Таня Валько - Арабская жена
— В пятницу мои родственники приглашают нас на торжественный обед. Они дают его в вашу честь, — говорит он, обращаясь к моей матери.
— Это тоже где-то здесь, в деревне? — интересуется она. Горожанка нашлась!
— Нет, они живут в столице.
— Так почему тогда вы здесь торчите? Вы что, в ссылке? — въедливо спрашивает мать.
— Дороте ферма очень понравилась. Кроме того, мы здесь временно.
— Не знаю, что тут может нравиться? — удивляется мать. — Я бы на таком безлюдье сошла с ума на третий день.
«Тебе это уже не грозит», — ехидно думаю я.
— Хочешь посидеть на крыльце? Должно быть, уже стало прохладнее, — предлагаю я. — Или предпочтешь осмотреть дом?
— Да что здесь осматривать? Все равно что сарай обходить по периметру.
— Неужели? Знаешь, это уже слишком! — Я теряю остатки терпения. — Твоя нора в бетонной многоэтажке лучше, да? Вся твоя квартира имеет такой метраж, как одна только наша гостиная…
— Милые дамы, пойдемте-ка во дворик пить чай, — прерывает меня Ахмед. По выражению его лица видно, что и он начинает нервничать.
Мы встаем, проходим через кухню и направляемся в наш любимый уголок. Предусмотрительная Джойси догадалась унести оттуда Марысин надувной бассейн и хорошенько прибрать все вокруг. С недавно восстановленного маленького фонтанчика посередине патио с умиротворяющим журчанием течет вода, распространяя вокруг приятную влагу и прохладу. В воздухе царит дурманящий запах жасмина, алые бугенвиллии придают немного тепла холодному каменному архитектурному решению. Стол застелен цветной скатертью, на скамьях разложены мягкие подушки. Мать не произносит ни слова, но я вижу, как тщательно она изучает каждую деталь. Жду очередного удара.
— Так что я здесь должна делать целыми днями? — наконец спрашивает она.
— Будешь составлять мне компанию и развлекать меня приятными беседами, — иронизирую я. — Да и по внучке ты наверняка скучала, а значит, охотно будешь с ней играть…
— Может, вы поможете нам купить вещи для малыша? — предлагает Ахмед.
— А что, здесь есть и ларек? Должно быть, на соседнем свекольном поле? — продолжает упражняться в колкостях она.
— Мы часто ездим в город. Дорога занимает меньше часа.
— А у Дороты есть машина? — Она же знает, что нет.
— Нет, вторая машина нам пока без надобности. Кроме того, Дот в положении, а беременным водить машину не рекомендуется.
— Но ведь она не всегда беременна, а значит, в любом случае не может никуда отправиться, потому как не на чем, — подытоживает мать.
— Пока что мы отлично со всем справлялись, — рассказываю я. — Когда Ахмед ехал на работу, он заодно отвозил и меня с Марысей. Малышка была у бабушки, я в это время шла на фитнес, а потом в гости к подругам или родственникам. Трех таких вояжей в неделю нам вполне хватало.
— Ну да, — не сдается мать. — Но Марыся, кажется, вскоре должна пойти в школу? В Польше она бы уже ходила в нулевой класс! Как же вы будете ее возить? У Дороты будет новорожденный, а с ним не очень-то поездишь туда-сюда.
— Мама, я же сказал вам: мы живем здесь вре-мен-но. — Ахмед медленно подчеркивает каждый слог.
— Не разговаривай со мной таким тоном, молокосос! — Мать повышает голос и бьет по столу ладонью.
— Чай, пожалуйста. — Щекотливую ситуацию, которая могла бы всерьез испортить этот наш первый общий вечер, прерывает неоценимая Джойси. Уф-ф!
— Спасибо тебе. — Я нарочно касаюсь ее руки, а она благодарит меня заботливым взглядом.
В полном молчании мы выпиваем по чашке «липтона» и расходимся по комнатам.
— Милая, я на работу. Буду сегодня раньше, — ласково будит меня Ахмед. — Спи как можно дольше, сколько тебе захочется, это полезно для физического и психического здоровья. Пусть она там хоть утонет в собственной желчи.
— Хорошо. Мне, если честно, вообще не хочется вставать. Мне очень грустно.
— Не переживай ты так, — утешает он меня. — Может, это у нее просто первый шок после приезда.
Не знаю и сама, как это вышло, но после его ухода я снова погружаюсь в крепкий здоровый сон.
Будят меня вопли и плач Марыси. Вскочив с кровати, я бегу в кухню и замечаю какую-то суматоху на патио, возле того самого Марысиного бассейна, который Джойси уже опять поставила.
— Что происходит?! — в ужасе кричу я.
— Мадам, я не могу найти общий язык с пожилой дамой, — жалуется Джойси, вся мокрая. — Она не говорит ни на одном из языков, которые я знаю. Не могу понять, чего именно она добивается.
— Но почему Марыся так орет? — Я указываю рукой на собственную дочку, раздетую догола: она стоит посреди бассейна и брызгает водой на все стороны. Лицо у нее так раскраснелось, что со стороны можно подумать, будто с ней случился удар. — Она еще никогда не устраивала такой истерики! Что случилось? — обращаюсь я к матери, которая, скрестив руки на груди, критично окидывает ребенка взглядом.
— Сумасшедшая, наверное, как и папочка. Такой вредный арабский характер.
— Что она сделала?
— Лучше спроси, чего не хотела делать, — прошипела мать.
Вытаскиваю испуганную дочку из бассейна, кутаю в полотенце для купания и крепко прижимаю к себе. Сажусь на лавочку и беру ее на колени. Слышу, как трепещет ее сердце, а маленькое слабое тельце сотрясается от дрожи.
— Может, в конце концов расскажешь мне, что случилось?! — спрашиваю у матери, злая, оттого что обидели моего ребенка.
— Здесь так печет солнце, — говорит мать, — поэтому Марыся должна носить панаму или шляпу. Хочет она того или нет.
— А где ты видишь на этой крытой веранде палящие лучи, а? — спрашиваю я, кивая на густые заросли винограда над нами. — Марыся не любит накрывать голову, а каждый имеет право на свое мнение. Если не знаешь ребенка, нельзя его к чему-либо принуждать. Этим можно больше навредить, чем помочь.
— Посмотрите, какой педагог выискался! У меня больше опыта, чем у тебя, и я лучше знаю, как поступать с невоспитанными паршивками.
— Паршивками?! — обиженно выкрикиваю я. — И это говорит соскучившаяся по внучке бабушка, которая приехала в гости!
— Хорошо же ты ее воспитываешь! Но что удивляться?! Если мать спит до обеда, а ребенком занимается кто ни попадя, то так и получается.
Сказав это, мать исчезает за дверью своей комнаты. Я сижу с раскрытым ртом и пытаюсь отдышаться.
— Спокойно, мадам. — Джойси нежно похлопывает меня по спине. — Вы сейчас должны думать о своем здоровье и будущем ребеночке. Нельзя нервничать.
— Я не люблю бабушку, — шепчет по-арабски Марыся.
— Не нужно так говорить. Как бы там ни было, она всегда будет твоей бабушкой, твоей семьей.
— Ну и что? — Ребенок не понимает этого аргумента. — Бабушка Сана лучше. Намно-о-ого лучше. Она меня любит.
Я ничего больше не могу сказать, просто не нахожу слов. Ее арабская бабушка более ласковая, понимающая и приветливая, чем моя мать. И мне очень грустно осознавать это.
— Ты уже позавтракала? — спрашиваю я Марысю.
— Конечно, сто лет назад, — смеется она и в повороте прыгает в бассейн.
Ребенок быстро обо всем забывает и не таит обиды. Жаль, что я уже взрослая.
— А второй завтрак? — поддразниваю я девчушку, поскольку ищу компании, чтобы поесть. — А ланч? — Мы смеемся вдвоем. — Принесу себе поесть и сяду возле тебя. Может, тебе чего-нибудь и захочется.
Все время до возвращения Ахмеда провожу с Марысей; мы плещемся в воде, а потом я сижу в удобном кресле-качалке. Джойси каждую минуту приносит нам напитки, фрукты и разные вкусности. Чувствую, что теперь она полностью мне верна. Мать укрылась в гостевой комнате и не выходит из нее. Благодаря этому у нас все спокойно и мы можем расслабиться. Не знаю, кому пришла в голову такая глупая идея — пригласить ее. Но сейчас это уже не важно. Остается только надеяться, что она быстро исчерпает свою злость или настолько устанет, что оставит нас в покое.
— Darling, I’m home, — слышится крик от двери, и Марыся с радостным визгом бежит на голос Ахмеда. — Какая ты холодная и мокрая, — смеется он. — Убегай от меня, озорница.
Они вместе вбегают во двор, залитый водой. Первой поскальзывается Марыся, а потом Ахмед.
— Боже мой! — вскрикиваю испуганно. — Сумасшедшие, вы что, хотите убиться?
Несмотря на боль, они смеются, потирая места ушибов. Затем Марыся отправляется в кухню, чтобы съесть тарелку теплого супа: девчушка вдруг почувствовала, что замерзла. Оттуда доносятся веселые голоса и стук столовых приборов.
— Ну как там? — заинтересованно спрашивает Ахмед.
— С утра была буря, и с того времени не выходит из комнаты.
— Что в этот раз случилось?
— Лучше не спрашивай. Пощади свои нервы.
— Немного начинаю побаиваться визита к моей матери, — честно признается он.
— Об этом не беспокойся, — успокаиваю его. — Во-первых, дом ее сдержит и присадит. Во-вторых, она ничего не будет понимать, поэтому ничего не сможет сказать. И, что самое главное, мы будем переводить ее слова, поэтому при небольшой цензуре разговор можно будет считать относительно приятным.
