Тамара Кандала - Эта сладкая голая сволочь
Слышен звук приближающихся четких шагов. Дверь в комнату открывается, входит Пирогов. Он в парадной военной форме, прекрасная выправка, на губах – подобающая случаю улыбка.
Света бросается ему на шею, осыпает поцелуями.
– Папка! Посмотри! Как я тебе?!
– Красавицы! Обе! – говорит Пирогов, пытаясь защититься от бурного натиска. Он целует обеих. Принимает торжественный вид. – Сегодня очень большой и важный день в вашей жизни, девочки! Окончание школы! Вы выходите в большую новую жизнь! Но это не только праздник. Это время задуматься о будущем.
– Пожалуйста, папа! Только не сегодня! – капризно говорит Света.
– Именно сегодня. Я уже обо всем договорился. Это, впрочем, мой долг... – Он делает продуманную паузу. – А теперь – главный сюрприз! – Девушки смотрят на него с интересом. – Вам приготовлены два места в Морисе Торезе, будете обучаться иностранным языкам. Вступительные экзамены для вас – чисто символические. Кто надо – в курсе.
– Но я терпеть не могу иностранные языки, папа! – корчит Света недовольную гримасу.
– Ты вообще терпеть не можешь учиться. Но диплом иметь должна.
– Я вам очень благодарна, дядя Миша, – тихо произносит Нюша. – Но вы же знаете, я всю жизнь мечтаю о юридическом. А с моей медалью мне достаточно сдать один экзамен в университет.
– В университет?! А сразу в ООН не хочешь? Надеюсь, ты шутишь!
– Не шучу.
– Нюша, – смягчает тон Пирогов, беря ее за плечи, – ты знаешь, твой отец был моим другом и ты для меня как дочь... Я никогда не делал разницы между тобой и Светланой. Но, поверь мне, это невозможно.
– Почему, дядя Миша?
– Ты знаешь не хуже меня – в любом престижном вузе нужна анкета. «Дело» твоего отца закрыло тебе все двери. Без меня тебя никуда не возьмут.
– Я даже толком не знаю, кем был мой отец. И вы же говорили, что его убили! Он же не виноват! И вообще, я не хочу отвечать за него!
Нюша в слезах выбегает из комнаты.
Большой Актовый зал Московской школы №1. Вечер.
Зал украшен гирляндами цветов, под потолком летают воздушные шары.
Выпускной бал в разгаре. На сцене вокально-инструментальный ансамбль исполняет «Для нас всегда открыта школы дверь» из фильма «Розыгрыш». Выпускники вальсируют, сбиваясь на вольный «медленный» танец. На столах, покрытых белыми скатертями, бутылки с «Байкалом», «Тархуном», пирожные. Около них толпится молодежь. Повсюду слышны взрывы смеха, оживленные разговоры. Некоторые парочки пробираются к выходу.
На улице, под аркой, тоже толпятся ребята – по кругу ходит бутылка красного вина.
Появляется гитара, звучит песня Высоцкого. Девочки в белом собираются группками и разлетаются вновь, как бабочки.
В укромном уголке целуются.
Раздаются звуки фейерверка. Небо расцветает яркими огнями.
Группа молодежи стоит на берегу Москвы-реки, напротив гостиницы «Украина». Начинается фейерверк на другой стороне. Ребята, держась за руки, как зачарованные смотрят в небо. На их лицах – отсветы разноцветных огней.
Одна ракета падает в воду, осветив на мгновение набережную. На лестнице, внизу, у самой воды – силуэт Нюши. Она неподвижно смотрит на темную гладь, в которой вспыхивают отражения праздника.
Но видит она совсем другое.
...Такие же отсветы фейерверка на воде. Слышатся крики «Ура!». В воздух взмывают воздушные шары – Нюше хочется отпустить свой, но жалко...
Она сидит верхом на шее у отца, рядом стоит мама, приобняв за плечи брата Шурку. Им всем так весело! Так хорошо! Огни над рекой такие яркие! Вокруг так много народу!
По другую сторону от отца молодой мужчина – он чуть ниже. Девочке сверху хорошо видны его белокурая макушка и широкие плечи. Они с отцом что-то весело обсуждают. Вот мужчина поднимает голову. Нюша видит смеющееся лицо. Мужчина уговаривает ее отпустить шарик на свободу. Она разжимает ладошку, и шарик улетает в небо. Мужчина смеется и, вытянув руку вверх, шутливо дергает ее за нос. «Ай!..» – вскрикивает она капризно-кокетливо...
Нюша очнулась от видения: фейерверк закончился, все разошлись, а она в полном одиночестве галлюцинирует наяву. И в ту же минуту Нюша поняла, что она не просто одна сейчас, сию минуту, – она вообще одна. Что у нее нет ни родной живой души, ни близкого плеча, на которое она могла бы опереться.
Всю ее уже давно затопила боль – мучительная, хуже зубной. Иногда казалось, что боль отступала. Но потом она возвращалась, являлась из воздуха, из чужих слов, из глубин ее собственного естества. И самое тягостное – боль никто не мог с ней разделить. Да Нюша и не хотела делиться ею ни с кем.
Глава 6
«Я отвалился от компьютера...»
Я отвалился от компьютера – плечи ломило, в глазах прыгали мушки – что-то сегодня заработался. Если это можно назвать работой, конечно... Очень хочется впихнуть в сюжет невпихуемое...
Моя «Женщина с дурными намерениями» обретала формы, обрастая плотью и наполняясь кровью. Мне самому становилось интересно, куда вырулит интрига. Хорошее развлечение, если уж взялся графоманить.
О, Господи! Лучше было бы уж совсем не разверзать срамных уст. Кому нужен этот бред?! Все стоящее давным-давно написано без меня. Множить опусы для домохозяек? Но кто-то должен писать и для домохозяек. Почему бы не я? Если люди готовы читать все, что угодно, я готов писать для них что угодно.
Я не носитель культуры – я ее разносчик и подносчик.
И образ жизни веду соответствующий – среднестатистический буржуа, живущий на ренту и подрабатывающий пис-с-аниной для еще больших посредственностей. Мой агент уверяет, что бабье плачет, читая мою жвачку. Тем лучше, издателям только это и нужно. Не на философов же им ориентироваться.
А мне нужен какой-никакой социальный статус, не могу же я существовать в качестве бывшего... не важно кого... Особенно здесь, во Франции, где второй вопрос (после уточнения имени): «Чем вы занимаетесь в жизни?» Попробуй скажи, что ничем, – сразу окажешься в вакууме. А так – ПИСАТЕЛЬ (правда, я предпочитаю «литератор» – более туманно и можно замести следы).
И, говоря начистоту, я не писатель, а писательница. Это совершенно развязывает руки – если пишет женщина, то любой бред воспринимается как нечто естественное. К тому же женская литература (без кавычек) сейчас намного моднее мужской (тоже без кавычек).
Я – звездатая писательница, новая Барбара Картленд, только со щетиной. Не более, но и не менее.
У меня есть приятель – француз, молчун, умеющий слушать, – редчайшее качество для представителей этой нации. В один прекрасный день я увидел его в модной литературной передаче по ящику – его представляли как интереснейшего поэта.
Купил книжку. Прочел. Не понял ни-че-го.
При встрече, сославшись на несовершенство своего французского, попросил его прояснить пару строф. Приятель не только прояснил, но и объяснил, смеясь, что стихи пишет в качестве лечебных упражнений по совету психоаналитика, так как, будучи клиническим дислексиком, нуждается в специальных экзерсисах. Его знакомый, издатель, решил для прикола опубликовать вирши.
– Дело не в твоем французском, а в идиотском снобизме «специалистов», – объяснил мне виршеплет с подкупающей откровенностью человека без литературных амбиций.
Это стало для меня потрясением.
Передо мной замаячили неограниченные возможности.
Тогда-то я и придумал беспроигрышный ход. То, что я напишу, надо объявить пародией. И не просто пародией, а пародией изысканной, для избранных. Для посвященных. Демократия в искусстве – дурновкусие. Читатель должен быть избранником. Неизбранные же пусть воспринимают все однозначно, прямолинейно, в лоб – так им, недоумкам, и надо. Им невдомек, что автор просто, как говорят теперь посвященные, стебается. А попробуй-ка покритиковать всерьез стеб и пародию – прослывешь неврубившимся. И заявлю я свой «шедевр» в жанре постмодернистского романа-трэш – тогда совсем уже будет все позволено. Exercice de style, так сказать... литературные игры. Основная задача – не грузить читателя. Идеально, чтобы главные герои многозначительно молчали, отказавшись от ненужной роскоши слов... Но тогда не получится романа, объема. А как же деньги? Их по-прежнему платят за количество слов. К сожалению. Но с самого начала я знал, что управлюсь... Зачем клясться кровью, когда можно просто слюною...
От своих дорогих (буквально) баранов (буквально) вернусь к своей же героине...
У нее появилось лицо, моделью которого послужила выразительная физиономия ветеринарши с улицы Грез. А к такому лицу легко довообразить характер.
Итак. Горда, независима, в душе авантюристка. Умна (природно) и смешлива. Привлекательна почти до неприличия, знает об этом, инстинктивно пользуется, но делать на это ставку в жизни считает ниже своего достоинства (это докторица, моя-то романная куколка только на свою внешность ставку и делает).
Следующий этап – придумать героине жизненный пробег позабористей. Посадить на хвост (в прямом и переносном смысле) какому-нибудь олигарху (русскому, японцу, американцу) и позволить позабавиться. Пусть «помогает» ему – тусуется на аукционах с такими же полушлюшками, как сама, на европейских языках (очень способна во всех отношениях) дает советы, какие картины и почем покупать (специально окончила курсы и теперь «понимает» в искусстве). Летом плавает на яхте по Средиземноморью, зимой на лыжах в Куршавеле. Между делом заводит нужные знакомства, заодно шпионит в пользу конкурентов (лучше работать на нескольких работодателей, чем на одного, особенно в ее положении). Ну и, конечно, приглядывает для себя следующего партнера, более надежного и менее уголовно уязвимого.
