Стиг Клаэсон - Мы Любим Ингве Фрея

— Он всю жизнь был сапожником?

— Да, он чинил обувь с самого детства. Его отец держал мастерскую, и Густафсон начал работать рано.

— Как же все-таки он сводил концы с концами? — спросила другая дама.

— У сапожника всегда было много работы, — сказал Эриксон. — Сначала он сам делал ботинки и тачал сапоги, но потом и обувь и материал стали другими. Когда появились резиновые сапоги, он сразу потерял много заказов. Но он продолжал чинить обувь, как раньше. Всего несколько лет назад он как-то зимой сшил дамские сапоги. Зимой-то работы мало. Снег не так сильно изнашивает обувь. Еще он чинил и мастерил конскую сбрую, пока лошади в округе не перевелись… Он и волосы людям стриг. Совсем как парикмахер.

Эриксон не знал, зачем он рассказывает обо всем этом. Но ему хотелось как-то защитить сапожника.

— Было время, когда люди не выбрасывали обувь, — добавил он.

— Вы тоже всегда здесь жили? — спросила дама.

— Да. Не так уж много мы повидали.

— Телевидение, наверное, явилось для вас событием?

— Нет.

— Но вы служили срочную службу в армии? — спросил приятель незнакомца.

— Мы не служили. И сапожника и меня освободили от службы из-за того, что мы были единственными кормильцами в семьях. Тогда-то нас было здесь много; Самое большее в одно время здесь жило человек сорок.

— Ой! — удивилась дама.

— Так и было.

— И вы все жили на доход от клочка земли и маленькой мастерской?

— Теперь бы не смогли жить, а тогда жили. Дама задумалась. Потом спросила:

— Вы голодали?

— Нет, — ответил Эриксон, — мы не голодали… Но те, кто жил на хуторе до нас, голодали. Нам рассказывали про голод… Но сами мы не голодали. Эриксон немного помолчал.

— А в городе в то время голодали, — добавил он наконец.

Подъехал на своей машине незнакомец, и сапожник аккуратно связал дорожки в один тюк.

Потом незнакомец налил каждому из стариков по рюмке водки. Сами приезжие выпить не захотели, но приятель незнакомца передумал и сказал, что чокнется со стариками. Густафсон сбегал для него за рюмкой.

Старики стояли, держа каждый свою рюмку, и не знали, что сказать.

— Ваше здоровье! — сказал приятель незнакомца.

— Честь вам и спасибо, — сказал сапожник.

— Честь и спасибо.

Приезжие сели в машину и помахали старикам рукой, в точности как малые дети, когда они уезжают в конце лета из деревни обратно в город.

— Ты, Густафсон, возьми деньги и положи их в ящик к тем остальным. Жалко, что Эман пропустил даровое угощение.

— Хорошо. Но ты знаешь, Эриксон, — осторожно начал сапожник, — когда я бегал за рюмкой в мастерскую, я как раз и думал привести сюда Эмана. Он должен был сидеть у Эльны, он приносил ей яйца. И вот, странное дело, Эльна и Эман сидели в кухне не одни… В кухне еще кто-то сидит и разговаривает с ними. Он, должно быть, вошел в дом с другой стороны, и мы его не за-метили.

Старики помолчали.

— Интересно, — продолжал Густафсон, — это не наш ли памятник старины привел его сюда?.. Говорил я, надо было сорвать этот дурацкий указатель.

— А я уже ничего не понимаю, — сказал Эриксон. — Я во всем этом не понимаю ничего.

— Тут и понимать нечего. Сейчас у всех отпуска. Вот народ и разъезжает на машинах туда-сюда. Сами не знают, куда себя деть. А раз есть памятник старины, чего же на него не взглянуть? Народу интересно.

— Но наши-то люди, — возразил Эриксон, — рабочие с лесопилки и с завода, они же знают, что нет здесь никакого памятника.

— Так они — тоже в отпуску! Гоняют на машинах в других местах. Даже наш почтальон взял отпуск. Вместо него почту развозит другой, временно нанятый… И ни тот ни этот понятия не имеют, есть у нас памятник старины или нет… Да, как ты думаешь, хозяин, сколько лет должно быть настоящему памятнику старины?.. Ну, чтобы все в него поверили?

V

Через служившую парадным входом веранду и при-хожую сапожник и Эриксон прошли на кухню.

В прихожей они на миг остановились. Действительно Эман с кем-то на кухне разговаривал.

Рядом с ним на деревянной скамье сидел худощавый лет тридцати молодой человек. Увидев стариков, он встал и поздоровался с ними за руку.

Он представился как Ниссе — Ниссе Петтерсон из Стокгольма.

На Петтерсоне были светло-коричневые кожаные туфли, узкие черные брюки на красных подтяжках и белая рубашка. На голове у него сидела шляпа. Он не снял ее, когда вошел в дом, не снял и теперь, когда здоровался.

Ниссе Петтерсон зашел, чтобы кое о чем спросить хозяев дома, но Эман сказал ему, что с вопросом, как у него, лучше всего обратиться к сапожнику.

— Я слушаю, — сказал сапожник.

И Петтерсон изложил ему быстрой скороговоркой, что вообще-то он сейчас в отпуске, что ему в принципе не полагается отпуск, но достался по сходной цене жилой автоприцеп, и поэтому он поехал отдыхать.

Хотя возиться с этой колымагой — одно божье наказание, и он готов все бросить ко всем чертям и вернуться домой. Сюда он заехал по ошибке, но уже наделал в своей жизни столько ошибок, что одной больше — другой меньше значения не имеет. Он заметил лесное озеро, съехал на обочину неподалеку от почтового ящика и оставил машину там. У озера было так свежо и приятно, что его, Петтерсона, обуяла вдруг абсолютно сумасшедшая жажда свежего воздуха, и он с удовольствием остался бы там, на берегу, денька на два — на три.

Весь вопрос в том, можно ли ему там остаться?

— А как же, — сказал сапожник. — Нам все равно, мы не против… Да и кто вам может помешать?

— Но мне сдается, — сказал Петтерсон, — что по шоссе проходит трасса трейлеров, развозящих лес. У водителей трейлеров тоже сейчас отпуска? Сейчас вся Швеция в отпуску, но я не знаю, как в этом отношении обстоят дела у водителей трейлеров?.. Если я никому не помешаю там, на шоссе, и никто моего фургона не зацепит, то с удовольствием останусь на несколько дней…

— Со мной еще девушка, — дополнил свою речь Петтерсон. — Ей очень понравились здешние кувшинки. Она от них сделалась совсем ненормальная… Кто-нибудь из вас не проводит меня и не посмотрит, правильно я поставил машину? Я потом отвезу его обратно. Эман сказал, сюда можно проехать.

— Проехать можно, — подтвердил сапожник.

— Или пошли все вместе, я познакомлю вас со своей девушкой. Она не видела настоящего крестьянина даже на открытке. Вы можете оставить вашу даму одну? Он а, кажется, не выходит далеко из дома?

— Да, Эльна далеко не ходит, — сказал сапожник.

— Но вы-то, мужики, пойдете? Только минуту подождите меня. Я слетаю тут, взгляну на памятник старины. Может, его стоит снять? Я фотограф. Мне нужно сфотографировать девицу, что я привез с собой, и хорошо бы найти для этого интересный фон.

— Там все заросло, — поспешил заявить сапожник.

— А вы до сих пор не припасли топора?

— Но, — сказал Эриксон, — на местах, где стоят такие памятники, трогать ничего нельзя.

И сапожнику и Эриксону стало вдруг не хватать воздуха.

Человек в шляпе был опасным типом.

— Кто это вам сказал?

— Так постановило Правление лена, — вяло ответил Эриксон.

— А с каких это пор, — бросил старикам на ходу Петтерсон, — с каких пор Правление лена стало приказывать вольным крестьянам, что им делать и как?

Петтерсон ушел.

— Ты думаешь, он найдет? — спросил сапожник Эмана.

— Я описал ему дорогу.

Эльна взглянула на стариков. Эльна была не очень старая, лет на десять младше сапожника. Она была невысокая и кругленькая, но не особенно сильная. Сильной она была, наверное, в молодости.

Но в ее карих смеющихся глазах до сих пор чувствовалась сила. Эльна была умной.

Хотя плохо слышала.

— Что здесь происходит? — спросила она.

— Это ты сказала, — прокричал ей сапожник, — что нас здесь скоро будут принимать за памятник старины! Вот мы и отыскали кое-что постарше нас!

— Что?

— Камни от дома старого Ингве! — прокричал сапожник.

— Эман рассказал мне, что ты, Эриксон, стал торговать дорожками?

— Это все из-за камней старого Ингве! Старые половики все равно лежат без дела! Люди с ума посходили! У всех отпуска!

— Стыдно и грешно обманывать народ, — сказала Эльна. — Но продай заодно и мои!.. Синтетические дорожки лучше.

— Так мы им и сказали! — прокричал Эриксон. — Но им вроде бы не нравятся синтетические!

— Им нравится старое дерьмо! — прокричал Эман. Неведомо откуда на кухне снова появился Ниссе Петтерсон.

— В озере разрешено рыбачить?

— А кто вам помешает? — сказал сапожник.

— Тогда одолжите мне лопату, я нарою червей. Рыба в озере есть? Впрочем, не все ли равно! Попробую половить, мы же на отдыхе.

— Я вам найду червей, — сказал Эман. — Я знаю примерно, где копать.

— И еще одно. Там, на берегу, есть лодка. Я возьму ее?