Джеффри Арчер - Короче говоря
Тимоти заметно волновался и нервно постукивал ногой, сидя на краю кровати.
— Дядя Корнелиус, — начал он, опустив голову, — как вам известно, я получил письмо от мистера Винсента и подумал, что должен прийти и объяснить вам лично, что у меня просто нет тысячи фунтов, поэтому сейчас я не могу вернуть вам долг.
Корнелиус был разочарован. Он надеялся, что хотя бы один член семьи…
— Однако, — продолжал молодой человек, доставая из внутреннего кармана пиджака длинный тонкий конверт, — когда мне исполнился двадцать один год, отец подарил мне на день рождения один процент акций компании. Наверняка они стоят не меньше тысячи фунтов. И я подумал, может, вы согласитесь принять их в счёт уплаты моего долга — то есть пока я не смогу выкупить их обратно?
Корнелиусу стало стыдно, что он усомнился в своём племяннике. Он хотел извиниться, но понимал, что этого делать нельзя, иначе его карточный домик рассыплется раньше времени. Он взял эту «вдовью лепту» и поблагодарил Тимоти.
— Я понимаю, какая это для тебя жертва, — сказал Корнелиус. — Я помню, сколько раз ты мне говорил, что мечтаешь возглавить компанию, когда твой отец уйдёт на покой, расширить её, открыть новые горизонты, о которых твой отец отказывается даже думать.
— Вряд ли он когда-нибудь уйдёт, — вздохнул Тимоти. — Но я накопил большой опыт, работая в Лондоне, и надеюсь, что он увидит во мне достойную кандидатуру на должность управляющего, когда мистер Леонард уйдёт на пенсию в конце года.
— Боюсь, твои шансы резко упадут, когда отец узнает, что ты отдал один процент акций компании своему обанкротившемуся дяде.
— Мои проблемы не идут ни в какое сравнение с вашими, дядя. Жаль только, что я не могу отдать вам деньги прямо сейчас. Могу я ещё что-нибудь для вас сделать, пока я не ушёл?
— Да, Тимоти, — кивнул Корнелиус, возвращаясь к своему сценарию. — Твоя мать посоветовала прочитать роман, и он мне очень понравился. Но глаза что-то стали быстро уставать. И я подумал, может быть, ты окажешь мне любезность и почитаешь немного вслух. Я отметил, где остановился.
— Я помню, как вы читали мне, когда я был маленьким, — сказал Тимоти. — «Просто Уильям» и «Ласточки и Амазонки», — добавил он и открыл книгу.
Прочитав страниц двадцать, Тимоти внезапно замолчал и поднял голову.
— На странице четыреста пятьдесят лежит автобусный билет. Оставить его здесь, дядя?
— Да, оставь, пожалуйста, — ответил Корнелиус. — Он служит мне напоминанием. — После небольшой паузы он добавил: — Прости меня, но я немного устал.
Тимоти встал.
— Я скоро приду опять и дочитаю последние страницы.
— Не беспокойся, я сам справлюсь.
— Нет, я, пожалуй, приду, дядя, иначе я так и не узнаю, кто из них станет премьер-министром.
Вторая порция писем, которые Фрэнк Винсент разослал в следующую пятницу, вызвала новый шквал звонков.
— Кажется, я не совсем понимаю, что это значит, — заявила Маргарет. Она впервые говорила с братом после встречи у него дома две недели назад.
— Это значит именно то, что там написано, дорогая, — невозмутимо ответил Корнелиус. — Все мои вещи пойдут с молотка, но тем, кого я считаю дорогими и близкими, позволено выбрать один предмет, который они — по сентиментальным или личным причинам — хотели бы иметь у себя. Тогда они смогут предложить за него свою цену на аукционе.
— Но нашу цену могут перебить, и мы останемся ни с чем, — сказала Маргарет.
— Нет, дорогая, — возразил Корнелиус, пытаясь скрыть раздражение. — Публичные торги состоятся днём. А выбранные вами вещи будут продавать утром на отдельном аукционе, куда будут приглашены только члены семьи и близкие друзья. В письме же всё ясно написано.
— А мы можем посмотреть вещи до аукциона?
— Да, Маргарет, — терпеливо объяснял ей брат, как умственно отсталому ребёнку. — Мистер Винсент дал предельно чёткие инструкции: «Аукцион состоится в пятницу в одиннадцать утра. Выставленные на продажу вещи можно посмотреть во вторник, среду и четверг с 10 утра до 4 часов дня».
— Но мы можем выбрать только один предмет?
— Да, — повторил Корнелиус, — большего истец по делу о банкротстве не позволит. Но думаю, ты обрадуешься, когда узнаешь, что портрет Дэниела, которым ты всегда восхищалась, будет среди отобранных для вас лотов.
— Да, я рада, — сказала Маргарет. Она немного помялась. — А Тёрнер тоже будет выставлен на продажу?
— Непременно, — ответил Корнелиус. — Я вынужден продать всё.
— Ты не знаешь, что хотят купить Хью и Элизабет?
— Понятия не имею. Но если это важно, почему бы тебе самой у них не спросить? — злорадно поинтересовался он, зная, что за год они и двумя словами не обменялись.
Не успел он положить трубку после разговора сестрой, как раздался второй звонок.
— Наконец-то, — произнёс высокомерный голос, словно Корнелиус был виноват в том, что ещё кто-то захотел поговорить с ним.
— Доброе утро, Элизабет, — поздоровался Корнелиус, мгновенно узнав голос. — Рад тебя слышать.
— Я по поводу письма, которое получила сегодня утром.
— Да, я так и подумал, — сказал Корнелиус.
— Дело в том… в общем, я хотела уточнить стоимость стола эпохи Людовика XIV и, раз уж я позвонила, тех напольных часов, которые принадлежали графу Бьютскому.
— Сходи в аукционный дом, Элизабет, тебе дадут каталог, и там будет указана примерная верхняя и нижняя цена на каждый предмет, выставленный на продажу.
— Понятно, — сказала Элизабет. Немного помолчав, спросила: — Ты не в курсе, на что претендует Маргарет?
— Не имею представления, — ответил Корнелиус. — Но я как раз с ней разговаривал, когда ты не могла дозвониться, и она задавала мне тот же вопрос, так что, по-моему, тебе лучше узнать у неё самой. — Снова наступила пауза. — Кстати, Элизабет, ты понимаешь, что можешь претендовать только на одну вещь?
— Да, об этом написано в письме, — раздражённо ответила его невестка.
— Я спрашиваю только потому, что мне всегда казалось, что Хью нравятся мои шахматы.
— О нет, не думаю, — сказала Элизабет.
У Корнелиуса не было сомнений в том, кто в пятницу утром будет делать ставки от имени этой семьи.
— Ну что ж, удачи, Элизабет, — сказал Корнелиус. — И не забудь, что ещё нужно будет заплатить пятнадцать процентов комиссионных, — добавил он и положил трубку.
На следующий день пришло письмо от Тимоти, который писал, что собирается принять участие в торгах, так как хочет купить небольшой сувенир в память об «Уиллоус» и о своих дяде и тёте.
Паулина, однако, во время уборки спальни заявила Корнелиусу, что не пойдёт на аукцион.
— Почему? — удивился он.
— Потому что я непременно выставлю себя на посмешище и сделаю ставку на вещь, которую не смогу купить.
— Очень умно, — согласился Корнелиус. — Я сам пару раз попадал в такую ловушку. А вы присмотрели для себя что-то конкретное?
— Да, присмотрела, но моих сбережений на это не хватит.
— О, никогда нельзя знать наверняка. На аукционах случается всякое, — сказал Корнелиус. — Если никто больше не претендует на этот лот, иногда можно сорвать большой куш.
— Ну что ж, я подумаю, тем более теперь у меня есть новая работа.
— Очень за вас рад, — сказал Корнелиус, который в душе был искренне огорчён этим известием.
В четверг вечером ни Фрэнк, ни Корнелиус не могли сосредоточиться на своей еженедельной партии в шахматы и через полчаса бросили игру, договорившись о ничьей.
— Я должен признаться, что жду не дождусь, когда жизнь снова войдёт в нормальную колею, — сказал Фрэнк, когда друг наполнил его бокал кулинарным хересом.
— О, не знаю. В этой ситуации есть свои прелести.
— Какие, например? — поинтересовался Фрэнк, поморщившись после первого глотка.
— Ну, для начала я с нетерпением жду завтрашнего аукциона.
— Но он может пройти совсем не так, как мы планировали, — заметил Фрэнк.
— И что там может быть не так? — спросил Корнелиус.
— Прежде всего, тебе не приходило в голову… — но он не закончил предложение, потому что друг его не слушал.
На следующее утро Корнелиус первым приехал в аукционный дом. В зале были аккуратно выстроены сто двадцать стульев — по двенадцать в ряд — в ожидании дневных торгов, которые, как полагали многие, пройдут при переполненном зале. Но Корнелиус был уверен, что настоящая драма развернётся утром, когда на аукцион придут всего шесть человек.
Следующим — за пятнадцать минут до начала торгов — появился поверенный Корнелиуса Фрэнк Винсент. Заметив, что его клиент увлечённо беседует с мистером Боттсом, который будет вести аукцион, он занял место справа в одном из последних рядов.
Следующей явилась сестра Корнелиуса Маргарет, которая церемониться не стала. Она направилась прямиком к мистеру Боттсу и резко спросила:
