Евгений Мин - Ценный подарок (сборник)

— Ну, зачем вы, — застеснялась Нелли, неловко взяв букет.

— Какое там «вы», — засмеялся Игорь, — мы ведь, наверное, ровесники? Впрочем, у женщин возраста не бывает.

Нелли вопросительно посмотрела на мужа.

— Можно, — кивнул Анисим, — мы свои. Давай букет, я его поставлю в вазу.

— Садись, Горя, — все еще неуверенно сказала Нелли, — садись вон туда, а мы рядом с Анисей.

Игорь, не слушая ее, осматривал комнату, пока взгляд его не наткнулся на гитару, висевшую на стене над диваном.

— Инструмент! Давай его сюда, Нелли.

— Она старенькая.

— А ну, быстро!

Держа в руках гитару, Игорь внимательно рассматривал ее. Он взял несколько аккордов.

— Дребезжит, как разбитая телега. Дикари, так обращаться с гитарой. Это же второй инструмент после скрипки.

Он стал настраивать гитару. Нелли с испугом смотрела на него.

— Все, — сказал Игорь. — Это ты ее так истерзала?

— Нет, я не играла, я пела. Мне ее в деревне за успехи в самодеятельности подарили.

— Пела? — как-то по-новому посмотрел на нее Игорь. — Романсы, русские народные?

— Русские.

— Русские? Ты знаешь, Аниська, что такое русская народная песня? Слышал Лидию Русланову? У нее голос, как птица, летит. Спой, Нелли.

Нелли посмотрела на мужа. Он кивнул головой.

— Подожди, Горя, я сейчас, — сказала Нелли.

Она открыла неказистый, дешевый шкаф, вынула оттуда туфли на высоком каблуке и цветастый платок, надела туфли, накинула платок на плечи, высоко подняла голову и встала перед Игорем.

— Что будем петь? — спросил Игорь, подражая известному гитаристу.

— Про степь и ямщика, знаешь?

— Попытаюсь, — иронически улыбнулся Игорь.

Игорь играл. Нелли пела. Анисим смотрел на нее и не верил, что эта красивая, смелая женщина его жена.

Песня кончилась.

— Молодец! — воскликнул Игорь. — Умница, еще одну.

И Нелли повелительно сказала:

— «Валенки»!

Снова Игорь играл, Нелли пела. Анисим с восторгом и страхом смотрел на нее.

Отзвучал последний аккорд.

— Еще, еще! — требовал Игорь.

— Не могу, туфли жмут.

— А ты их долой. Твои ножки во всех видах хороши.

— Брось! — сурово сказал Анисим.

Нелли раскрыла шкаф, спрятала туфли на высоком каблуке, цветастый платок и обулась в тапочки.

— Быстро за стол, ребятки, — сказала она.

За столом сидели долго. Игорь, приученный к общественному питанию, жадно поглощал нехитрые, но вкусные блюда и, только когда насытился, стал говорить:

— Слушай, Аниська, ты же тиран, изверг рода человеческого. Держать под замком такое чудо. У нее талант, голос.

— Не нужно, Горя, — застенчиво улыбалась Нелли. Ей было приятно и стыдно слушать слова Игоря.

Ушел Игорь поздно. Анисим уговаривал его остаться ночевать, а он невесело улыбнулся:

— Нет, Аниська, не буду мешать раю в шалаше. Знаешь, есть такая игра «третий лишний». А ты подумай, Неличка, голос у тебя настоящий.

Дробинцевы остались вдвоем. Нелли сняла свое единственное нарядное платье, распустила прическу, надела короткий ситцевый халат, и Анисим невольно вспомнил слово «ромашка», которым когда-то назвал Игорь его будущую жену.

Любуясь, как красиво и ловко моет Нелли посуду, он спросил:

— Ну, как тебе Игорь?

— Красивый.

— Еще бы, за ним сколько девчонок бегает.

— Бегают, — задумчиво сказала Нелли, — а он один.

— Как это один? Он сам не хочет жениться.

— Да нет, я не об этом. Просто он один.

Анисим не понял ее, но не стал переспрашивать.

На четвертом курсе Игоря исключили из консерватории. Можно подумать, что он сам хотел этого. Он демонстративно не посещал занятия по общественным наукам, считая, что они не нужны музыканту. Исключение Брагина поразило всю консерваторию. Некоторые профессора защищали Игоря, считая эту меру слишком жестокой. Брагин — будущее музыкальной культуры. Но им ничего не удалось сделать.

Пока Игорю разрешили жить в общежитии. Целыми днями он сидел на койке, низко опустив голову. Когда пришел Анисим, Игорь посмотрел на него и сказал:

— Жалеть пришел? Не нуждаюсь.

Анисим молчал.

— Уходи! — вскочил на ноги Игорь. — Никто мне не нужен, не пропаду. В джаз пойду, в пивной играть буду.

Анисим пошел в партком.

Секретарь парткома Дорошенко, аккуратно одетый и гладко причесанный молодой человек, указал Анисиму на стул против своего стола, и Анисим сел на краешек стула.

— Я насчет Брагина, — начал Анисим, но Дорошенко перебил его:

— Знаю, все решено.

Анисим будто не заметил этих слов и стал говорить, почему Игоря нельзя исключать из консерватории, хотя он заслуживает серьезного взыскания.

— Все? — спросил Дорошенко, когда Анисим кончил говорить.

— Все.

— Брагин дружок твой?

— С первого курса.

Дорошенко встал и начал ходить вдоль стола, разъясняя, что дружба должна основываться на идейной близости, и Анисиму, молодому кандидату в члены нашей партии, нужно почитать, как дружили классики марксизма. Он еще сказал, что во время обострившейся классовой борьбы нельзя давать никакой лазейки чуждым элементам. Он говорил долго, но Анисим не слушал его.

Спустя неделю Анисим пошел на прием к первому секретарю райкома. Он решился на этот шаг лишь после того, как вспомнил слова отца: «Если у тебя серьезное общественное дело, иди к большому начальству».

Секретарь, пожилой, с толстым шрамом через правую щеку, с медалью «За оборону Ленинграда», усадил Анисима на стул против своего стола. Анисим уселся, стараясь держаться как можно прямее.

— Что тянешься? — спросил секретарь. — Медали у нас с тобой одинаковые. Кем был, солдатом?

— Нет, — стеснительно сказал Анисим, — музыкант.

— Музыка тоже нужна, с ней воевать легче.

— А вы в каком звании были, — решился спросить Анисим, — майор?

— Высоко метнул, всего старшиной.

— Старшина — это опора.

— Опора, — засмеялся секретарь и спросил: — Ты в какой армии служил?

— В пятьдесят второй.

— А я в сорок второй. Выходит, рядом стояли. Могли встретиться. Ну, ладно, хватит болтать. Объясни, по какому делу.

Анисим стал говорить быстро. Он хотел рассказать обо всем и боялся отнимать время у секретаря райкома. Тот ничего не записывал в большом блокноте, лежавшем перед ним, и только останавливал Анисима:

— Не строчи как пулемет. Почему он не посещал общественные дисциплины?

— Скучно ему было там.

— А тебе?

— И мне тоже.

— Зачем же ты ходил?

— Сказали — надо, я и ходил. У нас дома всегда порядок был.

Затем секретарь спросил, почему он называет Игоря талантом.

— Это сразу видно, это вам у нас каждый скажет. Нельзя его исключать!

Секретарь посмотрел на ручные часы:

— Иди, в общем, разберемся.

Анисим ушел и думал, что, наверное, ничего не получится.

Игоря Брагина восстановили в консерватории. В середине пятого курса его послали на международный конкурс скрипачей.

— Станет знаменитым, забудет, — сказала Нелли.

— Он не такой.

На конкурсе Игорь Брагин получил первую премию и прислал Дробинцевым телеграмму: «Жив. Ждите. Игорь Брагин».

— Мог бы просто подписаться «Горя», — сказала Нелли Анисиму.

— Нельзя, международная.

Вскоре пришла еще одна телеграмма: «Буду двадцать пятого, двадцать третьим, вагон шестой. Брагин».

У Анисима в этот вечер не было концерта. Нелли отпросилась с курсов бухгалтеров, где она теперь училась.

— Прическу будешь делать? — спросил Анисим.

— Нет, зачем?

Цветы купили на Кузнечном, последний букет хризантем.

Дробинцевы чуть не опоздали к приходу поезда. На том месте, где должен был остановиться шестой вагон, собрались встречавшие. В первом ряду стоял Дорошенко.

Подошел поезд. Игорь, такой красивый и счастливый, каким Нелли не видела его никогда, легко соскочил на платформу. Встречавшие окружили его. Нелли и Анисим стояли в стороне. Игорь, возвышавшийся над всеми, увидел их и, расчищая путь, бросился к ним.

— Тебе! — протянула ему букет Нелли.

— Оля-ля-ля! — пропел он. — Хризантемы мои любимые цветы! — восклицал он и стал целовать Нелли. Ей было радостно и стыдно.

Увидев, что толпа встречавших приближается, Игорь крикнул:

— Бегом!

Подхватив Нелли под руку, он потащил ее к остановке такси. Анисим едва успевал за ними.

В машине Нелли сидела рядом с Игорем. Ей невольно передавалось его счастье, будто она сама получила премию.

Дома у Дробинцевых, небрежно сбросив пальто на диван, Игорь осматривался вокруг, словно не был здесь много лет.

— Здорово у вас, ребята. Знаешь, Аниська, слава хорошо, а дома лучше. Нет, честное слово, мне никого не нужно, кроме тебя, Неличка, и тебя, Аниська. А у вас все по-прежнему. Стоп! Где инструмент?