Тама Яновиц - На прибрежье Гитчи-Гюми
– А как выглядит укус?
– Небольшое красное пятнышко, – сказал он. – Я смог его только в зеркало разглядеть. Мне немного неловко об этом говорить.
– Может быть, вы хотите, чтобы я его осмотрела?
– Я не чувствую никаких признаков болезни, – сказал он.
– Вы их и не почувствуете. Так всегда бывает. Это совсем не то, что укус «черной вдовы». Эти пауки здесь тоже водятся.
– Вы шутите?
– Нет, – ответила я. – Но укус «черной вдовы» вы определите сразу.
– А они какие?
– Вы не читаете «Ридерз дайджест»?
– Нет, – сказал он.
– Там была любопытная статья. Можете ее посмотреть. В библиотеке есть хорошая подборка «Ридерз дайджест» и много адаптированных книжек. Из них я и черпаю свои знания.
– Он называется паук-отшельник?
– Коричневый паук-отшельник, – поправила я. – В Нокомисе они укусили несколько человек. Это был кошмар.
– Расскажите поподробнее, – попросил он.
– Ладно. – Тяжело вздохнув, я закрыла «Энциклопедию птицеводства». Заметив, что Мариэтта смотрит на нас из противоположного угла зала, я встала. – Давайте выйдем, чтобы никому не мешать. Библиотекарша на нас уже косится.
Он послушно последовал за мной. Проходя мимо Мариэтты, я довольно ухмыльнулась.
Мы вышли из подъезда. Внезапно похолодало и подул пронизывающий ветер. Англичанин поежился И натянуто улыбнулся.
– Немного прохладно для страусов, вам не кажется?
– Что? – переспросила я.
Он достал серебряную коробочку с табаком и начал скручивать сигарету.
– Как вас зовут? – спросила я.
– О, простите! Меня зовут Саймон Холкетт.
– А меня – Мод.
– А дальше как?
– Мод Сливенович. Я ношу фамилию матери. Скажите, как, по-вашему, мог Господь населить землю живыми существами, не дав им возможности наслаждаться жизнью? Медузы, актинии, даже амебы – вполне возможно, они получают от жизни гораздо больше удовольствий, чем мы.
– Я мало сведущ в этих вопросах. – Он вздохнул и, достав золотую зажигалку, попробовал закурить. На ветру это у него получилось не сразу. – Видите ли, дело в том, – сказал он наконец, – что, поговорив с вами, я вспомнил: когда вылетели пробки, я как раз находился в подвале. А позже я нащупал некое уплотнение, которое смог разглядеть только в зеркало. Возможно, конечно, это попросту папула.
– Попросту – что?
– Папула. Ну, нарыв, прыщ.
– Возможно. – В слове «прыщ» есть что-то противное. Скажешь – и только хуже делается. Говорили бы вместо него что-нибудь благозвучное – «артишок», например. – Это может быть и какой-то дефект кожи, впрочем, есть вероятность, что это укус одного из упомянутых мной пауков, – сказала я. – Это бывает так: паук тебя кусает, а ты и не чувствуешь. Один водопроводчик – так тот вообще ничего не заметил. На такие вещи внимания не обращаешь: то ли тебя укусили, то ли просто укололся – мало ли что бывает. Помню, как-то раз моя мама решила провернуть одну аферу. Короче, она нашла способ, как нам всем почти за бесплатно эмигрировать в Австралию. Нас у нее тогда было всего четверо. Мы довольно скоро вернулись. Так вот, я помню, как мы жили в одной дыре, которая у них называлась отелем, и я всю ночь чесалась, как сумасшедшая. Оказалось, там были клопы! А днем я о них даже не вспоминала.
Саймон сосредоточенно затянулся. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то сам себе скручивал сигареты.
– А что случилось с водопроводчиком? – спросил он.
– Он зашел проверить унитаз, – сказала я. – Это было сто лет назад, когда никто и не подозревал, что в нашей местности водятся коричневые пауки-отшельники. Зашел, да так и остался на два года. Тогда мы еще жили не в трейлере. Так вот, примерно за полгода до того он наклонился над унитазом – а он вечно наклонялся над унитазами – и почувствовал, что кто-то кусает его в лоб, но тогда он на это никакого внимания не обратил. Увы, у этого водопроводчика были проблемы со спиртным. Тогда-то наша мамочка и приобрела свои дурные привычки.
– Так дальше с ним что было?
– Сначала появилось красное пятнышко. Оно никак не проходило и постепенно превратилось в огромную гноеточивую язву. – Я взглянула на Саймона – заметил ли он, что я ввернула такое слово, как «гноеточивая». Он настолько сосредоточенно на меня смотрел, что даже забыл донести сигарету до своих коралловых уст. – А вы лорд? – спросила я.
– Что?
– Лорд, – повторила я. – Вы случайно не лорд?
Он покраснел и снова стал возиться с сигаретой, пытаясь заново ее зажечь.
– Я… ну, в общем… По-моему, это к делу не относится.
– Ага! Значит, вы действительно лорд!
– Ничего это не значит, – сказал он.
– Но вы таки лорд.
– Фактически да. Только мне бы не хотелось…
– Круто, – сказала я. – Никогда не видела настоящего лорда. Ой! Будьте добры, прижмитесь к стене. Скорее!
– Простите, а зачем мне прижиматься к стене?
– Там на лестнице моя сестра. Похоже, она меня ищет. Она ненормальная. Если попытается с вами заговорить, не обращайте на нее внимания. Увы, у нее серьезные проблемы с психикой. – Мое поведение его явно озадачило, но едва Мариэтта вернулась в здание, я перестала вдавливать его в стену. – Настоящий лорд! – повторила я. – Знаете, я думала, они бывают только в книжках. В английских романах про людей, которые давным-давно умерли. На самом деле я никогда раньше не встречала англичан. Австралийцев, правда, видела. Это почти одно и то же, да? Ну, вы понимаете: «Эй, малый, стреножь-ка вон того кенгуру!», и все такое. – Я ему по-дружески подмигнула. Саймон побледнел, что ему было очень к лицу и привело меня в восторг – я никогда раньше не видела, как люди бледнеют, разве что читала об этом в тех же романах про давно умерших англичан. – Впрочем, я тогда была совсем маленькой и мало что помню. Итак, вы – настоящий лорд!
– Прошу вас, вернемся к укусам пауков, – сказал он, но мне показалось, что в глубине души он рад тому, что я раскрыла тайну его происхождения.
– Так вот, гноеточивая язва водопроводчика никак не заживала, – продолжила я. – Никому не говорите, но у нас, детей, эта мамина пассия – водопроводчик с гноеточивой язвой – честно говоря, вызывала отвращение.
– Он еще и пил, – напомнил Саймон.
– К чему осуждать ближних? – сказала я. – Короче, эта язва все сочилась и сочилась гноем. Необходимо было что-то предпринять. Ни один врач не мог сказать, что с водопроводчиком. Впрочем, и водопроводчик был из тех, кто никогда не может сказать, что с водопроводом. Но это к делу не относится. Видите ли, я тогда была слишком мала, чтобы запомнить все в подробностях, поэтому кое в чем вынуждена импровизировать.
– Так дальше что с ним было?
– Язву, естественно, пришлось вычистить, но к тому моменту нагноение настолько разрослось, что без пластической операции было не обойтись. Водопроводчик воспользовался этим, чтобы за счет страховой компании заодно укоротить себе нос, о чем он давно мечтал, но что обычно относится к разряду косметических операций и страховкой не покрывается. Я уж забыла, как все вышло, кажется, один из пациентов больницы в детстве коллекционировал арахнов, то есть пауков, и сразу определил, в чем дело. Видите ли, сам по себе укус паука довольно безвреден, но яд проникает в нервную систему, отравляя все на своем пути.
– Кошмар какой! – сказал Саймон.
– С тех пор эти пауки страшно расплодились. Была еще одна женщина, ее паук укусил в ногу, но она не поняла, что именно произошло, и все удивлялась, почему ранка становится все хуже. Врач прописал ей мазь с антибиотиком, но укус не прошел. Нагноение распространилось по всей ноге, и, когда вмешались хирурги, ногу пришлось отрезать до середины голени – началась гангрена.
– А эта женщина… она тоже была вашей знакомой?
– Нет. Я о ней читала в «Ридерз дайджест».
– О, господи… Пожалуй, все-таки следует обратиться к врачу, – сказал Саймон.
– Даже сейчас многим врачам ничего не известно об этом коварном заболевании, – сказала я. – Так что вы обязательно все расскажите, и что нагноения боитесь, тоже, иначе они решат, что это блошиный укус. Можно задать вам один вопрос?
– Да, – сказал Саймон.
– На ваш взгляд, кто привлекательнее – я или моя сестра?
– Я как раз собирался сказать… – начал Саймон, и по лицу его пробежала тень тревоги. Но договорить он не успел, поскольку дверь библиотеки отворилась.
– Прижмитесь к стене, скорее! – велела я.
– Зачем? – спросил Саймон.
– Это моя сестра, Мариэтта. Жуткая интриганка.
Но это оказался всего лишь мой брат Леопольд. У него из носа ручьем текла кровь. Он зажал его ладонью, но кровь все равно капала на ступени.
– Леопольд! Что с тобой? – Я отвела его руку от носа, и зря.
– Господи боже ты мой! – сказал Саймон.
– Стэнли Брукс заехал мне по носу в детском зале, – сказал он, рыдая. – Библиотекарша велела мне идти капать кровью на улицу.
– Наверно, она не хотела, чтобы ты залил кровью те несколько книг, которые у них еще остались, – сказала я, шаря по карманам. – Сколько раз я тебе говорила, не связывайся с себе подобными!