Лаура Хилленбранд - Фаворит. Американская легенда
Они долго обсуждали страхи Полларда. И нога была не единственной причиной для беспокойства. Предстоящий приезд Бадди Хааса волновал Реда больше всего.
– Я должен скакать на этом коне, – с иступленной настойчивостью повторял он.
Александер пообещал, что поговорит с Ховардом. На следующий день он поймал владельца жеребца и прямо спросил, собирается ли он лишить Полларда возможности скакать на Сухаре.
– А что вы и другие газетчики сделаете, если я посажу в седло Хааса? – спросил Ховард.
Александер признался, что не может отвечать за весь журналистский корпус, и добавил:
– Но обещаю, что лично я распну вас и не пожалею на это целую коробку гвоздей.
– Но если Ред снова сломает больную ногу, – печально ответил Ховард, – он на всю жизнь останется калекой.
Журналист ответил, что, может, лучше поломать человеку ногу, чем разбить ему сердце.
23 февраля, за день до Сан-Антонио, Ховард вышагивал вокруг ипподрома Санта-Аниты. В кармане у него неизменно лежала заячья лапка на удачу{541}. До гандикапа Санта-Аниты оставалась всего неделя. Сухарю следовало очень хорошо показать себя в этом состязании, иначе его возвращение обречено на провал. Репутация Каяка тоже была подмочена. Все его лошади терпели поражение. Ховард никогда прежде настолько не сомневался в своих шансах на победу, а Смит ничего не сказал, чтобы убедить его, что все будет хорошо.
На мостике между трибунами и Жокей-клубом его встретил служащий ипподрома. «У вас случайно нет с собой заячьей лапки, мистер Ховард?» Ховард ответил, что есть, и вытащил талисман из кармана. «Отдайте мне эту чертову штуковину, – сказал служащий. – Это самая неудачная вещь, какую только можно найти на скаковом поле». Ховард отдал лапку, и служащий выбросил ее.
Следующий день выдался по-зимнему пасмурным и мглистым. Смит подсадил Полларда в седло на спине Сухаря, пошел в ложу к Ховарду и сел рядом. Сухарь и Каяк направились к стартовым боксам. Смит молча наблюдал за ними. Ховард нервничал – это было ясно из того, что он впервые не делал ставки на собственных лошадей. А Марсела переживала так, что, опасаясь сглазить лошадей, вообще не пришла на ипподром.
Сухарь подошел к стартовому боксу. Смит внимательно наблюдал за его движениями и заметил то, чего не видел уже целый год. Он наклонился к Ховарду и произнес: «Сухарь поведет от старта до финиша»{542}.
Ховард повернулся и в изумлении уставился на тренера. Потом вскочил, помчался к кассе и сунул в руки кассира все, что нашел в карманах.
Тридцатипятитысячная толпа затихла. Прозвенел колокол к старту. Сухарь с готовностью бросился вперед вместе с лидерами забега. Скакуны вылетели на противоположную прямую. Ховард умирал от волнения в своей ложе. Зрители в напряженном ожидании тихо перешептывались.
Спустя минуту лошади обогнули дальний поворот и уже приближались к трибунам. Одна неслась впереди всех, это был Сухарь. Толпа взревела. Поллард с Сухарем в гордом одиночестве проскакали по финишной прямой и пересекли финишную черту, показав рекордное время. Каяк примчался следом. Это была первая победа Полларда с 1938 года. Ховард бросился вниз по ступенькам, чтобы пожать ему руку.
Когда Поллард со своим жеребцом шли мимо трибун, сотни людей, не сговариваясь, поднялись с кресел и сняли шляпы, приветствуя победителей. Глаза жокея сияли от счастья{543}. Более пятнадцати минут над ипподромом разносились овации и радостные крики.
Спустя несколько минут Поллард вышел из жокейской, счастливо улыбаясь. «Если в следующую субботу трек будет таким же сухим, как сегодня, мы обойдем всех на столько, на сколько мальчишка может метнуть яблоко, – сказал он{544}. – Мы вернулись вместе. Наверное, нам с Сухарем обоим нужны были те две неудачные скачки. Но теперь мы готовы добиться успеха». Он пошел в конюшню, чтобы проверить, как Сухарь. Смит был уже там и осматривал жеребца. Тот был в самой лучшей форме за два последних года{545}.
Ховард увидел все, что ему было нужно. Бадди Хаас сядет на Каяка. Поллард заслужил право скакать на Сухаре. «Только бы трек был сухим{546}, – сказал Поллард. – Это все, что нам нужно».
Ховард отправился домой отмечать победу. Пошел дождь.
Глава 23
Сто тысяч долларов
Зажатые между двумя лошадьми на последнем повороте в гандикапе Санта-Аниты 1940 года Поллард и Сухарь отчаянно пытаются пройти между Уичси (у ограждения) и Свадебным Колоколом
(© Bettmann / Corbis)
Каждый вечер Смит засыпал под стук дождевых капель, барабанивших по крыше конюшни. Каждое утро он просыпался под тот же звук. Коммутатор национальной метеорологической службы принял за эту неделю гораздо больше звонков, чем за всю свою историю, причем практически каждый звонивший спрашивал, прояснится ли небо до той субботы, на которую был назначен гандикап с участием Сухаря{547}. Дождь не утихал, и у Смита не оставалось выбора, кроме как тренировать жеребца на мокром треке.
В начале недели он провел совместную тренировку Сухаря и Каяка. Ховард стоял у конюшен, не обращая внимания на тучи. На его лице играла насмешливая улыбка. Он видел, как Сухарь преследовал и поддразнивал собрата, а Каяк прижал уши и неожиданно сошел с дистанции. Они отвели жеребцов в конюшню и успокоили их. Раздосадованный Каяк попытался наброситься на Сухаря, увлекая за собой конюха. Смит был доволен. Характер Сухаря не изменился – он был таким же несносным задирой, как и прежде. А еще тренер понял, что вместе эти жеребцы тренироваться не могут.
Дождь не прекращался, однако Смит продолжал тренировать лошадей. Каяк прекрасно скакал по грязи, а Сухарь – нет. Ховард сказал Тому: «Как бы мне хотелось иметь лошадь с четырьмя ногами Каяка, с легкостью перемахивающими грязь, и сердцем Сухаря, способным выдержать любые скачки{548}. Тогда у меня была бы идеальная скаковая лошадь». Шум дождя заглушил его слова.
За два дня до скачек небо наконец прояснилось. На трек выкатили сушильные машины. Пятьдесят работников ипподрома старательно ворошили грунтовое покрытие, вычищая грязь из луж. Постепенно трек высыхал.
Рано утром 2 марта, в день скачек, конюх Гарри Брэдшоу прошелся вдоль ряда конюшен, подсыпал овса в ведро Сухаря, вышел и остановился под навесом{549}. Наконец сквозь тучи прорвалось солнце. Брэдшоу повернулся к нему лицом и попросил: «Побудь сегодня с ним»{550}. Появился Смит, разминавший пальцами полоску оленьей замши. «Мистер Смит, он в полном порядке», – сказал Брэдшоу. «Не сглазь, Гарри». Тренер отошел назад, чтобы не мешать трапезе жеребца. Но Сухарь услышал его голос и просунул голову над дверью загона. Смит положил ладонь на нос жеребца. «Сегодня великий день», – сказал он.
В восемь часов агент Ховарда вошел в секретариат ипподрома, наспех написал кличку Сухаря на регистрационной карточке и опустил ее в ящик для приема заявок. Сухарь стал первым в списке участников. Потом агент зарегистрировал Каяка. Как бы то ни было, оба жеребца должны были вместе выйти на скаковой круг.
Солнце еще освещало восточную часть трибун, когда машина Ховарда притормозила у конюшен. Поллард уже был там. Ховард обеспокоенно взглянул на ногу жокея. Ортопедическая шина топорщила сапог на искалеченной ноге. Чарльз положил руку на плечо Полларда, но Ред убедил его, что он в полном порядке. Смит подсадил Полларда на Сухаря, чтобы размять жеребца. Ховард взгромоздился на свою лошадь по кличке Чуло, Смит оседлал Тыкву, и все они рысью двинулись на трек готовиться к скачке. Марсела отправилась вместе с ними. Вцепившись в ограждение, она наблюдала за тренировкой. Дорожка была сухой. Смит дал Полларду сигнал, Сухарь рванул вперед и помчался по кругу. Поллард что-то говорил в ухо жеребца, пока они с обжигающей скоростью преодолевали дистанцию – 400 метров за 22 секунды. Сухарь был готов к скачке. Поллард слез с него и поспешил домой, чтобы провести несколько часов с Агнес.
Уже на рассвете возле ворот ипподрома начали собираться любители скачек. К половине десятого парковка была полностью забита автомобилями с номерами, представлявшими все без исключения штаты. Многие проехали всю страну, чтобы увидеть это состязание. В десять фанаты прорвались в ворота. Пятидесятитысячная толпа хлынула на трибуны и в здание клуба. Зрители бросали на скамьи одеяла и весенние куртки, чтобы застолбить места. Корреспондент Барри Уайтхэд издания «Сарабред Рекорд» написал: «Происходившее напоминало Оклахомскую Земельную гонку». Ипподром Санта-Анита встретил фанатов во всей красе{551}. Здание клуба и территория, окружающая скаковой круг, утопали в цветах: роскошные своды акаций, ряды великолепных нарциссов, пышные кусты гардений, которые радовали глаз полутора тысячами распустившихся цветков. Завершали композицию клумбы с ирисами, энотерами, тюльпанами и персиковые деревья в цвету.
