Ким Мунзо - Самый обычный день. 86 рассказов
Через несколько минут женщина представляется («Поскольку, очевидно, нам придется провести здесь вместе некоторое время…»), мужчина тоже называет свое имя и, пытаясь скрасить ситуацию шуткой, спрашивает ее, не страдает ли она случайно клаустрофобией. Его спутница улыбается. Нет, она клаустрофобией не страдает. Он тоже («Можно считать, что нам повезло. Если бы один из нас боялся замкнутых пространств, это было бы ужасно для обоих»). Женщина продолжает улыбаться, и ее улыбка кажется ему обнадеживающей. Совершенно ясно, что за время, которое они провели взаперти в лифте, застрявшем между двумя этажами, им обоим уже успели припомниться — хотя бы на самый короткий миг — все так называемые народные предания, связанные с подобной ситуацией (два человека в лифте, застрявшем между двумя этажами), параллельно с анекдотами о мужчине и женщине, оказавшихся вдали от всего мира на необитаемом острове, где, кроме них, абсолютно никого нет и где им предстоит провести неизвестно сколько времени. Мужчина отдает себе отчет в том, что испытывает влечение к своей спутнице; интересно, кажется ли он ей привлекательным?
Женщина спрашивает, что привело его с самого утра в это офисное здание и было ли его дело неотложным и важным. По его словам, важность эту можно считать относительной («Я пришел по делам»), но самое удивительное, что сейчас, когда они сидят (вот уже сорок пять минут) в закрытой кабине лифта, все остальное по большому счету кажется ему несущественным. Его спутница находит весьма любопытным, что неотложные дела, которые привели ее в это здание, могут неожиданно потерять всю свою срочность из-за тех непредвиденных обстоятельств, в которые они попали. Час тому назад, объясняет она, ее время было расписано по минутам и она не могла себе позволить отвлечься ни на секунду. А сейчас можно считать, что весь день пропал. По крайней мере, все утро. Интересно, когда же их вызволят отсюда? Мужчина, осмелев, говорит, что она, наверное, действительно спешила — когда он сунул ногу в зазор между автоматическими дверями лифта, то в ее взгляде ему почудилось осуждение. Женщина улыбается и признается откровенно: она не выносит людей, которые засовывают ноги между дверями закрывающейся кабины лифта. Они не учитывают, что по отношению к находящимся внутри пассажирам (желающим поехать вверх или вниз как можно скорее, которые фактически уже начали подниматься или спускаться, а следовательно, имеют полное право продолжить свое передвижение) сей жест крайне невежлив. У мужчины чуть не срывается с губ: по крайней мере, на этот раз его действия возымели положительный результат — они смогли познакомиться. К счастью, он вовремя успевает прикусить язык и не произносит этой пошлой фразы. Она упоминает фильм Вуди Аллена, в котором лифт играет важную роль. Кажется, у Брайана де Пальмы тоже есть фильм с лифтом, в котором еще играет его жена, такая красавица — как ее звали? Он рассказывает ей, что когда-то читал в одном романе, как лифт пробил крышу и улетел в космос.
Лифт, говорит она, в последние десятилетия стал самым важным средством транспорта, но, несмотря на это, многие люди его таковым не считают. Изменение возможностей лифтов в связи с увеличением высотности зданий можно трактовать по-разному. Дело вовсе не в том, что по мере роста этажности в домах стали устанавливать лифты: именно благодаря усовершенствованию конструкции лифтов и их большей надежности стали строить более высокие здания. Женщина снимает туфли на высоких каблуках и аккуратно ставит их в уголке под щитком с кнопками. Время от времени то один, то другой нажимают на кнопку вызова монтера и не отнимают палец в течение нескольких минут. Когда рука одного устает, другой сменяет его, но в конце концов обоим это занятие надоедает, и они садятся рядышком на пол. («Когда-нибудь нас должны отсюда вызволить. Не оставят же нас здесь навсегда». — «Может быть, одному из нас придется съесть другого, чтобы выжить, как это бывает с потерпевшими кораблекрушение».) Женщина думает, что они, наверное, не случайно сели рядом.
Пока тянется ожидание, они то и дело теряют представление о времени. «Не смотри на часы», — говорит один из них. Им не так уж трудно отсчитывать секунду за секундой до тридцати — и проходит полминуты. Гораздо труднее вести такой счет до пяти минут или до получаса. А если бы им пришлось считать секунды на протяжении нескольких часов, то погрешность бы значительно возросла.
Некоторое время спустя мужчина и женщина засыпают и просыпаются одновременно («Ты слышал этот шум?»). Они сидят почти в обнимку, голова одного лежит на плече другого, а их глаза находятся так близко, что, когда один произносит какие-то неясные слова, а второй открывает рот, чтобы спросить: «Что?», губы первого неизбежно тянутся к губам второго: но вдруг это движение прекращается (в шести миллиметрах от цели), потому что как раз в то самое мгновенье лифт трогается, набирает скорость, останавливается и (преодолевая последний отрезок пути рывками) прибывает в холл, где их ждут консьерж и монтеры («Вы целы?»). Мужчина и женщина переглядываются. Им бы следовало сказать друг другу какие-то слова, договориться о встрече… Однако ей кажется, что хотя он и провожает ее взглядом, но почему-то не спешит предложить ей встретиться, а ему кажется, что хотя она и смотрит на него, но почему-то идет слишком решительно в сторону четвертого лифта и выглядит при этом, по его мнению, совершенно равнодушной. История с поломкой лифта закончилась, и значит, их истории тоже конец? Итак, мужчина идет к выходу, размышляя о том, что не должен был уйти, не договорившись о встрече, не обменявшись с ней, по крайней мере, номерами телефонов. В ту самую минуту, когда его ботинки касаются мостовой, он спохватывается и спрашивает себя, почему покидает здание, если ему надо было оказаться на двенадцатом этаже. В результате он поворачивает назад, открывает дверь в холл и обходит техника и консьержа, которые наблюдают за тем, как другой техник, сидя на крыше кабины очередного неисправного лифта с огромным фонарем в руках, проверяет тяговые и уравновешивающие канаты и натяжные устройства. Мужчина бежит к четвертому лифту, двери которого уже начали закрываться. Ему удается просунуть правую ногу в оставшуюся узкую щель и таким образом заставить обе створки автоматической двери немедленно открыться.
Сила слова
Мужчина, ждущий за стойкой бара в ресторане, чтобы ему приготовили столик, разговаривает сам с собой. С раннего детства он слышал тысячи раз, как о людях, которые разговаривают сами с собой, говорили, что они сумасшедшие: «Он совсем спятил. Сам с собой разговаривает». Сейчас ему стало совершенно очевидно, что это ложь. Его собственный опыт доказывает: вести беседы с самим собой отнюдь не мешает человеку находиться в здравом уме. Обычно он говорит тихим голосом, шепчет фразы и ведет оживленную и бурную беседу с другим человеком или с разными людьми, которые никому не видимы и все как один являются им самим. Наш новый знакомый беседует с ними сейчас за стойкой бара и поступает точно так же, когда сидит за рулем, или отдыхает дома, или работает в офисе. Он разговаривает сам с собой даже в присутствии других людей. Иногда кто-нибудь из них, слыша его шепот, думает, что эти слова обращены к нему, и говорит: извините, я не расслышал. Наш знакомый отвечает, что он ничего не сказал, потому что на самом деле ничего сказать не хочет (он и сам не знает, какие именно слова произносит; его гораздо больше интересует просто их шелест, звуковой эффект, бла-бла-бла, видимость разговора). И его слова обращены вовсе не к тому, кто задает ему вопрос, а к тому другому или тем другим, с которыми он ведет беседу. Наш знакомый не знает, когда он начал разговаривать с самим собой, и ему трудно установить границу между тем ранним периодом, когда он еще разговаривал только с реальными собеседниками, и нынешней ситуацией. Иногда ему кажется, что в какой-то степени он всегда говорил сам с собой, и единственная разница заключается в том, что постепенно наш герой стал давать себе волю и поступать так совершенно произвольно, не задумываясь и ни в коем случае не сдерживая себя. Если подумать хорошенько, говорит сам себе иногда наш знакомый, теперешние беседы являются лишь продолжением тех воображаемых разговоров, которые он вел в детстве со своим выдуманным другом (имя которого, как это ни странно, стерлось из его памяти) — каждый вечер, оказавшись под одеялом, он встречался с ним, и мальчики переживали множество приключений среди пальм и лиан. Разговоры с несуществующими знакомыми столь же интересны, как те, которые он ведет с другими людьми, когда у него не остается другого выхода. О чем он сейчас говорит, словно обращаясь с речью к стакану? Обо всем и ни о чем. Можно говорить о теннисе или о жизненных планах. Можно плести словесные кружева, воображая, что изрекаешь глубочайшие истины, или просто-напросто повторять общие места. Очень часто с ним случается именно последнее: он разглагольствует в одиночку довольно долго и только потом отдает себе отчет в том, что все его слова, обращенные к его невидимому собеседнику, совершенно пусты и бессмысленны. И тогда, чтобы не молчать, ему приходится сменить тему.
