил по радио, что английская авиация совершила налеты на Каир, Порт-Саид и Александрию, французский крейсер потопил египетский фрегат, а шлюпки с уцелевшими моряками вколотил в воду пушечным огнем. Над подвергшимися бомбежке городами стоят столбы дыма, разрушения огромны, имеются многочисленные жертвы, главным образом, среди беднейшего населения. С самолетов на бреющем полете расстреливают толпы беженцев. «Международное положение резко осложнилось, — в голосе диктора звучало предупреждение, — мир на планете находится в величайшей опасности». О Будапеште все словно позабыли. И Тереи с облегчением решил, что в Венгрии окончательно затихло.
«Слава Богу, — вздохнул он. — Возможно, мы все ошибаемся, когда ищем связь между восстанием и нападением на Суэц».
Крашенная суриком ограда с поручнем жгуче алой чертой рассекала плоский простор травянистого летного поля. Вдали заходило желтое, как бы остывшее, солнце, перистые листья пальм рисовались на фоне заката четкими вырезными силуэтами. Иштван сидел за столиком; теплый подвижный воздух навевал запахи выгоревшего на солнце луга, стынущего бетона, смазки и бензина. Мошкара облаками взмывала из травы, недолго роилась на желтом рассеянном свету и затем таяла на фоне неба. Тереи мял пальцами соломинку, через которую высосал бурую жижицу кока-колы. За спиной молчало ангароподобное здание аэропорта, это тревожило. Съежась над своими узлами, сидели две женщины в красном, наверняка, не пассажирки, ноги у них были босые, мозолистые, лиловые от присохшей глины. Видимо, пришли навестить родственников, работающих на аэродроме, а может быть, захотелось глянуть мечтательным взглядом на улетающие самолеты.
Стрекот цикад то примолкал, то снова набирал силу, назойливый, усиливаемый эхом от алюминиевого навеса. В безбрежном пространстве царил великий покой. Внезапно раздался рев моторов, по бетонной посадочной полосе катился самолет, о его прибытии по радио не объявили, он незамеченным соскользнул с неба на травянистое поле, его винты еще бешено крутились, и мошкара серым дымом заклубилась над травой, тщетно стремясь избегнуть их сосущей мощи.
Иштван ждал. Самолет был не агрский, хотя агрский по расписанию должен был прибыть четверть часа назад. В справочном бюро никто не знал причины опоздания.
Стюардесса повела через поле к выходу реденькую кучку прибывших. Какой неуклюжий виду этих стюардесс в европейских мундирчиках! Иштван побрел к воротцам с надписью «Выход», просто так побрел, мысль, что может встретиться кто-то знакомый, даже в голову не пришла. Из недр самолета летели чемоданы и стянутые ремнями постельные скатки, в размахе, с которым шла разгрузка, сквозило какое-то раздражение.
— Хэлло! Мистер Тереи, — воскликнул дородный, почтенного вида прибывший и взмахнул поднятым зонтом.
Иштван узнал доктора Капура.
— Откуда самолет?
— Из Бомбея, — темное лицо в лучах заката отливало бронзой. Доктор надул щеки, обрамленные черными бакенбардами. — Но я из тех, кого вернули из-под самого Каира, там пожар, аэропорт нас не принял… И Хайфа тоже не разрешила нам посадку, велели убираться прочь под угрозой обстрела, а какие-то корабли в море открыли по нам огонь, я видел как бы зарницы под нами и жемчужные бусинки, но они поднимались так медленно, что мы успели улепетнуть, — бурно жестикулировал доктор. — Только Басра нас приняла, оттуда нас вернули через Карачи в Бомбей… Я видел войну, настоящую войну.
— К счастью, издали.
— Нет, очень близко, в Карачи громят еврейские магазины, мусульманский мир кипит, поди-ка, объявят святую войну. Англофранцузская акция доставила Насеру толпы сторонников, он теперь вождь. О, везут мои вещи. Мерзавцы, кофры сверху навалили, все подавят, — Капур метнулся к тележке и взялся раздергивать готовую рухнуть груду брезентовых чемоданов. — Так что наслаждайтесь вечерним покоем, дорогой, кто знает, может быть, это в последний раз.
Загрохотал репродуктор, извещали о прибытии самолета из Агры.
Иштван издалека высмотрел Маргит, она шла, выпрямясь во весь рост, в пламени рыжих волос. Ее обогнал коротышечка в мятой белой одежде. Всех остальных пассажиров явно задерживали, чтобы этого коротышку могла встретить толпа с гирляндами цветов. Встречающие низко кланялись, а коротышечка со скучающим видом позволял накидывать гирлянду за гирляндой себе на шею, тут же сбрасывая их на согнутую в локте руку сопровождающего. — Подождите, пожалуйста, — преградил дорогу Иштвану охранник. И пропустил прямо на поле огромный «кадиллак», подпрыгивающий на кочках.
— По-моему, на поле въезд запрещен, — удивился Тереи. — Ворота постоянно закрыты.
— У него ко всем воротам золотые ключи, — чин охраны перебрал пальцами, словно отсчитывая деньги. — Это хайдарабадский низам, из-за него и самолет опоздал.
— Так вот кто тебя сопровождал, — Иштван поцеловал Маргит в губы. — Так и подмывало сказать ему пару теплых слов. В таких машинах раскатывает и не может вовремя приехать к самолету.
