Иван Сажин - Полигон
— Ишь, как запел после уединенной встречи с чужой женой!
— Женя!.. Ты же дал слово.
— Не буду, не буду. Забыл, прости.
— Вот так ляпнешь где-нибудь, и начнется драма. А мы с ней всего-навсего постояли у озера да улыбнулись друг другу…
— На попятную пошел?.. Ладно, говори, что ты там надумал.
Анатолий достал из чемодана мыло, полотенце, зубную щетку. Смуглое лицо его приняло мечтательное выражение.
— Представь, что ты сейчас дома после учений. Тебя обнимает хлопотливая сорока, целует и говорит: родной мой, ты устал. А я тебя так ждала! Отдохни, пока ужин приготовлю. Приляжешь на диван, возьмешь в руки свежую газетку. И так легонько на душе станет, что забудешь об усталости и плохом настроении.
Евгений тоже мечтательно усмехнулся, поскреб в затылке.
— Тебя, я вижу, не на шутку разобрало. Но зачем спешить?
— Ему еще надо объяснять, что весна и прочее!
— Все равно не спеши. Бери пример с комбата. Ему тридцать два грохнуло, а он не думает жениться. Мы с ним как-то разговорились на полигоне. Сначала все выспрашивал меня, не думаю ли обзаводиться семьей. Когда я сказал, что не тороплюсь, он одобрил. Ну и в шутку, видимо, сказал: «Я тоже не спешу. Сначала дойду до генеральской звезды».
— Пустые бредни! — хохотнул Анатолий.
— Ничего не пустые. Он тогда развил передо мной целую теорию безбрачной жизни. Ссылался на Кампанеллу, Белинского, Чернышевского.
— А я говорю, пустые! Ждешь доказательства?.. Раз я пошел в кино — ты тогда был в наряде. Взял билет, отыскал свое место в зале. Смотрю, впереди — Загоров, и не один. Рядом с ним такая лапушка, что заглядение. Смуглая, щечки с румянцем, шелковистые волосы пышные и черные, будто их в тушь обмакнули.
Я позавидовал, глядя на них. Только картина началась, подружка головку склонила на плечо Петровичу да так и сидела. Понял, идеалист?
— Ох, Толька! — спохватился товарищ, глянув на часы. — Мы болтаем, а время-то летит! Как бы нам без ужина не остаться.
— Да-да! Пошли умоемся… Но ты так и не ответил мне: согласен в театр в субботу махнуть или нет?
Душевая была рядом. Оголенный по пояс, Евгений фыркал, разбрызгивал воду, медлил, — как тут поступить?
— Не знаю, что и сказать. Во-первых, далеко, во-вторых, неизвестно, сколько времени мы там задержимся.
— Задержимся столько, сколько нужно, хоть до конца воскресенья… Кстати, на месте ли наша «Ява»?
Мотоцикл марки «Ява» они купили вскладчину и успели исколесить на нем все окрестные дороги, совершая продолжительные путешествия в свободное время.
— А ты что, думаешь, с первой поездки и женишься. — начал подтрунивать Евгений над Русиновым, когда вернулись в комнату.
— Я долго раздумывать не стану. Говорят, на войне по-военнному: оценил обстановку, принял решение — и в бой… Слышал, как женился один парень из нашего училища?
— Кто это? — поинтересовался Евгений, одеваясь.
— Фамилию не помню, а зовут Эдуардом. Он выпускался года на два раньше нас… Еще говорили ухватистый мужик.
— Ладно, рассказывай, не тяни.
— Так вот, назначение он получил дальнее. На выпускном вечере преподаватель возьми и скажи ему: женись здесь, Эдуард. Там подружку днем с огнем не сыщешь. Знаю те места… Парень намотал это на ус, а невесты не было. Что делать? Вечером с дружком потопали в общежитие. Постучались в одну комнату! «Девушки, простите нас! Мы с деловым предложением: кто хочет выйти замуж?» Красавицы похихикали и молчали, Ребята — в другую комнату. А тут сидит одна лапушка, пригорюнилась. Дружила с парнем, да поссорились они. Подняла на сватов глаза: «А кто жених-то?» Эдуард представился ей. Она вскочила, встала рядом. «А ну, девочки, оцените!» — говорит. Подружки в один голос: ты с ним, как березка с ясенем. И благословили, свадьбу сыграли.
— Да ты-то откуда все знаешь? — недоверчиво хмыкнул Евгений.
Вытянув короткую крепкую шею, Анатолий застегнул галстук, поправил перед зеркалом воротничок зеленой рубашки.
— Знаю, не проболтаюсь. Помнишь, письмо моего земляка Петьки Шияна? Он как раз в том гарнизоне служит. — Выдвинул ящик стола, покопался. — Жаль, не сохранилось. Там еще были такие слова: живет Эдуард с женой душа в душу, два сына у них. Он уже ротой командует, а она в школе преподает.
Оба стихли, размышляя над тем, какие странные вещи иногда происходят в жизни.
— Нет, я на такую аферу не решился бы, — сказал Евгений.
— Мог бы и не говорить, — заметил Анатолий. — Тебя-то я знаю. Купаться пойдешь, так пока десять раз не пощупаешь воду, не лезешь. Между прочим, в женитьбе тоже смелость нужна.
— Разумеется. Но хотелось бы встретить настоящую любовь. Тогда колебания сами собой отпадут.
— Ха-ха… Никто не станет отрицать, любовь — великое благо. Только ты не хуже моего знаешь, что она встречается не каждому. Что ж, на корню засыхать?
— Толя, ты не прав. И придет срок — убедишься. Счастье познают лишь тогда, когда встречают истинного друга жизни.
На лице у Русинова появилась ироническая гримаса. Женя, прости меня, но ты похож на того блаженного, который стоит с открытым ртом — вот так! — и ждем, когда залетит это самое счастье. Да еще обижается, что долго не залетает.
Он рассмеялся: так живо изобразил Русинов блаженного, слоящего с открытым ртом.
— Ладно, пошли на ужин. Согласен я пойти в театр.
— Давно бы так!
Одевшись, они крутнулись раз-два у зеркала, закрыли комнату на ключ и, оживленно беседуя на ту же приятную тему, подались в столовую.
Заказчица была привередливой, к тому же не имеющей определенного вкуса. Она принесла отрез ацетатного шелка броской расцветки и хотела, чтобы в ателье пошили ей платье для пикника.
— Только подберите поэффектнее фасо-он, — просила она, жеманно растягивая слова.
Ей было за сорок. А это тот возраст, когда женщины особенно ревниво следят за собой. И многим из них кажется, что новшество в одежде поможет вернуть то, что утрачено с годами.
Закройщица Аня Скороходова, подвижная, симпатичная смуглянка, выслушав просьбу, пообещала сделать все, что в ее силах. С клеенчатым сантиметром и цветным мелком в левой руке, она листала журналы мод, предлагая клиентке то спортивное, то платье с жабо. На каждое предложение следовал иронически-капризный ответ:
— Поинтересней бы что-нибудь…
Заметив, что женщина часто окидывает ее взглядом, Аня спросила:
— Может, вам хотелось бы сшить такое платье, как у меня?
Сняла кофту. Однотонное, салатовое, с подрезом впереди, короткими рукавами и отложным воротничком, платье было сшито со знанием дела и, конечно же, придавало молодой строимой закройщице особую элегантность. Женщина осмотрела его с невозмутимым видом: ей хотелось чего-то ошеломляющего.
Аня перелистала журналы, какие были в ателье, и уже теряла терпенье. На языка вертелись слова: «Извините, в таком случае ничем не могу помочь». В это время послышался глуховатый голос приемщицы Раисы Антоновны:
— Аннушка!.. К телефону.
Извинившись, закройщица вышла в приемную. Неужели Алеша? — с забившимся сердцам подумала она. Давно уже, три недели ждет от него звонка. Волнуясь, приняла от приемщицы трубку.
— Да, я слушаю!
Отозвался он, родной и желанный:
— Аннушка, здравствуй!.. Это я.
По тому, как зажглись глаза под соболиными черными бровями, как зарделись щеки, не трудно было догадаться о состоянии молодой женщины. Голос ее словно перестроили на праздничный лад — в нем зазвучало столько восхищения, нежности, восторга, что передать словами невозможно.
— Здравствуй, Алеша! Значит, ты уже вернулся?
— Да… И время свободное есть. Ты меня хорошо слышишь?
— Отлично, Алешенька!
Аня представила, как он держит трубку, стоит. На его переносице сошлись остистые русые брови. Фуражку он снял, и непокорные волосы рассыпались по лбу. А она запустила пальцы в эти волосы и ерошит их…
Конечно, Алексей тоже радешенек, тоже волнуется, и потому говорит громче обычного. Его слышит, видимо, не только она одна… Плотно прижав трубку к зардевшейся щеке, пугливо глянула на приемщицу — та делала вид, что очень занята. Аня смутилась. Ей вдруг показалось, что она не имеет права на такое безмерное счастье. Может, кого-то обидели, и все, что причиталось многим, отдали ей одной. На мгновение она почувствовала себя неловко.
— Что же ты замолчала? — обеспокоенно спросил Загоров.
— Я рада, Алешенька! Рада. Жду тебя.
— Буду в шесть.
Поблагодарив Раису Антоновну за внимание, осторожно положила на место трубку и пошла. Нет, не пошла — полетела на крыльях: так порывист и легок был ее шаг, так тепло и солнечно было на душе. От недавнего раздражения не осталось и следа. В каком-то осеняющем вдохновении внезапно постигла капризную заказчицу, ее неуклюжую попытку скрыть свою беспомощность за этим наигранно-ироничным «Поинтересней бы что-нибудь». А еще вспомнила, что идя на работу, захватила с собой модный журнал, который прислала из Москвы сестра и который Аня показывала утром своим мастерам и вездесущей приемщице Раисе Антоновне. Журнал лежал на полке в закройной. Она быстро сходила туда, взяла его и с ободряющей улыбкой вернулась к приунывшей заказчице.
