Бернар Клавель - Гром небесный

Выходя из комнаты, Мария сказала, чтобы я не опаздывала, так как «этот месье» может прийти с минуты на минуту. Когда она произнесла «этот месье», я чуть не расхохоталась. Думаю, она не совсем представляла себе, кем приходится мне Марсель. Должно быть, она наивно полагала, что Марсель доводится мне кем-то вроде жениха, которого я не хочу видеть, потому что он мне не подходит.

Я ощущала, как солнце заполняло своим теплом мою постель, и, не желая лениться, очень быстро поднялась.

Мой завтрак на кухне был уже готов. Я поела и пошла во двор, где работал Леандр. Он вытащил топор и четыре куска железа и начал колоть сложенные под навесом риги брёвна. Я удивилась, не увидев собак, и он объяснил мне, что хочет побеседовать с Марселем надлежащим образом, и лучше, чтобы его ничего не отвлекало.

— В любом случае, — добавил он, — если он придёт не один, и они станут угрожать, Мария откроет ригу и выпустит собак.

Затем он громко расхохотался, сжав рукоять топора.

Всё это — колка дров, натянутый смех, собаки, которых Мария в любую минуту была готова натравить на моих обидчиков — немного походило на постановку театральной сцены. Но я доверяла Брассаку. И если подумать, мне даже не нужно было заботиться о том, как себя вести. Главное — чтобы Марсель всё понял.

Брассак снова принялся за работу. Он так ловко управлялся со своим топором, что напоминал артиста в цирке. Правда, когда он колол дрова, его зрителями обычно были только собаки. Но, возможно, он делал это просто, чтобы доставить удовольствие тому, кто на него смотрел. Я долго наблюдала за его работой и должна была признать, что в тот момент он был по-настоящему красив.

Потом я вернулась в кухню. Мария чистила овощи для супа к обеду. Я села напротив неё и стала ей помогать. Временами мы смотрели друг на друга, и Мария улыбалась. Её улыбка была мимолётной, но я знала, что она означала. Она означала, что Мария меня полюбила. Я тоже улыбалась ей в ответ, чтобы показать, что я не боюсь.

Было около 11 часов, когда вдруг залаяли собаки. Тогда Леандр положил топор на землю и, подойдя к риге, велел им молчать.

К холму приближался автомобиль. Теперь, когда топор больше не стучал, я ясно услышала шум мотора.

Мария перестала чистить овощи, и я увидела, как дрожит в её руке нож. Я снова улыбнулась, пытаясь сохранять спокойствие.

Автомобиль очень быстро взобрался на плато, и мы услыхали, как он остановился у дороги. Я подошла к двери, но из дома дорогу не было видно — её закрывали каштаны. Брассак велел мне идти к Марии, а сам остался стоять посреди двора, опираясь на рукоять топора. Он немного запыхался, и его волосатая грудь под распахнутой рубашкой вздымалась чаще обычного. Вид у него, однако, был очень спокойный, а на губах блуждала улыбка.

Я вернулась к Марии. Она оставила нож и положила обе руки на стол. Они дрожали. А у меня кровь стучала в висках, хотя мне и не было страшно. Несколько минут всё было тихо. Собаки уже не лаяли, но одна их них громко ворчала, и Брассак приказал ей замолчать. Потом я услышала шаги на тропинке, и почти сразу же, как Брассак сказал своим самым высоким театральным голосом:

— Здравствуй, Марсель. — При этом он произнёс его имя как «Марсээль». — Ну как? Легко ты меня нашёл?

— Да, я спросил внизу. — Голос Марселя был очень спокойным. Я притихла, и услышала, как он добавил: — Привет, Брассак. Как дела?

— Неплохо… Знаешь… Это так любезно, что ты приехал меня навестить!

Голос Марселя изменился. Он стал жестчё, когда Марсель ответил, что приехал не с визитом, а за своей женщиной.

Брассак засмеялся.

— За своей женщиной? Я так понимаю, ты говоришь о Симоне.

— Да. Она здесь?

Я поняла, что он очень взвинчен и с трудом сдерживается. Леандр сказал, что я здесь, и пригласил Марселя зайти в дом пропустить по стаканчику. Они пересекли двор, Марсель зашёл первым, за ним Леандр — он был выше его больше, чем на голову.

Я поднялась и поздоровалась с Марселем, протянув ему руку. Он лишь усмехнулся и спросил, хорошо ли я отдохнула и провела свои каникулы. Я просто ответила «да». Тогда он процедил сквозь зубы:

— Что ж, тем лучше, но каникулы кончились, пора возвращаться.

Я хотела было ответить, но тут Леандр спросил Марселя, что он будет пить. Я видела, что Марсель едва сдерживается.

— Стакан вина, только по-быстрому. Я спешу.

Пока Мария ходила за двумя стаканами и наполняла их красным вином (при этом она ужасно дрожала), Брассак пригласил Марселя сесть. Тот ответил, что слишком спешит. Брассак удивился и спросил, неужели у него так много работы. Но Марсель не отреагировал. Он открыл рот только, чтобы велеть мне обуться и взять своё манто. Я села на стул и ответила:

— И не подумаю — я остаюсь здесь.

Я сама удивилась той лёгкости, с какой я произнесла эти слова. Они пришли сами собой, и я их заранее не обдумывала.

Тут-то Марсель и взорвался. Он почти позеленел и стал кричать, что эта шутка длилась слишком долго, и он ещё посмотрит, кто из нас двоих будет командовать — он или я. Леандр, который в это время пил своё вино, поставил стакан на стол и неторопливо подошёл к Марселю. Он положил свою огромную ручищу ему на плечо и сказал:

— Тише, малыш. Здесь не орут, здесь разговаривают.

Марсель сжал кулаки. Подбородок его дрожал. Некоторое время он смотрел на Брассака, прикидывая, насколько опасен противник, а потом резко повернулся и подбежал к двери. На пороге он остановился только, чтобы крикнуть:

— Если ты хочешь пользоваться её услугами постоянно, Брассак, надо договориться о цене. Я даю тебе время подумать до завтра.

Пока он убегал, Леандр вышел за ним и как можно громче крикнул ему вдогонку:

— Приготовь её чемодан, я заберу его на днях.

После чего он вернулся, помирая со смеху. Его хохот наполнял всю кухню. Брассак одним махом осушил свой стакан, взял нетронутый стакан Марселя и выпил его, ворча, что больше никогда не предложит выпить такому ублюдку. Я не знала, что делать. Но когда он взглянул на меня, я почувствовала, что должна подойти к нему и поблагодарить.

Но вдруг все собаки разом залились громким лаем, и мы все трое бросились к двери.

Марсель возвращался обратно, но на это раз в сопровождении своих троих друзей. Потом всё произошло очень быстро. В три прыжка Леандр достиг дровяного склада. Увидев, что Мария спасается в глубине кухни, я побежала к воротам риги. Убедившись, что мне её не за что не отпереть, я обернулась — Леандр шёл им навстречу. В левой руке он держал топор, а в правой — железный брусок. Он встал на тропинку и крикнул:

— Первый, кто сдвинется с места, крепко получит!

Все остановились, кроме одного широкоплечего коротышки, единственного из этой компании, кого я не знала. Я смотрела на него и в то же время хорошо видела Леандра. Он поднял правую руку, а потом отпустил. Коротышка прыгнул на него, и брусок ударился о камни, в том месте, где только что были его ноги. Отскочив, брусок задел ногу громилы Гастона, который находился справа от Марселя.

— Мерзавец! — заорал он, и, как по команде, все четверо погнались за Леандром. Тогда я, не колеблясь, накинулась на ворота, изо всех сил пытаясь поднять засов. Наконец, он поддался, и, настежь распахнув ворота, я закричала собакам:

— Фас… Фас… Фас[12]…!

Но, думаю, это было ни к чему. Они уже выскочили все пятеро, включая Боба и Брута. Мужчины в нерешительности остановились, и, развернувшись, побежали со всех ног назад. Брассак резко крикнул, и собаки застопорили около тропинки, подняв облако пыли, заискрившейся на солнце. Пока собаки возвращались в Брассаку, из кухни Мария вышла. Она была страшно бледной, но, глядя на неё, нельзя было удержаться от смеха — в руках она держала наготове ружьё Леандра. Когда тот обернулся и увидел свою жену с ружьём наперевес, он зашёлся своим самым громогласным смехом. Забрав у неё ружьё, он зарядил его вхолостую и два раза выстрелил в воздух.

Выстрелы отозвались в долине, от одного холма до другого, в то время как шум мотора всё удалялся.

Ни слова не говоря, мы слушали, как уезжает машина. Леандр опирался на своё ружьё, я гладила собравшихся вокруг меня собак.

Больше я не боялась. Думаю, даже если бы началась драка, я бы не спаслась. Когда мы вернулись на кухню, мои ноги начали дрожать, и мне пришлось сесть. Мария же напротив уже успокоилась. Она подошла ко мне и, секунду поколебавшись, крепко поцеловала меня в обе щеки. Я почувствовала, что снова могу заплакать, и поднялась. Брассак стоял около стола. Казалось, он был раздосадован. Он раскачивался на месте, опустив руки. Тогда я подошла к нему и обняла. Я хотела что-нибудь сказать, но не могла, да и слова тогда как будто были не нужны.

9

Остаток дня прошёл незаметно. После обеда мы втроём отправились за кукурузой. Когда мы вернулись, я решила поджарить один кукурузный початок на огне. Он был слишком перезрелым, чтобы лопнуть, и у меня ничего не получилось, но я всё равно была счастлива, потому что эта забава вернула меня к моему детству. Мария тоже выглядела счастливой, и Брассак смеялся, называя нас девчонками. Все собаки были тут, вокруг печи, пламя которой поднималось очень высоко. Из-за дыма мы оставили дверь и окно открытыми. Было темно, и над долиной уже почти нависла ночь. Какое-то время я думала, что абсолютно счастлива. И в тот момент мне впервые пришло в голову, что я могу остаться здесь жить навсегда, с Марией, Леандром и их собаками.