Вадим Живов - Двойник
«Куй железо, пока Горбачев».
Следующий месяц Герман провел в поисках партнера, имеющего валюту. Предложений было множество, на первый взгляд — очень серьезных. Несколько раз Герман готов был вложить в дело два трудно заработанных кооперативом «Континент» миллиона. Но срабатывала врожденная и благоприобретенная осторожность. Стоило копнуть глубже, как выяснялось, что на счету солидного СП копейки, зарегистрировано оно по потерянным или украденным паспортам, а часто и офис с евроремонтом и дорогой современной мебелью был арендован на время. Как только набиралась приличная сумма, СП бесследно исчезало. Герман иногда поражался, какими падкими на халяву оказываются предприниматели, люди очень даже неглупые, умеющие зарабатывать деньги реальным делом, многие в прошлом — цеховики, которых советская власть травила, как бешеных собак, и вроде бы приучила к звериной осторожности и недоверчивости. А вот поди ж ты
— как последние лохи покупались на мифические миллионы, распалявшие воображение своей доступностью.
Герман очень хорошо понимал охватывавшую их ярость. Невозможно было смириться с тем, что их кинули. Обращаться в милицию было бесполезно. Даже если уголовное дело о мошенничестве возбуждалось, оно так и оседало в архивах. Поэтому шли к другим людям — таким, как Хват. Теневая экономика порождала теневую юстицию со своими органами сыска, дознания, скорого суда и немедленного исполнения приговоров. Такса за выбивание долга была пятьдесят процентов. Платили. Если денег уже не было, должник исчезал, появилось даже выражение «закатать в асфальт». Платили и за это. Дело было не только в деньгах, но и в деловой репутации. Серьезные люди никогда не будут иметь дело с лохом. Подпольное правосудие работало с четкостью хорошо отлаженного механизма. Герман и его коллеги по УБХСС ощущали себя кустарями-одиночками в захудалой мастерской рядом с современным заводом.
Герман махнул уж было рукой на идею с валютой, но неожиданно позвонил Тольц:
— Вы еще не утратили интерес к теме?
— Нет, — ответил Герман и уточнил: — Почти нет.
— Подъезжайте, поговорим. Мою визитку не потеряли? Там есть адрес.
Офис кооператива «Балчуг» был на Краснопресненской набережной в здании Центра международной торговли. Выглядело солидно, но Герман уже знал, что может скрываться за красивой вывеской. В Московской регистрационной палате ему дали справку: торгово-закупочный кооператив «Балчуг» существует с середины прошлого года, председатель Тольц, юридический адрес — ЦМТ, расчетный счет в Краснопресненском отделении Промстройбанка. Выяснить состояние счета оказалось труднее, но все-таки удалось. На счету «Балчуга» оказалось 124 рубля 36 копеек.
Все стало ясно, на встречу можно было не ехать, но Герман все же поехал. Тольц произвел на него очень приятное впечатление, как-то не хотелось зачислять его в мошенники, не имея для этого бесспорно убедительных оснований.
В отвечающей всем европейским стандартам приемной с окнами на Москву-реку и гостиницу «Украина» Германа встретила длинноногая блондинка, отвечающая всем мировым стандартам.
— Меня зовут Марина, — представилась она. — Господин Ермаков, тысяча извинений. Шеф задерживается на очень важном совещании, он уверен, что привезет вам хорошие новости. А пока, если не возражаете, наш коммерческий директор введет вас в курс дела.
Она наклонилась к интеркому:
— Жан, у нас гость.
На пороге одного из двух кабинетов, смежных с приемной, возник некто кряжистый, весь в черном. Черный кожаный пиджак из тонкой лайки с подвернутыми рукавами, открывающими мощные волосатые руки с золотым «Брегетом» на запястье и массивным, как гайка, золотым перстнем с печаткой на короткопалой руке. Распахнутая почти до пупа черная рубашка-апаш, толстая золотая цепь на бычьей шее. Из-под коротких черных волос на лоб наползал косой разбойничий шрам.
Это был Иван Кузнецов.
— Господин Ермаков, — представила ему Германа секретарша.
— Где ты видишь господина? Герка, байстрюк! — загремел Иван, заключая Германа в объятья, и от полноты чувств приподнял его и закружил по приемной.
— А я думаю, что это за Ермаков? А это ты! Рад тебя видеть, пацан!
Друзьями они, строго говоря, никогда не были, во время недолгой учебы на одном курсе МГУ относились друг к другу с уважительным доброжелательством, не более того. Но бурное дружелюбие Кузнецова было приятно Герману. Он и сам был рад встрече — так русский за границей в те времена искренне радовался земляку.
— Жан, поставьте гостя на место, — строго сказала Марина. — Вы сломаете ему ребра, а он нам нужен живым. Кофе? — обратилась она к Герману, вызволив его из медвежьих объятий Ивана и заботливо поправляя сбившийся галстук.
— В жопу твой кофе! — отмахнулся Кузнецов. — Мы в баре. Приедет Ян, скажешь, — распорядился он, увлекая Германа из офиса в один из валютных баров, сообщавших Центру международной торговли заграничность, редкую в тогдашней Москве.
Тольц приехал минут через сорок. За это время Герман и Кузнецов успели пропустить по два двойных «Джонни Уокера», потом Иван приказал бармену:
— Давай бутылку, забегаешься стопари таскать!
Герман был за рулем, к тому же предстоял серьезный деловой разговор, поэтому он подбавлял в стакан побольше льда, пил маленькими глотками. Иван презрительно отверг лед как западное извращение, опрокидывал по соточке, закусывая сигаретой, но при этом не пьянел, лишь темнел лицом и становился все дружелюбней и словоохотливей. О себе говорил со скукой, как о чем-то таком, о чем и говорить не стоит: женился на дочери крупного чина из Управления тыла Минобороны, развелся, проворачивал кое-какие дела с вояками
— в общем, крутился по мелочам, пока не сошелся с Яном. Едва речь зашла о Тольце, оживился:
— Грандиозный мужик! Я балдею. Ну, сам увидишь.
Из его рассказа следовало, что тридцать лет из своих пятидесяти пяти Тольц проработал в оборонном НИИ, защитил кандидатскую, дорос до начальника отдела и на этом застопорился по причине пятого пункта в анкете, не членства в партии и язвительных диссидентских разговоров, от которых не мог удержаться, хотя прекрасно знал, что о них сообщают кто надо кому надо. И сидеть бы ему на своих двухстах пятидесяти рублях до пенсии, если бы некоторое время назад, в связи с катастрофическим отставанием советской оборонки от Запада, институту не понадобились современные компьютеры. В Союзе их не делали, а те, что делали, никуда не годились. Выпускаемые в ГДР «Роботроны» были получше, но от западных образцов отставали на поколение. Закупить ПК в США или в Японии не было никакой возможности из-за эмбарго на поставки «империи зла» современной вычислительной техники. Директор НИИ вызвал Тольца и приказал в лепешку расшибиться, но купить десять компьютеров в частном секторе. Это было реально, компьютеры везли из-за границы кто только мог, выставляли в комиссионках. Но у НИИ был только «безнал», а в комиссионках требовали живые деньги.
Сориентировавшись, Тольц быстро зарегистрировал посреднический кооператив «Балчуг», обналичил институтский «безнал» через один из центров Научно-технического творчества молодежи, которые под крышей комсомола бурно занимались коммерческой деятельностью, купил компьютеры, по безналичному расчету продал их родному НИИ, а затем через тот же центр НТТМ превратил выручку в живые деньги. На этом пути стоимость компьютеров заметно выросла, за две недели Тольц заработал пятнадцать тысяч рублей — за эти деньги ему нужно было пахать пять лет. На следующий день он уволился из института и с юношеской отвагой пустился в плаванье по бурному финансовому морю.
— Гениальный мужик! — с восторгом повторил Кузнецов. — Ты даже не представляешь, какие авантюры он проворачивал! И что характерно — все законно! Слушай, что происходит? Ты понимаешь? Мне иногда кажется, что я сплю. Проснусь — и снова окажусь юрисконсультом в какой-нибудь пыльной конторе. На сто пятьдесят плюс двадцатка премии раз в квартал. У тебя не бывает такого чувства?
— Бывает, — с усмешкой кивнул Герман.
Иван плеснул виски в тяжелые хрустальные стаканы и чокнулся с Германом:
— За то, что мы вовремя родились!
— А знаешь, я не удивился, что ты так поднялся, — доверительно, с душевной разнеженностью продолжал он. — Сказать, почему? Когда мне сказали, что ты женился на Катерине… Кстати, как она?
— Нормально, — сдержанно ответил Герман, не любивший обсуждать свою семейную жизнь.
— Дети есть?
— Сын. Три года.
— Она работает?
— Работала у меня в кооперативе, сейчас нет. Весь дом на ней.
— Ругаетесь?
— Бывает. А у кого не бывает?
— Да ты не ершись, я же по-дружески. Я почему об этом заговорил? Когда я узнал о твоей женитьбе, сразу подумал: ну, попал Герман, попал, придется ему крутиться изо всех сил.
