Бен Элтон - Всё возможно, детка
Дорогой дневник.
У нас опять не получилось. Твою мать. Люси говорит, что Шейла слышала какого-то там эксперта в шоу Опры, так вот он считает, что в моей ситуации не следует употреблять такие слова. Я имею в виду «не получилось», а не «твою мать». Если я правильно понял, слова типа «не получилось» заключают в себе оценочное суждение. Если мы говорим «у нас не получилось», это означает, что отчасти виноваты мы сами, а это, конечно же, не так. Люси прочла, если не ошибаюсь, восемь с половиной миллионов книг по теме деторождения и бесплодия. В большинстве случаев они противоречат друг другу абсолютно во всем. А если в чем-то их авторы и сходятся, то только в единогласном утверждении, что положительный настрой во всем этом деле имеет ключевое значение.
С другой стороны… да пошло оно все на хрен. Ну, не получилось у нас, и все тут. Люси опять мается со своими месячными. На кой, спрашивается, черт было мучиться, устраивая себе этот Месячник Воздержания? Люси забралась в постель, выключила в спальне свет, и теперь оттуда доносятся только ее стоны и причитания. Я просто уверен, что истинная причина ее страстного желания обзавестись потомством заключается в избавлении от этих страданий хотя бы на девять месяцев. Ей ведь в эти дни не на шутку хреново. Она утверждает, что мне никогда не понять, насколько ей в это время плохо. Кое-какое представление о ее состоянии я могу получить, утверждает Люси, вообразив, что мне влетают веслом по яйцам, и не один раз, а методично двое суток без перерыва. Мне такое даже представить страшно. И смущает меня в этом сравнении только одно: откуда ей самой знать, каково это, веслом по яйцам?
В такие дни я просто места себе не нахожу, не зная, как облегчить страдания Люси. Я чувствую себя абсолютно бессильным. Ничего себе словечко ввернул! Но ты же понимаешь, дорогой дневник, что я имел в виду. Не в том смысле бессильным, а в том… в другом… в общем, ты меня понимаешь… Какого черта, у меня, кажется, скоро совсем крыша съедет. Никто этот идиотский дневник все равно читать не будет, так нет же: я уже начинаю обращаться в нем сам к себе в третьем лице. Вот так люди с катушек и слетают. Нет, надо брать себя в руки.
В общем, как я уже отметил, в эти дни я чувствую себя абсолютно бесполезным. Я лишь со стороны наблюдаю за мучениями Люси и действительно понятия не имею, что с ней творится. Я знаю лишь, что в такие дни живот у нее надувается как футбольный мяч, и это вдвойне обидно, потому что выглядит при этом Люси как беременная. По- моему, всем мальчикам лет примерно в одиннадцать нужно организовывать специальные уроки, на которых им объясняли бы, что такое менструации и что в эти дни происходит с женщинами. По крайней мере, когда я учился в школе, нам об этом никто ничего не говорил. Чует мое сердце, что и сейчас дело обстоит примерно так же. А ведь подростки, они такие: чем старше становятся, тем меньше любят задавать вопросы. Нет, кое-что мне, конечно, известно, но информацию обо всяких деталях приходится выуживать по крупицам из телевизионной рекламы тампонов и прокладок. Это дело, естественно, путает все карты. В рекламе используется особый кодовый язык и выражения вроде «защищенности», «свободы» и «постоянного ощущения свежести». Ко всему приплетаются какие-то крылышки, ручьем льется синяя кровь, и в итоге остаешься в полном неведении, что же на самом деле происходит в «критические дни».
Дорогая Пенни.
Сегодня я чувствую себя лучше, по крайней мере физически. Морально - по-прежнему хуже не куда. Горькая и жестокая правда состоит в том, что это уже шестьдесят первые месячные с тех пор, как мы с Сэмом решили завести ребенка. Итак, мы имеем пять лет и один месяц. Кроме того, если хорошенько задуматься, то и задолго до этого мы были в сексе не слишком-то осторожны. Если честно, то примерно с год мы использовали в качестве предохранения прерванный половой акт. Мне ведь уже тогда хотелось ребенка, и я ничего не имела бы против, если бы вдруг в один прекрасный день (то есть, конечно, ночь) Сэм не сдержался бы и вышел из меня слишком поздно. Это теперь я знаю, что мы зря переживали и трепали ему нервы. Он мог торчать во мне сколько угодно, хоть до самого Нового года. Единственным последствием этого было бы полное отсутствие последствий.
В общем, пора набраться мужества и посмотреть правде в глаза. Да, я дура несчастная и невезучая. Я бесплодна. Моя матка никогда не станет местом зарождения новой жизни.
Ну вот, признание сделано. Как я себя при этом чувствую? Да какая разница. Конечно, паршиво. С другой стороны, какой был бы толк от этого дневника, если бы я не смогла быть абсолютно честной даже перед самой собой? Извини меня, Пенни, вынуждена прерваться. Пошла за носовым платком.
Ну вот, я проревелась и снова пишу тебе, Пенни. Извини, что заставила тебя ждать. Чтобы побыстрее избавиться от переживаний по поводу личных неприятностей, я пыталась заставить себя думать о нищих и бездомных, о голодающих детях Африки, но это не слишком срабатывает. Пришлось дожидаться, пока слезы сами собой начнут наворачиваться мне на глаза. Ты не волнуйся,. я не собираюсь падать в обморок или хвататься за сердце. У меня все под контролем. Просто, понимаешь, иногда такая тоска находит…
И знаешь, не нужно мне рассказывать все эти трогательные истории о разных женщинах, которые ждали ребенка гораздо больше пяти лет и одного месяца (на самом деле шести лет и одного месяца, если считать год сомнительной контрацепции), а потом внезапно начинали метать икру, как рыбы. Я уже этих историй наслушалась выше крыши. Уверяю тебя, Пенни, я знаю все эти сказки. Я могу сама их тебе рассказывать. Например, одну абсолютно достоверную историю о паре, которая уже совсем отчаялась, а потом у нее родилось восемь детей за неделю!
«Я знаю людей, которые ждали десятилетиями!» - слышу я сочувственные высказывания.
«Это еще что! Вот моя троюродная бабушка родила первенца спустя три года после смерти. А умерла она, между прочим, от старости, когда ей уже за сто перевалило! Была она похожа на засушенную тысячелетнюю мумию, сухую, как забытый на грядке под солнцем помидор. Но самое удивительное во всей этой истории, что яйца ее мужу оторвало еще во время Крымской войны. При этом стоило им начать строгать детей, как прервать это дело они уже не смогли. Так бабуля нарожала столько крепеньких и здоровеньких ребятишек, что их хватило на футбольную и волейбольную команды, плюс две группы поддержки!!»
Абсолютно все это я уже слышала.
Мама утверждает, причем на полном серьезе, что все дело в моем настрое. Все они так говорят. Они считают, что я излишне озабочена своей карьерой и работой. Почему-то никто не задумывается, какой такой, блин, карьерой я озабочена? Ха! Ха-ха-ха! Вот насмешили-то. Никакой карьеры у меня как не было, так и нет. Я ведь даже не театральный агент, я ассистент театрального агента в актерском агентстве. Мелкая торговля за грошовые гонорары при очередном показе по какому-нибудь кабельному каналу старых эпизодов «Изумрудной фермы» (тех, древних, когда этот сериал еще назывался «Изумрудной фермой») - это вовсе не то, что можно назвать карьерой.
Мелинда говорит, что я должна просто успокоиться и расслабиться. Все так говорят! Именно это говорят абсолютно все и чаще всего. Они говорят: «Успокойся, расслабься, выкинь все это из головы, и как только ты об этом позабудешь, все произойдет само собой». Им непонятно, что расслабиться в моем состоянии невозможно. Какая там к чертовой матери релаксация, когда внутренние часы твоего тела отстукивают каждое уходящее мгновение с грохотом в пять миллионов децибел, а твои яйцеклетки с каждым днем все больше и больше усыхают и стареют.
Сегодня к нам в гости заглянули Мелинда и Джордж. Очень мило с их стороны было привести с собой маленького Катберта. Я была очень рада. Мне, конечно, страшно хреново, но не настолько, чтобы я не могла порадоваться за своих друзей и их малыша. Сэм по-прежнему за глаза (родителей) называет Катберта «Старым членом», отчего мне становится просто смешно. Он ведь такой хорошенький (я имею в виду Катберта, а не Сэма)! Когда мне позволили подержать его на руках, я его чуть не съела от восторга. Какая же я несчастная! Надо же дожить до такого… Говоря Мелинде и Джорджу о том, какой у них замечательный малыш, я повторяла про себя одно и то же: «Ну почему он не мой? Хочу такого же».
Дорогой Сэм.
Вроде бы «Старый член» стал выглядеть чуть поприличнее. Впрочем, определенно утверждать это я бы не решился. При взгляде на него мне больше не хочется спрятаться где-нибудь за диваном, словно при виде монстра из «Доктора Кто», но, в конце концов, я мог просто к нему привыкнуть. По-человечески я с большой радостью заметил, что Джорджа тоже перестали терзать чудовищные сомнения и светившая Катберту перспектива оказаться в один прекрасный день в качестве подкидыша под дверью полицейского участка, кажется, отошла на второй план. Джордж твердо уразумел, что из этого парня вряд ли получится всемирно известный манекенщик, но что касается работы где-нибудь на радио или, например, в Сити, то ради этого Джордж готов приложить все свои отцовские усилия. Хочу ему посоветовать при первой же возможности отдать мальчишку в секцию бокса. Чем раньше, тем лучше. Может, из него выйдет толк на профессиональном ринге. По крайней мере, переживать за изуродованную физиономию сыночка родителям Катберта не придется - хуже она не станет.