Цеханович Геннадьевич - "Умирать страшно лишь однажды"
– Копытов, ты чего ко мне после совещания не пришёл? Я ведь тебя жду.
– Товарищ генерал, я же вам сказал, что я больше к вам не приду. Причины, по-моему я достаточно чётко изложил. – Чистяков страдальчески сморщился, а Гутник с Кравченко посмотрели на меня с восхищение, смешанным с ужасом.
– Копытов, хорош кипятится. Давай встретимся через десять минут на КПП вашего полка и обсудим все вопросы. Хорошо?
– Хорошо, через десять минут встречаемся на КПП. – Я положил трубку на телефон и посмотрел на своих подчинённых.
– Вот так, – я даже пристукнул трубкой по телефону, как бы придавая весомость нашему разговору.
Через десять минут я стоял на КПП и ждал Гвоздева. Ночь была ясная и прохладная, я здорово продрог, а генерала всё не было, хотя прошло уже минут двадцать.
– Жду пять минут и ухожу, – твёрдо решил про себя. Только я так подумал, как с плаца, от казармы первого батальона донёсся крик: – Копытов!
– Я, товарищ генерал. – Проорал я в темноту.
– Иди сюда.
Скорым шагом направился на голос и через минуту я стоял перед начальником.
– Копытов, ну что ты? – Барственно пророкотал Гвоздев.
– Товарищ генерал, я объяснил причины, почему я так поступаю. Повторяться не хочу.
Генерал стоял напротив меня, а около нас, бросая любопытные взгляды, строились солдаты первого батальона. Батальона – сына генерала. Сам Алексей стоял в стеклянном предбаннике и терпеливо ждал отца. Генерал подошёл ко мне, приобнял за плечи и стал по-отечески наставлять меня: – Боря, ну кто тебя ещё научит, кроме меня? Да, раскрашивай ты эти круги хоть в одинаковый цвет. Наша с тобой задача достойно подготовить артиллерию к боевым действиям, а каким путями – это в принципе не важно.
– Может для вас это и не важно, но для меня важно, что остаётся после меня. Вы говорите, что мы готовим артиллерию, так я не согласен с этим…, – дальше я высказал своему начальнику всё то, что я сказал Макушенко на полигоне. Выговорившись, я любопытством ждал, что мне ответит мой начальник, который несколько лет вёл меня по служебной лестнице вверх.
Гвоздев озадаченно хмыкнул, задумчиво потёр рукой подбородок: – Честно говоря, я не подумал даже взглянуть на всё это глазами начальника артиллерии полка и признаю, что в твоих словах много справедливого. Молодец. Но что сделано, то сделано. Ну, а насчёт занятий, тут ты меня убедил. Ладно, отменяем занятия. Занимайся тем, что считаешь нужным. – Генерал поощрительно похлопал меня по плечу и пошёл к сыну в батальон, а я направился к себе в кабинет.
– Борис Геннадьевич, на щите или под щитом, – сдержанно улыбаясь, спросил меня Чистяков. Кравченко и Гутник тоже выжидающе смотрели на меня.
– На щите, на щите. И даже похвалили, – всё это я произнёс уже из-за стола. Не успел я
рассказать офицерам о разговоре с генералом, как дверь открылась и в кабинет решительно вошли командиры дивизионов с полковником Макушенко.
– Борис Геннадьевич, – прямо от дверей начал Макушенко, – я не согласен с тем, что вы отменяете выход на полигон. Раз нет разрешения на это генерала, то это невыполнение приказа. Я требую отмены вашего приказа, или же я иду к генералу. Чем это чревато для вас, объяснять, я думаю, не стоит.
Чикин и Семёнов с любопытством смотрели, ожидая мою реакцию на решительное заявление полковника Макушенко. У Николая Сергеевича даже глаза злорадно поблёскивали.
– Товарищ полковник, – я встал из-за стола, – десять минут тому назад у меня состоялся разговор с генералом, где я высказал всё, что и вам говорил. Высказал свои доводы и против выхода на полигон. Разговор был тяжёлый, но начальник согласился со всеми моими предложениями. В том числе утвердил моё решение больше не выходить на учебный центр. – Полковник и командиры дивизионов удивлённо молчали.
– Что, Николай Сергеевич, не ожидал такого поворота? Думал, снимут меня? – Поддел я командира первого дивизиона, – идите, товарищи офицеры, занимайтесь своими дивизионами. На этом для вас интрига закончилась.
Когда офицеры ушли, Макушенко пододвинулся ко мне: – Борис Геннадьевич, как ты сумел его убедить? Я рассказал о нашем разговоре Насонкину и тот тоже сказал, что даже разговор с генералом на эту тему заводить бесполезно. Как тебе это удалось?
Я загадочно улыбнулся и развёл руками: – Товарищ полковник, пусть это останется моим секретом.
В принципе, на этом и закончился для нас этап боевого слаживания. Прошло ещё несколько дней; в течении которых мы интенсивно загружали имущество и боеприпасы, готовились к погрузке, проводили смотры готовности подразделений. И вот наступил день погрузки.
* * *…. ПРП взрыкнуло двигателем и тронулась с места, выехала из ворот парка 105 полка, свернуло влево и, набирая скорость, двинулась в сторону КПП "Зелёное поле". За моей машиной выехало ПРП первого дивизиона, КШМ Семёнова, машина начальника штаба дивизиона и всё, пока я не свернул на повороте у парка арт. полка за мной ехали только эти машины. Больше из ворот 105 полка никто не выехал.
– "Ока, Я Лесник 53. Почему нет движения остальных машин?" – запросил по радиостанции командира дивизиона.
– Лесник 53, заглохла машина, сейчас тронемся, – даже сквозь помехи радиоэфира была слышна досада в голосе Семёнова.
Я дал команду механику-водителю снизить скорость до минимума, чтобы пока мы подъезжаем к выходу из городка, колонна артиллерии подтянулась ко мне. Так и получилось. Из-за поворота вывернулась машина Семёнова, а за ним потянулись остальные машины дивизиона. Подтянулись к переезду и встали. По путям маневровый локомотив таскал платформы: уже загруженные боевой техникой. Оттягивал их на другие ветки, а взамен ставил пустые. На рампе кипела работа: несколько сотен солдат и офицеров загоняли технику на платформы, тут же её облепляли и начинался крепёж. В воздухе стоял стук кувалд, топоров, которыми забивали гвозди в колодки и скобы, команды старших и мат. Всё это временами перекрывалось гудками локомотива и лязгом сцепок платформ. По погрузочной рампе ползало сразу несколько единиц техники и ещё десятки машин стояло внизу – на дороге, в ожидании своей очереди. Для гражданского человека, это наверно было бы захватывающее зрелище. Но для меня это была обычная картина погрузки воинского эшелона, поэтому мой взгляд лишь равнодушно скользнул по этой суете и остановился на колонне артиллерии. На ПРП, прямо за мной, Николай Сергеевич, развернул красное знамя, и оно слегка колыхалось в слабом ветерке. Свистнул локомотив, освобождая переезд, одновременно качнулись мы с Кравченко в люках, когда ПРП вновь начало движение. Меня охватило волнение, когда гусеницы машины пролязгали по рельсам. Не прошло и пяти лет, а я опять уезжаю на войну: первый раз катил по этим рельсам командиром противотанковой батареи, и у меня в подчинении было 35 человек. А сейчас я начальник артиллерии полка и за спиной около шестисот военнослужащих. Проехали совхоз, на Московской свернули направо, последний раз я увидел свой дом: освещённые окна моей квартиры, а через минуту его заслонило здание техникума. Всё, теперь все мысли о доме, семье – долой. Теперь только служба и война
Сворачивая с Московской, я наконец-то смог увидеть всю свою колонну. Зрелище было впечатляющее. Больше сотни машин в колонне с включенными фарами – эта картинка кого угодно могла заворожить, не только военного. Было ещё рано и те немногие прохожие, что были на улице, уважительно провожали глазами колонну. Да и мне было приятно быть во главе её и ощущать мощь артиллерийских подразделений. Уже совсем рассвело, когда мы прибыли на станцию погрузки. Колонна встала, не дотянув до неё около двухсот метров, растянувшись на дороге на целый километр. Я прошёл на рампу, где суетились несколько военных железнодорожников и офицеров окружников. Маневровый локомотив, зацепив последние загруженные платформы, потащил их к остальному эшелону, около которого прохаживались несколько часовых. Это был эшелон РМО, разведывательной роты и штаба полка. Сейчас все находились внутри вагонов и наверно спали после ночной погрузки.
– Товарищ подполковник, Вы будете грузиться через час, а пока мы подгоним к рампе новые платформы. Идите, готовьтесь, – сообщил мне военный железнодорожник, когда я представился.
Пока железнодорожники подгоняли к рампе платформы, я вызвал к себе командиров дивизионов, командира ПТБ, и с ними прошёлся на станцию, где сразу определились, в каком порядке будем загружаться. Большая часть машин будет заезжать на платформы с боковой рампы, а меньшая с торцевой.
Через час всё закрутилось: самоходки и командно-штабные машины начали заходить на платформы с боковой рампы, а через час с торцевой рампы мы начали загонять автомобильную технику дивизионов, которые были загружены боеприпасами, продовольствием и имуществом. Чтобы ускорить загрузку, каждый офицер брал себе по машине. Командуя водителем, загонял машину на состав и вёл её через десятка полтора платформ. Когда пришли военные железнодорожники, практически все машины были загружены и тут же начался скандал. Оказывается, нужно было не только загнать машины на платформы, а равномерно распределить тяжёлые машины по платформе и эшелону. А у нас получилось: на одном конце платформы стоит УРАЛ с боеприпасами, а на другом УРАЛ с вещевым имуществом, что категорически запрещено правилами железнодорожных перевозок. Пришлось в течении двух часов перегружать эту часть эшелона. День прошёл в суматохе и в решении внезапно возникающих проблем, а тут в довершении всего оказалось, что два автомобиля перового дивизиона совершенно неисправны. Сюда ещё доехали и встали "колом" в километре от рампы. Пришлось их на буксире утаскивать в полк, а оттуда забирать другие автомобили. Незаметно для всех ушёл эшелон с командованием полка, а когда стемнело, железнодорожники начали принимать наш эшелон. Из опыта я знал, что эта процедура займёт ещё часа два-три, но я уже был совсем вымотан и практически засыпал на ходу. На рампе горел большой костёр, около которого сидел знакомый мне офицер-окружник.
