Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы
Да, имя Дмитрия Кедрина почитается его коллегами. Образ талантливого певца России, "стареющего юноши в толстых очках", подлинного интеллигента, не изменившего своим принципам в сложнейшие тридцатые-сороковые годы, не то чтобы канонизируется, — но за ним многие видят достойно прожитую жизнь и не растраченный всуе дар большого художника слова.
У кедринских стихов обширная читательская аудитория по всей стране (издают их и за рубежом). Достаточно привести такой пример — не залежался в книжных магазинах однотомник Кедрина, изданный четыре года назад в Перми трехсоттысячным тиражом. Этого поэта читают и те, кто обычно к поэзии не обращается, но знакомство с творчеством Кедрина нередко пробуждает у них интерес и к стихам других авторов.
В определенной степени популярность Кедрина связана с нелегкой его судьбой, с бытующими до сих пор легендами о загадочных или неустановленных обстоятельствах его рождения и смерти. Так, известно, что будущий поэт родился в 1907 году на руднике Богодуховском близи Донецка. Но достоверных сведений о его отце нет. Раннее детство Мити Кедрина (до шести лет) прошло в одном из сел неподалеку от города Балты, но в каком именно — никто сейчас не знает. Отголоски же тех рассветных лет, самых жадных на впечатления, чувствуются в стихотворении "Сердце", в "Песне про пана".
Отрочество Дмитрия Кедрина пришлось на бурные годы революций и интервенций, гражданской войны. Городом семнадцати властей назовет позже поэт свой Днепропетровск (тогда — Екатеринослав), куда он переехал с родными накануне первой мировой войны, — столько раз там переходила власть из рук в руки. Лишь в 1921 году, после ликвидации махновщины (ее основная база — город Гуляй-поле — относилась к той же Екатеринославской губернии) положение в округе стабилизировалось. Началось строительство новой жизни, одной из существенных примет которой стала культурная революция.
К грамоте, к знаниям, а через них — к активному участию в справедливом преобразовании мира, к творческому самораскрытию потянулись трудящиеся города и села. В Екатеринославе стала выходить молодежная газета "Грядущая смена". Сплотившийся вокруг нее рабкоровский актив вскоре выделил из своей среды литературно одаренных людей. И с осени 1923 года они начали выпускать свой ежемесячный журнал "Молодая кузница". Десятитысячный тираж быстро расходился — ведь в журнале сотрудничали товарищи и ровесники основной массы читателей. Такие, например, как двадцатилетние комсомольцы Михаил Светлов и Михаил Голодный, уже издавшие к тому времени первые свои книги. На следующий год в число активных авторов и "Грядущей смены", и "Молодой кузницы" вошел со своими стихами семнадцатилетний Дмитрий Кедрин. Еще через год первое кедринское стихотворение — "Погоня" — появляется уже в "Комсомольской правде".
Полон кровью рот мой черный,Давит глотку потный страх,Режет грудь мой конь упорныйО колючки на буграх…
Эти ранние публикации позволяли судить о несомненных способностях молодого екатеринославского стихотворца, ставшего после ухода из техникума путей сообщения постоянным сотрудником "Грядущей смены". Он свободно владел стихотворной техникой, легко подчинял замыслу слово и образ. Однако предсказать исходя из этого литературную судьбу Мити Кедрина было пока невозможно. Дебютант с одинаковой легкостью писал и "в духе Есенина", и "под революционных романтиков". Пролеткультовские мотивы соседствовали у него с балладным строем, воспринятым от классической западноевропейской поэзии. А это значило, что свою дорогу, свою манеру ему еще предстояло искать. Будущий кедринский стих пока только брезжил в замыслах. На его формирование влияло многое — основательное знакомство с украинским и русским фольклором; культивируемое в семье уважение к Пушкину и Некрасову, Шевченко и Мицкевичу; жадный интерес к становлению молодой советской поэзии. Далеко не в последнюю очередь этические и эстетические принципы растущего поэта определялись и его полным слиянием с комсомолией 20-х годов.
Как и все "младокузнецы", Дмитрий Кедрин и мыслью, и словом, и делом поддерживал декларацию московского журнала "Молодая гвардия", обнародованную в декабре 1922 года: "Мы работаем, учимся творить и творим в гуще заводской и фабричной молодежи". С заданиями редакции он бывал на многих предприятиях города, выступал в красных уголках и общежитиях. Красноречивая деталь одного из ранних стихотворений — "легкий голод в часы последнего гудка" — не из воображения почерпнута. Такие строки появляются тогда, когда, по словам Маяковского, "каплей льешься с массами".
Замечательный поэт революции дважды побывал в Днепропетровске. Из воспоминаний Л. И. Кедриной известно, что "младокузнецы", и в том числе Дмитрий Кедрин, не пропустили ни одного выступления В. В. Маяковского в своем городе. Его уроки усваивались комсомольскими поэтами накрепко. Но сравнительно недавно стало известно, что примерно в те же годы Кедрин вел переписку с Максимилианом Волошиным, который, очевидно, был в его глазах продолжателем традиций русского классического стиха.
Именно такая готовность к восприятию уроков самых разных поэтических школ обещала со временем выработку интересной самостоятельной манеры. И молодому поэту из Днепропетровска удалось этого добиться. В некоторых его стихотворениях, созданных в середине 20-х годов, уже можно выделить сугубо кедринские обороты, мотивы, приемы. Встречаются они в "Казни" и "Кремле", в "Исповеди" и "Крылечке". В стихотворении "Затихший город" есть сожаление о том, что у голубых витрин стоит "слишком много восьмилетних нищих". Здесь угадывается один из ранних подходов к теме "Куклы". И вообще в зрелых кедринских стихах часто встречаются образы детей. В "Постройке", начинающейся с описания разрушенного дома, эскизно проглядывают трагические кедринские стихи осени 1941-го. Интересно вдуматься в отрывок из этого стихотворения, помеченного 1926 годом:
И нынче,Я слышу,Стучат молоткиВ подвалах —В столице мышиного царства:Гранитный больной принимает глоткиОткрытого доктором нэпом лекарства.
Такая благожелательная, хотя и высказанная вскользь, оценка нэпа была совсем не в духе "младокузнецов", да и вообще комсомольских поэтов той непростой поры. Значит, "Постройка" была написана человеком, способным вырабатывать и высказывать нестандартные суждения по серьезным социальным вопросам. А этому человеку тогда не исполнилось и двадцати лет.
Пройдет совсем немного времени, и будет написано стихотворение, с которого, по нашему мнению, начинается отсчет художнической зрелости Дмитрия Кедрина. Имеется в виду "Прошение" (1928) — пронзительной силы монолог старого крестьянина, доведенного до отчаяния и бесчувствия белогвардейским произволом. Его сын Петр, защищая свою жену от пьяного насильника в поручичьих погонах, сорвал "ненароком" один из этих погон, за что и был арестован как "большевистский гад". Старик просит пощадить сына, без которого всей семье впору погибать:
А мы с благодарностью — подводу, коня ли,Последнюю рубашку, куда ни шло…А если Петра уже разменяли —Просим отдать барахло.
В стихотворении около сорока строк, а как много в него вместилось — и ситуация, и три — как минимум — вполне зримых персонажа, и крестьянская психология. Потрясает концовка монолога. Потрясает без каких-либо громких слов и явных художественных приемов. Сила ее в достоверности. Рубашка на самом деле оказывается последней. Удивительно, что "Прошение" впервые было опубликовано, если не считать "Комсомольской правды" 1929 года, только в десятой по счету кедринской книге — в "Красоте" (1965). А ведь здесь уже можно разглядеть заявку на будущее обращение к историческим темам, к драме в стихах. В образе Петра, без которого "не обмолотить яровых", просматриваются черты Федора Коня. По крайней мере поручика этот осерчавший "мирный житель" встряхнул не слабее, чем Конь заносчивого опричника.
Переезд Дмитрия Кедрина в 1931 году в Москву (вслед за старшими товарищами и земляками Михаилом Светловым и Михаилом Голодным) означал для него не просто приближение к центральным редакциям и издательствам. Не менее важны были смена обстановки, расширение кругозора. Город на Днепре, конечно, богат историческими именами и традициями, но средоточие их все-таки в Москве. К тому же в столице более чем где-либо ощущалась "живая история" — такой эпитет подобрал Кедрин, обдумывая накануне переезда основные направления своей литературной деятельности. Тогда же он записал как тему одного из задуманных произведений: "Метрополитен и кости бояр, казненных Иваном…"
Скорее всего дело случая, что в том же году после неудачных попыток обосноваться непосредственно в Москве Дмитрий Кедрин становится сотрудником многотиражки Мытищинского вагонного (ныне машиностроительного) завода, которому было поручено делать вагоны для первого в стране метрополитена. Но, возможно, сыграла свою роль и давняя учеба в техникуме путей сообщения. А заводская многотиражка, между прочим, выходила в свет под названием "Кузница".
