Сергей Саканский - Солнечный мальчик
Прайс взглянул в ее возбужденно блестящие глаза и вдруг в них, словно на самом дне своей памяти, увидел море, темную листву лаврового дерева и женщину, идущую навстречу по самому краю солнечного луча.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался фул. Рубашка на нем была изодрана, и полосы материи болтались на поясе.
— Победа! — загремел он, сглатывая кровь, сочащуюся из губ.
— Свобода! — закричал ай позади него. — Я снова инопланетянин!
— Скорее! — крикнул прайс, притоптывая от нетерпения.
— Мы их всех перебили, — торопливо рассказывал ай, борясь с узлами (прайс нетерпеливо извивался, чувствуя, как мускулы освобождаются от плена, фул развязывал грету). — Мы заперли их в наших палатах!
— Леннон перегрыз телефонный кабель, — перебил фул, впиваясь ногтями в узел. — Они метались, как крысы.
(Прайс яростно двигал плечами, освобождаясь, вывинчиваясь из дурацкого балахона. Вот уже свободны руки, и можно растопырить пальцы, чувствуя их цепкость и силу, вот уже свободна грета — сбросила проклятый балахон и, ни секунды не медля, раздевается дальше, так разрывая собственную одежду, что с нее брызжут искры, вот уже…)
Они бросились друг к другу, не замечая ничего вокруг.
Фул и ай покачали головами и вышли, погасив свет.
Гаррик нежно взял МАРIЮ за паэи и опрокинул навзничь, так, что ее паоа коснулись влажного пола; он протянул свои паышки сквозь ее нагие паы, дрожащей от радости рукой ввел своего поэта в пауду, и веселая многоногая ГАРРИКОМАРIЯ, распластавшись на полу, насладилась пизнью.
Они стояли на крыше здания. Прямо под ними распахивалась глубокая долина ночи. Верхний купол был переполнен разноцветными звездами, нижний зиял бесконечной пустотой. Космос начинался прямо у губ, которые возбужденно шептали:
— Наше… наше…
— Наше! — говорила грета. — Теперь весь этот дом — наш.
— Наш! — повторял прайс. — Теперь весь этот мир — наш.
Он протянул руку и сорвал альфу Кассиопеи. Звезда обожгла его пальцы, словно кусочек углекислого льда.
— Положи на место, — попросила грета, и он покорно (теперь ему нравилось слушаться ее, как никогда ни одну женщину в мире) прилепил альфу на грудь богини, посмотрел и чуть-чуть поправил, чтобы не нарушать гармонию далекой звездной буквы.
Под ногами, в глубине здания переливались звуки триумфального веселья, смешиваясь с таинственной музыкой сфер, льющейся из бездны небес. Грета сжимала руку прайса, и он не думал о том, что сейчас где-то внизу, в темноте, шагают, шаркают по сухому асфальту, молча про себя напевают что-то уныло-веселое, толкают перед собой роликовые кровати, придерживая полы халатов, как бы стыдясь…
Звездное небо сияло всеми цветами радуги, и где-то в разрывах голубого и алого, среди ослепительно золотых спиралей пробивались ростки неведомого восьмого цвета, который не каждому дано увидеть, но тот, в чьих зрачках он блеснул хотя бы однажды, никогда уже не забудет этого свободного полета, этого ветра, легко проходящего сквозь плоть, полного отрешения от всего, что есть, которое сравнимо только с бессмертием… Здравствуй!
