Олег Рой - Сценарий собственных ошибок
Что-то треснуло. Возможно, в электропроводке, которая, хоть и была не так давно проведена, уже давала сбои, отошел какой-то невидимый проводок. А может, с таким звуком лопается надежда на семейное благополучие. Какая это, оказывается, хрупкая вещь! Достаточно единственного слова, и то, что казалось прочным мостом меж двумя берегами одной реки, уходит из-под ног, окуная тебя в ледяную воду. Игорь решительно отодвинул давно опустевшую чашку с кофейным кольцом на дне и встал из-за стола.
– Ты куда? – окликнула мужа Инна.
– Пойду собираться. Засиделись тут мы с тобой. Утро уже на дворе.
– Всего только семь!
– Тем лучше. Доеду без пробок.
Когда Игорь обернулся возле выхода из кухни, Инна, примостившись на краю обитого красной кожей «уголка», прямо под вьющимся по стене декоративным плющом, смотрела на него красивыми, истекающими безнадежностью глазами. Словно Ассоль, которая провожает капитана Грея в кругосветное плавание на утлом паруснике. Игорю показалось, она хотела извиниться… Впрочем, последнее – из разряда несбыточных мечтаний. За последний год в семье Гаренковых никто не просил прощения. Ни под каким предлогом. Ни за что.
– Пойду будить Алинку, – произнесла Инна деревянным голосом, лишенным всякого выражения, и тоже встала.
Игорь отдавал себе отчет, что его ночные скитания – не более, чем сон. Тем не менее, словно играя с самим собой в непонятную игру, он не смог удержаться от того, чтобы не пойти поискать тренировочный костюм. И нашел его – на внутренней веранде, скомканный, небрежно брошенный на кресло-качалку. Впрочем, это ничего не значило. Найти хорошую прислугу трудно, Инна постоянно их меняла, и та, что была у них сейчас, особой аккуратностью не отличалась. Кроссовки тоже выглядели грязными, на подошвах – жирная грязь. Нюхать ее, чтобы определить природу, Игорь, конечно, не стал, но все же отправился взглянуть на грядку с лилиями, куда он во сне наступил, сгребя подошвой порцию натурального удобрения.
Удобрение действительно оказалось смазано. В том самом месте. Однако отпечатка подошвы различить не удавалось. И, применяя дедуктивный метод, Игорь пришел к элементарному выводу: удобрение смазала фокстерьериха Чучка, которая на старости собачьих лет дневала и ночевала снаружи дома, время от времени бдительно потявкивая.
* * *Что заставляло Игоря изменять жене? Проще всего было бы оправдаться тем, что никогда ее не любил. Но нет, любил, и как еще, сохнул по ней, несчастный провинциал – по умной, интеллигентной, насмешливой московской девице. Инка носила джинсы с заплатками. Она умела так распустить волосы по плечам, как и не снилось девушкам из задрипанного Озерска, она с необычной для слабого пола компетентностью рассуждала на любые исторические и политические темы, она читала такие книги, которые… А вот и нет! Игорь тоже перечитал немало книг, и отдельные авторы в их списках совпадали. И в общем, Игорь, хотя в то время и подметал московский дворик, готовясь к поступлению в институт (а Инка уже училась), вполне соответствовал ей интеллектуально. Ну, по крайней мере, очень старался соответствовать. Она постоянно этого требовала – и во время предварительных ухаживаний, и позднее, когда она стала регулярно посещать однокомнатную квартирку, которая полагалась Игорю как дворнику.
А потом… Годы шли и шли, а Инна, уже давно носившая фамилию Гаренкова, оставалась все такой же требовательной. И Игорь, гордясь женой, продолжал стараться соответствовать выдвигаемым ею требованиям. Даже когда намного перерос ее по общественному положению и уровню зарплаты. Он гордился Инной, и эта любовь, которую все еще к ней испытывал, была неразрывно сопряжена с удовольствием обладать такой редкой женщиной, которая не обабилась, не растолстела, не утеряла остроты ума, как это бывает с женами бизнесменов, привыкшими, что мужья все сделают и им не надо напрягаться в этой жизненной борьбе.
Любил, гордился, старался соответствовать… Однако постепенно вынужден был признаться самому себе: блин, как надоело! На хрена все эти сложности, неужели нельзя без них? Почему его, как ни придет с работы, подыхающий от усталости, непрерывно грузят какими-то интеллектуальными наворотами? Чтоб оно все провалилось!
И Игорь пустился во все тяжкие. С какого-то очень важного внутреннего винта сорвало резьбу, и измены вошли в систему. Он забывал имена своих любовниц, забывал лица – помнил лишь груди, задницы, животы, сокровенные влажные места. И наслаждался этой безликостью! Не нужны ему лица, внутренний мир, тонкие интеллектуальные личности, ему нужны элементарные бабы, которых можно элементарно трахать. Безо всякой любви – он не верил, когда эти простушки, пытаясь заловить богатея на живца, начинали изображать, будто страстно влюблены в него. И всегда давал понять, что такое поведение ему не нравится. Правда, это уже ближе к концу интрижки, получив от женщины все, что она могла дать.
Единственное, что его смущало – Алина. Представляя, что сказала бы его бескомпромиссная дочь, увидев папу с чужой женщиной, он чувствовал, как опускается то самое, что толкало его на эти грязноватые приключения. Но дети не должны судить родителей, разве не так? Это общечеловеческий закон: дети плохо разбираются в сложностях взрослой жизни. Вырастет дочура – поймет. А пока не выросла – откуда она, спрашивается, может узнать, если он так хорошо маскируется? Наученный одним давним происшествием, он никогда не устраивает свиданий у себя в офисе. Самые надежные места, где можно расслабиться и оттянуться, находятся за границей.
Его последнюю пассию… как же ее звали?.. Валя, Ира, Надя? Да, правильно, Надя. Знакомство их произошло спонтанно, как обычно происходили знакомства Игоря с такого рода красивыми и не слишком строгой нравственности девушками… Девушками – только в отношении возраста. Надя явилась брать у него интервью для одного малоизвестного журнала, освещающего проблемы бизнеса. Игорь обычно передоверял такие вещи своим референтам, но вот с Надей почему-то решил встретиться и беседовать полностью самостоятельно. И не прогадал. По словам Нади, она была сражена его компетентностью и обаянием. А он был сражен ее физическим обликом. И больше, в общем, ничем. То, что она сумела задать ему все необходимые вопросы, почти не путаясь в терминах, казалось чудом. Но, собственно, зачем ей владение терминами – при ее-то внешних данных? Из того, как она двигала плечами, управляясь с диктофоном, как слегка расставляла колени, при минимально допустимой длине юбки, Игорь сделал вывод, что надо брать быка за рога. И не прогадал. Бык, то есть Надя, – не стал сопротивляться.
И вот она рядом с ним, в аэропорту. Сто семьдесят пять сантиметров без каблуков, гривища обелокуренных волос, голливудская улыбка в тридцать два белейших зуба, силиконовые груди, как футбольные мячи, умеренный загар, приобретенный в солярии, – иначе как бы она, спрашивается, успела загореть в начале московской весны? Рядом с нею Игорь в буквальном смысле слова имел бледный вид, но ничуть не смущался. Каждый, кто посмотрит на эту парочку, догадается, что главный здесь – мужчина. Игорь действительно сделал ей роскошный подарок, способный доставить обоим удовольствие: свозил на Канары. Надя уверяла, что боится летать – то ли вправду боялась, то ли кокетничала, кто этих баб разберет? Так или иначе, в кафе аэропорта Шереметьево перед посадкой она повизгивала, что ей ужасно-ужасно страшно, такая высота над уровнем моря, и он, смеясь, поил ее шампанским, чтобы прибавить смелости.
– А твоя жена ничего не заподозрит? – спросила в какой-то момент Надя.
– Я сказал ей, что еду по делам в Казахстан.
– Ой, умора! – захохотала она, разевая голливудски-зубастую пасть. – Она тебя спросит, где ты так загорел, а ты скажешь – в Казахстане!
Почему именно Казахстан, Игорь и сам не знал. Но это вошло у него в привычку – каждый раз, отправляясь куда-то на приватный отдых, он говорил Инне, что едет в командировку, и называл совершенно другую точку земного шара. Просто так, на всякий случай. И всегда относился к этому нормально, но тогда, в аэропорту, этот самый Казахстан тоже показался ему необычайно смешным. И он, вторя Наде, залился смехом.
Наверное, так подействовало шампанское, основательно засорило своими волшебными пузырьками и его мозг. По-хорошему, нужно было остановиться. Это у него происходило на уровне рефлекса: алкоголя – самую малость. Никогда, ни по какому случаю, ни под каким предлогом не напиваться допьяна. Данной мудрости его научила мать – своим примером. Отрицательным примером, но тем более действенным. Каждый раз, когда Игорю случалось употреблять спиртное, тень матери проскальзывала по краю его сознания, и удовольствия от выпивки он уже не получал. Пусть это считается нетипичным для мужчины, особенно в России – Игорь тут ничем помочь не может, принимайте его таким, каков он есть. Ну, совсем он не считает, что в умении перепить всех собутыльников заключено какое-то великое достоинство. Вот если мужчина способен обойти соперников в зарабатывании денег – это в самом деле достоинство, это свидетельствует, что у него есть голова на плечах. А если он первый в застолье – это свидетельствует о луженом желудке и больше ни о чем. Обычно он всегда придерживался своего правила – но именно в тот раз, в аэропорту с Надей, дал слабину.
