Владимир Марченко - Поединок

– Помыть надо, – сказала строго Анечка, вынимая из пакета свою спецовку. Иван удержал её, подошёл к плите, от которой шли тёплые волны.

– …Не хватит тогда воды, – проговорила девочка – повар с грустью. Как выяснил Иван, жарочные шкафы давно погорели, овощечистка – в проекте, электромясорубка ремонтировалась. К одному из столов прикреплена домашняя шнековая измельчалка мяса, именуемая, – мясорубкой.

– У нас не ресторан, – повторяя чьи-то слова, говорила сестра – хозяйка. – Продукты свежие. Сразу идут в закладку. Меню простое – протёртые супы, жидкие каши. Иногда делаем салаты и винегреты. Прежняя повар по праздникам баловала биточками. Тая не успевает одна. Вот построим кухню, купят оборудование.

– Ваня, попробую, – умоляюще, проговорила Аня, видя, как мучается девочка, орудуя большим тупым ножом. Картофелина несколько раз падала на пол. Девочка поднимала её и пыталась тонко срезать шкурку, но пальчики замёрзли. Не получалось. Иван подошёл к крану над плитой, хотя по наледи на ступенях, на половицах коридора можно понять, что воды нет, поэтому картошку чистит повар не мытую. Он представил, как его женушка носит воду по обледенелым ступеням, по тёмному коридору, наполняет огромные кастрюляки. Покрутив кран, коснулся батареи отопления.

– Отключили. Где-то порыв, а найти не могут. От плиты всегда тепло. Она же электрическая…

– Зато спина мёрзнет, – сказал зло Иван, качая головой. – Такие условия труда, и крошечная зарплата. На греческой галере у рабов условия были приличнее. …Не был я там по счастливой случайности, но это, издевательство над живыми поварами.

– Иногда воду носят больные, – сказала тихо девочка-повар.

– Им нельзя на кухню, – недоумевала, Анечка.

– Иногда просим дворника. Когда у него нет работы…

– Тут должно работать четыре человека. Диетический стол. Общий стол. Детское отделение, родильное…

– Ну. …Да, – сказала сестра-хозяйка и её щечки просто запылали огнём. – Работали трое. Дочь хирурга уехала сдавать сессию. Старший повар заболела. А главный – на пенсию ушла.

– В лесу готовили на сорок-пятьдесят человек, но только обед, а здесь… всё иначе. Ваня, я хочу попробовать, наморщила брови Аня. – Скучно дома.

Следующее утро начали Комаровы в полчетвёртого. Аня должна прибыть на рабочее место в четыре. Разыгрался буран. Добрели до больницы. Чернильный мрак разбивал свет из окон родильного отделения, где работа шла круглосуточно. Аня открыла замок, включила плиту. Хлопнула дверь.

– Иди, Ваня, Тая пришла. Разберёмся. Вода есть в кастрюле, молоко есть. Будем варить пшённую кашу. Начну перебирать.

Аня пришла поздно, принялась варить рассольник. Иван пытался отговорить, предлагал отдохнуть…

– У нас пироги остались. Сначала прикончим то, что наготовила в воскресение, – упрашивал жену.

Неделя тянулась, как молочный кисель. Комаров не высыпался. Строители подтрунивали незлобно, говоря о превратности семейной жизни. Иван объяснял, что жена устроилась в столовую поликлиники, приходится носить воду и продукты. Это еще больше почему-то веселило строителей.

Заканчивалась Аничкина первая трудовая неделя. Иван выбирал подходящий момент, чтобы поставить вопрос, что называется, ребром, или на ребро. Это выражение, вероятно, связано с рёбрами Адама. Подходящего момента не подворачивалось. Аня пришла домой обиженная и грустная. «Ваня, а в той смене – трое. Мы и полы моем… и посуду. По отделениям носим кастрюли с борщом и кашей. Хлеб приходится резать самим. Странно как-то. Больше не пойду. Больных жалко. Они очень довольны нашими обедами, – сказала Аня, опуская плечи. – Устала».

Кулинарная любовь. Иван пытается бастовать.

Начался февраль – свирепый месяц карлик. Завыли в трубах метели, заплясали на сугробах бестелесные существа. Отменили рейсовые самолёты. В леспромхозах перестали валить лес. Опасно. На объектах СУ тоже тишина.

Комаровы, несмотря на пургу, бредут на работу. Иван в конторе занимается с документами. Чихает от бумажной пыли. Аня осваивает в банке специальность счетовода. Устроил её сосед Николай Круглов. Учил, подсказывал, как покорить счётную и печатную машинки. Каждое утро Аня вскакивала в шесть, готовила своему строителю. Иван удерживал её порывы, упрашивал не вставать.

– Нас только двое, – уплетал фаршированные блинчики или отбивные котлеты в кляре критик-дегустатор

– Вкусно? Правда вкусно, – говорила, блестя задорными глазами, девушка.

– Очень, – зажмурился Комаров. – Ты просто кудесница.

Однажды Иван понял, что кулинарная любовь жены до добра не доведёт. Он, показывая своё отношение к ней, обязан день за днём поглощать наготовленное, нажаренное и наваренное. Вчера остались пончики с повидлом. Аня насторожилась.

– Ты заболел? – начала нарезать булочки на пластики. – Совсем ничего не ешь. Придётся пустить на сухари. Немного готовлю. Может, что не нравится? Оладьи попробуй. Вот сметана, а это крем…

– Всё нравится, дорогая. Ты расчудесно готовишь. Мне кажется, кончилось мясо, что привозили во второй раз от родителей. Мы планировали купить пылесос и комплект посуды. Все деньги уходят на питание. Мы не съедаем и половины. Кругловы боятся заходить к нам. Ты ребятишек закормила пирожными и коврижками. Ты не обижайся. Поспи.

– Привыкла. У нас большая семья, – убирала со стола Аня. Иван понял, обижена. Постарался загладить вину, сказал:

– Когда будут здесь бегать три девочки и два мальчика, тогда мы осилим тазик беляшей и кастрюльку котлеток, выпьем ведёрко компота. Я – один, милая моя… – Он хотел сказать, что много продуктов пропадает. Поросёнок Ивана Ипатьевича и Матрёны Яковлевны Балахниных без её борща не может жить. Зарплаты катастрофически не хватает. Аня не всегда покупает то, что необходимо, но, как ей кажется, нужное. Скислась сметан. Стал издавать неестественный запах мясной рулет. Пришлось и его срочным порядком подарить поросёнку. Иван понял, оказался слабаком. Свой семейный долг не может выполнять.

Утром, застёгивая брюки, сообразил, что пуговица оторвалась не зря. Проделав на ремне очередную дырочку, увидело, что швы на боках, у карманов разошлись. Пуговки на рубашке не застёгивались. Взял другую рубаху. Та же история. «Я расту, – удивился Иван. Не расту, а реактивно толстею. Надо что-то делать». На работе почувствовал, что поднимается на леса не так быстро, как раньше. Дыхание участилось, словно внёс два мешка цемента. «Я каждое утро колю дрова. Все переколол. Снег сбрасываю с крыльца, дорожки очищаю. Надо заняться собой». Весь день носил с плотниками брусья на крышу. На обед не пошёл, а позвонил Ане в банк, сказал, что у них экстренное собрание участка. Аня расстроено сообщила:

– Придётся пить чай в банке, – квартальный отчёт, печатаю документы на зарплату леспромхозам.

Вечером, несмотря на то, что оставались, приготовленный утром, борщ и плов, Аня принялась отчаянно быстро печь чебуреки. Внимательно следила за руками Ивана. Сама ничего не ела. Убирая посуду, печально сказала:

– Ничего совсем не ел. Отказался от добавки. А чебурек только один попробовал.

– Милая моя, солнышко лесное, скоро стану я колобком твоим, – пропел Комаров, намереваясь идти на улицу и в полумраке побороться с выпавшем снегом.

– Ваня, я старалась. Вкусно?

– Очень.

– Ну, хоть один чебуречек. Кому я это напекла?

– Пойми, Аня, у меня уже обрисовался арбузный живот, как у начальника. Пуговицы на полушубке нужно перемещать. А на рубахах оторвались.

– Пришью сейчас. Купим другие рубашки. Ты не толстый. Ты – нормальный.

– Взвешивался в парной. Семь килограммов лишних. Не преувеличиваю. Ты не располнела, а я, каким стал?

– Начнётся лето, будешь строить наш домик, и станешь худым, как скелетик. Вот кружечку морса выпей и ступай на улицу. Клюквенный морс полезен при гриппе. Ваня, кто плохо ест, то неважно работает, – Комаров подхватил женушку на руки и закружил по комнате.

Рано утром, когда Аня пыталась начать свою подрывную деятельность, выскальзывая из – под одеяла, Иван проснулся и удержал её.

– Одни косточки, – сказал он, обнимая жену. – Как балерина. Талию можно пальцами обхватить. Пора тебе немного добавить веса. Чебуреки едим вместе.

– Я ем, нисколечко не меньше тебя. Ты не замечаешь. У меня такая конституция. У нас все дома такие. Отпусти на минуточку. Нужно борщ разогреть.

– Не нужно его греть. Я буду пить чай с булочками и сухарями.

– Я тесто поставила…

– Пусть себе стоит. А мы не станем мешать.

– Оно убежало.

– Это не наше дело. Пусть побегает, – улыбнулся Иван, гладя тонкую шейку, плечи…

Через неделю Аня спала спокойно и счастливо. Но вечером старалась приготовить оригинальное блюдо. Иван стонал, поглощая зразы.

– Ты меня перестал любить, – сказала Анечка. – Ты ничего не ешь. Тебе не нравится, как я готовлю?