А Чэн - Современная новелла Китая
Старик проводил его до подъезда, а вернувшись, хлопнул себя по ляжке и сказал:
— Ловко чертенок провернул это дело — ведь если получится, наша бригада разбогатеет!
Я только моргал глазами, не понимая, какое все это имеет значение и почему старик так радуется. А тот, не в силах справиться с волнением, продолжал:
— Я с малых лет, еще с той поры, как бегал в штанишках с разрезом, начал учиться у дяди выделывать кожи. Не один десяток лет занимался этим делом, но давно его забросил. А уж теперь, как только подлечу поясницу, опять возьмусь за прежнее ремесло… Дочка моя и вся ее бригада раньше очень бедствовали, а потом взяли да и договорились с одной фабрикой, которая товары производит на экспорт, стали для нее выполнять разные подсобные работы. И у людей на всю зиму занятие появилось, за каждый трудодень по два юаня и три мао получают! Нет, ты только посмотри, до чего ловкий, чертенок! Да найдись способный человек, чтобы его в хорошие руки взял да наставил как следует, чтоб он хитрость свою использовал там, где надо, и в сторону не сворачивал, — так ведь из парнишки толковый начальник получится!
Я почтительно слушал старика и то и дело кивал головой, выражая тем самым полное свое согласие с его мнением. А в голове вихрем закрутились мысли. Из этой неожиданной встречи я уже уяснил себе: если даже есть в прозвище слово «черт», это вовсе не значит, что оно оскорбительно. Так что не следует чохом осуждать всех тех, кто это прозвище носит. Что же до таких, как этот Ловкач и сын его Ловкачонок, то если мы сумеем подавить в них этого самого «черта» и в то же время научимся по-настоящему ценить и развивать их ловкость, дадим простор их деятельности, — разве не принесет все это большую пользу общему нашему делу?
ЦЗЯН ЦЗЫЛУН
НОВОГОДНИЕ ВИЗИТЫ
© Перевод Е. Рождественская-Молчанова
Цзян Цзылун родился в 1941 году в деревне Цан провинции Хэбэй. В 1958 году поступил в ремесленное училище при заводе тяжелого машиностроения в Тяньцзине, по окончании его в 1960 году остался работать на заводе. В том же году ушел служить в армию; закончив морское топографическое училище, стал работать по специальности. В 1965 году демобилизовался и вернулся на завод, работал бригадиром, секретарем канцелярии директора, заместителем секретаря объединенной цеховой ячейки, начальником цеха. В 1971 году вступил в КПК, с 1982 года — член Тяньцзинского отделения Союза писателей, в настоящее время — член правления Союза китайских писателей, заместитель председателя Тяньцзинского отделения Союза писателей.
С 1962 года систематически публикует свои произведения. В 1967 году его рассказ «Один день начальника управления электрификации» получил широкое признание. Рассказ «Заметки о вступлении в должность директора Цяо» также привлек внимание читателей, был удостоен первой Всекитайской премии (сборник «Лучшие рассказы года»), В 1979 году Цзян Цзылун стал членом Союза китайских писателей. Его повести «Дневник секретаря одного завода», «Первопроходец», «Все цвета радуги» и «Новогодние визиты» удостаивались премий на всекитайских конкурсах в 70-х и 80-х годах.
1Ну что за Новый год по солнечному календарю? Китайцы его не признают, какие бы красивые названия ему ни давали, к примеру, «юаньдань». Можно импортировать магнитофоны, телевизоры, но чтобы Новый год — такого я еще не слышал. Для китайцев Новый год — это Праздник весны — Новый год по лунному календарю! От него и идет отсчет годам, с его наступлением оживает природа.
В первый день Нового года полагается есть пельмени, на второй день — лапшу, на третий — наносить визиты друзьям и близким… Не успеешь оглянуться, и уже пятое число. В этот день снова едят пельмени. Даже самые прижимистые на праздник раскошеливаются. И пока не истратят все, что удалось скопить, не успокоятся. Как будто живут последний день. Едят, пьют, веселятся.
Праздник пролетает незаметно — и снова на работу.
Лэн Чжаньго вышел из дому на двадцать минут раньше обычного. «Завод — мой дом, приходи раньше, уходи позже, работай сверхурочно». Слушать надоело. Подобные уловки не к лицу передовым производственникам, настоящим руководителям завода — только бездельникам. Лэн Чжаньго еще ребенком узнал вкус угольной пыли. Где только он не был, собирая остатки угля для печки. И едва подрос, устроился на завод учеником. Он знает досконально все производственные процессы, и, что бы ни случилось, обвести его вокруг пальца невозможно. Если бы каждый работал в полную силу все восемь часов, завод не дошел бы до такого состояния. В этом Лэн Чжаньго не сомневается. Но ведь работают, как положено, часа четыре, не больше, зачем же оставаться после работы и делать вид, будто лезешь вон из кожи? Он никогда не приходит раньше, никогда не задерживается, все делает согласно распорядку, за исключением четырех дней в году. Во второй день Нового года по солнечному календарю — второго января, второго мая, третьего октября и в пятый день Нового года по лунному календарю — пятый день Праздника весны он является на работу на двадцать минут раньше. Не потому, что не признает отдыха в праздники, просто его возмущает, что многие слишком легкомысленно относятся к работе. За пять дней до праздника начинают работать с прохладцей. А после праздника еще пять дней раскачиваются, никак не могут взяться за дело. Кричи не кричи — не дозовешься. Таким образом, один нерабочий день Нового года по солнечному календарю превращается в одиннадцать. А четыре нерабочих дня Нового года по лунному календарю — в пятнадцать! Как же можно такое терпеть?! Лэн Чжаньго тоже не прочь весь год отдыхать, но ведь надо зарабатывать на жизнь! Поэтому в первый день после праздника он появляется в диспетчерской раньше обычного на двадцать минут. Подчиненные это знают, и к его приходу каждый сидит на своем рабочем месте. В восемь часов по звонку они связываются по телефону с цехами, выясняют, кого из начальников нет на месте, где простаивает машина или еще не начиналась работа, и тогда начальнику цеха приходится худо.
Начальник центральной диспетчерской на полразряда ниже директора завода и на полразряда выше начальника цеха. Впрочем, дело тут не в должности, а в самом Лэн Чжаньго. На заводе он забывает обо всем на свете, ничто не существует для него, кроме производства.
И вот на пятый день Праздника весны он ехал на завод вне себя от гнева. В прошедшем году Праздник весны пришелся на февраль, а в нынешнем — на январь. Два праздника в одном месяце — в начале и в конце. За месяц завод не дает и полумесячной продукции. Как же быть с планом? Перед Новым годом директор буквально схватил Лэн Чжаньго за горло, чтобы тот всеми правдами и неправдами выполнил план, точнее, доложил о его выполнении и даже перевыполнении, а премию, которую следовало разделить на три части в первом квартале Нового года, раздал еще перед праздником всем без исключения рабочим и служащим, заявив, что они честно потрудились и должны как следует встретить Новый год! Лэн Чжаньго, хоть и обладал железным характером, понял, что с директором ему не тягаться, и Скрепя сердце выполнил приказ. Сам он тоже получил премию и возвращать ее не собирался. Новый год встретили пышно и весело. А дальше что? Ведь не кому иному, как Лэн Чжаньго, придется выкручиваться.
Улицы были пустынны, хотя в этот час обычно полно народу, не протиснешься. В чем же дело? Некоторые, видно, все еще празднуют. Везде, словно нарочно, чтобы люди снова ощутили радость чудесного веселого праздника, разбросаны взорванные хлопушки, от которых все бело вокруг. Никогда еще не пускали так много хлопушек, начали в двенадцать ночи тридцатого и пускали до девяти утра. В день освобождения Тяньцзиня и то было меньше шума от орудийных залпов. Лэн Чжаньго удивляется: откуда у людей деньги? Производство идет на спад. На заводе с деньгами все труднее. Лэн Чжаньго не обманешь. Деньги эти добыты нечестным путем и переходят из кармана в карман, способствуя оживлению торговли. От таких денег никакого проку. Они сразу уплывают из рук, разве что принесут немного веселья и радости. Нет, Лэн Чжаньго не бросает денег на ветер. Ни одной хлопушки не купил он на Новый год: детей нет, а здоровому взрослому человеку зачем пускать хлопушки. Да и настроение не то — болеет жена.
— Ой! — Он едва не налетел на ехавшего впереди и резко повернул руль велосипеда. Скоро завод. Сегодня — первый рабочий день в Новом году по лунному календарю. Но Лэн Чжаньго ехал на работу в скверном расположении духа. Даже езда на велосипеде не доставляла, как обычно, удовольствия. Стараясь приободриться, он окинул взглядом завод, который некогда процветал. Словно гора возвышался он над городом, напоминая журавля среди кур. Корпуса: административный, конструкторский, экспериментальный, газовая станция, — занята под цеха огромная территория — целых тридцать ли — бастион из железа и стали. Все эти горы стоят денег, и немалых, а сколько их ушло в землю! Теперь не вернешь. Без конца говорят о наведении порядка. Но разговорами все и кончается. Разве это терпимо? Сейчас вся промышленность переживает трудности. Вот и наш завод. Далеко ли уедешь на доходах от продажи сельскохозяйственного инвентаря? Огромный машиностроительный завод за эти несколько лет еще не окупил себя, не дал стране прибыли, но как только заговаривают об исправлении положения, все идет прахом. И старое, и новое оборудование свалено в кучу, и никому нет до этого дела. В свое время завод снискал заслуженную популярность. Девушки искали здесь женихов, парни — невест. На завод смотрели с гордостью, с восхищением. Никому и в голову не приходило, что завод станет объектом насмешек, что зарплата там будет ниже, чем в какой-нибудь обувной лавке.
