Владимир Марченко - Поединок

– А вот был такой предмет – «экономия продуктов». – Обиделась Аня.

– Как вас учили экономить? Чтобы себе выкроить. Хороший предмет, – Иван рассмеялся. – У тебя экономия не получалась? Злодеи учили экономить, а ты не умела. Они требуют, чтобы ты экономила соль, экономила масло, экономила мясо. Анечка не экономит, а кладёт вместо ложки соли – десять, вместо ложки перца – стакан.

– Не так всё, – обиженно махнула рукой Аня. – Я ходила в больницу. Меня берут…

– Только не это, – вскочил Иван с тахты. – Понимаешь, что это такое?

– Понимаю. Нас учили.

– Там платят очень мало, а работы – выше крыши. Более ста человек нужно накормить… Давай, сходим и на твоё рабочее место. Там – ад и ужас. Начали строительство… Заморозили объект. Денег не выделили по смете.

Страх и ужас. Уроки тёти Тани. Конец каторжным работам.

Тот день был просто на загляденье. С проводов, с веток топольков у здания поликлиники плавно падали парашютики инея. На дощатых тротуарах, покрытых плотным слоем натоптанного снега, они лежали горстками белого пепла. Аня в большой песцовой шапке, в тёмно – зелёном пальто на фоне этого природного явления выглядела нестерпимо здорово. Иван шёл рядом и не верил, что идёт с ненаглядной женой, которая оказалась совсем не такой, какой знал её много лет; при этом вновь сожалел, что не женился в прошлом году, и немного, самую малость, завидовал себе. Небо висело чистым и счастливо – синим. Он не хотел, чтобы Аня устраивалась на работу в столовую больницы. Боялся, ей будет трудно, что злые больные начнут требовать чего – нибудь, а руководство – загружать работой, которую обязаны делать другие. Он почувствовал ответственность за жизнь беззащитной и талантливой Аннушки. Ему казалось, что злобные люди спешат сделать ей подлость, сплести интригу, как когда-то портили ему жизнь инженер и главбух, технолог и заместитель начальника. Только парторг пытался помогать молодому специалисту, защищая от подстраиваемых козней с отпуском материалов. Иван доверился кладовщику, доверился технологу. Оказывается, со всеми нужно держать ухо востро, а если пришёл на склад, каждый мешок цемента должен прощупать, вскрыть ящики гвоздей, перетрясти, убедиться, что на дне гвозди, а не металлический мусор. Его научили быть недоверчивым, его научили гнать план, научили закрывать наряды, когда нет объёма работ, потому что нет материалов. Он стал гибким, дипломатичным, но не подхалимом, заискивающим перед начальством, не верящим в честное слово, потому что случалось, подводили и обманывали хорошие знакомые и добрые люди. Не давал невыполнимых обещаний, не врал и не обманывал, как другие, надеясь, что ложь сойдёт с рук, а люди забудут, что обманул. Его зауважали коллеги и рабочие. Постоянно разгружал баржи со стройматериалами в выходные дни. Никогда не сидел в тени, когда другие работали.

Иван научился встречать выговоры стойко и просто, как само собой разумеющееся. А так ли будет встречать рабочие неурядицы милая Аннушка, ведь такая хрупкая и беззащитная. Не сможет дать отпор наглецу. Как защитить от нападок и пустых сплетен, от обмана и сволочизма коллег.

Когда подошли к двери райцентровской больницы, Аня грустно сказала, склонив голову:

– Ваня, что-то домой захотелось. Тебе не хочется? Я хочу маму увидеть. Давно не говорила с ней. …Звонила. Разве по телефону всё скажешь?

– …В пятницу поедем. Машина идёт в Клюквинку. Оденемся потеплее. Комсомольцы едут принимать Ленинский зачёт. Договорился.

– Правда? – обрадовалась Аня, беря Ивана за руку. – Сестёр не видела месяц. Что тогда они? переночевали и уехали.

Грузный главврач встретил Комаровых иронично, без особого внимания; говорил медленно, словно делает одолжение.

– Посмотрю, на какой стадии пищеблок… Я вообще-то не за этим. Знаю, что денег нет. Супругу хочу на работу к вам устроить…

Главврач оживился. …Впился всеми глазами в диплом, уважительно полистал трудовую книжку, улыбаясь, заботливо сказал:

– Повар нужен. Петрову отправили на пенсию. Человека с образованием не можем найти. Зарплата небольшая, но премии могут быть в конце года, – мужчина скривился и помахал рукой, словно отгоняет назойливую муху.

– Это почему так мало? – удивился Иван. – У нас технички больше получают. Пересмотреть нормы и расценки. Это в ваших силах. Повар кормит три раза в сутки почти семьдесят человек и такая оплата.

Аня неодобрительно посмотрела на мужа и встала, готовая идти и варить пищу на пятьсот человек. Деньги её не интересовали. А то, что вставать в пять часов утра и ночью в буран и дождь добираться до кухни её не пугало.

В леспромхозе лесную столовую называли котлопунктом. Необычно. Люди привыкли. Лишь бы пища была на вкуснейшем уровне. Анечка начинала помощником повара. Тётя Таня её учила всему, что умела сама. «Академиев» кулинарных не оканчивала, но умела вкусно варить. Могла приплесневелую колбасу привести в съедобный вид. Экономила продукты и средства., поняв, что такое хозрасчёт и НОТ.

Набрав в лесосеке ягод, варила кисели, и морсы. А деньги, вырученные при этой научной организации труда, оказывались у неё в карманчике белой куртки. Анечка поняла, что тётя Танечка умеет варить щи и кашку. С котлетами и тефтелями не любит возиться. Проще и быстрее нарезать печень или накромсать мясо на гуляш.

Тётитанина заветная бутылочка, согревала сердца и тела проверяющих. Кто намёрзся за день, вышагивая по лесосекам, по тропкам между разделочных эстакад, в ботиночках на рыбьем меху, оценивали заботу тёти Тани, замечали и миленькую помощницу с большими васильковыми глазами и выпуклыми губками.

Один прилётный паренёк из газеты зачастил в леспромхоз. Писал о сплавщиках, о разделочниках, о вальщиках, но не забывал попасть на тот участок, где работала тётя Таня. Начальник лесопункта рекомендовал написать о поварах, предлагал сфотографировать, даже приказывал поварам замереть с половником или миской.

Однажды ехали в одном лесовозе. Это был последний. Начиналась буря. В кабину втиснулось трое, Анечке пришлось сидеть у него на коленях, так как автобус с рабочими рано ушёл, а она должна накормить валочно-трелевочное звено, которое не приехало на обед. Сломался трактор. Паренёк оберегал её на ухабах, чтобы не ударилась о низкий автомобильный потолок. Его внимание и забота ей нравились. ЗИЛ быстро проскакал по расхлябанной лежнёвке пятьдесят километров, а она могла бы ещё ехать в нежной тесноте. Они вышли у гаража. Этот журналист возомнил о себе невесть, что. Галантно пригласил в кино. Отказала. В кино пошла. Он её высмотрел; они долго гуляли по ночному посёлку. Целоваться не умел. Поняла – никто не научил его нужному делу. Иногда вспоминает ту прогулку, но никто не знает о единственной встрече. Да и была ли она? Приснилась.

Случалось, Аня оставалась одна, тогда ей давали помощницу – малоопытную девушку, окончившую курсы поваров. Девчонки показывали класс. Аня приносила из дома банку сметаны, яйца, квашеную капусту и морковь. Лесорубы расхваливали кулинаров, удивлялись, что компот можно пить по три банки – кружки, что печень по-строгановски мягка и её очень много.

– «Тоськи», а почему так вкусно, что и работать не хочется? – спрашивал пожилой пилоправ Кузьмин. Почему Тоськи? Вы забыл киноленту «Девчата»?

– Ты, что не соображаешь? – говорил хохмач и драчун Мишка Бухарев. – Сегодня старшего повара нет. Вот весь сахар девчата в компот кинули, а домой не повезут.

– Я буду жаловаться, – корчил гримасу звеньевой Бориска Грачёв. – Порции большие. Да ещё и пироги. Тут норму не вытянешь. От такой жрачки в сон кидает.

Иван забрал документы со стола, пахнущего хлоркой. Направился к двери, нахлобучивая шапку. Сестру-хозяйку искали недолго. Иван думал, что придётся разговаривать с полной бабушкой, но встретились с девицей со свёкольными пылающими щеками.

– Сейчас отпущу медикаменты, – сказала бархатным воркующим голоском, – тогда покажу пищеблок.

Иван был в этом блоке, когда подыскивали место, где строить типовое здание. Пищу готовили в щитовом доме. Анечка дрожала от нетерпения и желания приступить к работе. Она уже рисовала себе картину, как начнёт готовить здоровую и целебную еду, от которой больные станут поправляться, с большой скоростью. Иван думал, напугать жену тяжёлым трудом.

Большинство окон снизу заколочены досками. На обледенелых ступенях крыльца Комаров поддержал Аню. Тёмный коридор. Оббитая матрацем дверь не подходила к блоку. Иван с трудом открыл её. Сестра – хозяйка споткнулась на обледенелом полу. В мрачной комнате не белили лет пять. Две маломощный лампочки с трудом разгоняли полумрак. Девочка в замурзанном халате, который был белым в эпоху Хамураппи, чистила картошку. Поздоровались.

– Помыть надо, – сказала строго Анечка, вынимая из пакета свою спецовку. Иван удержал её, подошёл к плите, от которой шли тёплые волны.