Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
Джеб кивнул и встал из-за стола.
— Пошли, Дэниэл, — позвал он сына.
Завернув за угол дома, они по узкой дорожке гуськом направились к небольшому холмику, где в укромном месте стоял дистиллятор.
— Сколько ты продаешь, Джеб?
— Около двадцати галлонов. Первоклассный спирт.
Фитч ответил только тогда, когда они дошли до дистиллятора:
— Немного, однако.
— Я мог бы и больше, мистер Фитч, но засуха погубила всю кукурузу, извиняющимся тоном сказал Джеб.
— И из за этого я сюда приехал! — Вежливый и добрый человек, еще несколько минут назад сидевший с ними за одним столом, куда-то исчез, и появился другой Фитч — делец, державший в руках всех фермеров округи с помощью долгов и цен, которые он почти на все товары устанавливал сам.
Дэниэл взглянул на дистиллятор. Большие медные котлы были искусно замаскированы ветками. С одной стороны аппарат прикрывался валежником.
— Достань один кувшин, Дэниэл, — сказал отец.
Тот начал разбирать поленницу. Отбросил несколько поленьев, сунул руку в образовавшуюся дыру и достал коричневую глиняную бутыль. Джеб зубами вытащил пробку.
— Вы только понюхайте, мистер Фитч, — сказал он.
Фитч взял у него кувшин и с шумом втянул носом воздух.
— Попробуйте.
Толстяк поднес бутыль ко рту, сделал несколько глотков.
— Настоящее виски, — произнес Джеб. — Посмотрите, как играет. И все натуральное, никаких химикатов. Хоть детям давай.
— Что ж, неплохо, — Фитч исподлобья посмотрел на Джеба. — И сколько ты за это хочешь?
— Самое меньшее, доллар за галлон, — ответил Джеб, стараясь не смотреть на гостя.
Несколько минут они молча стояли друг против друга, и наконец Джеб не выдержал.
— Шестьдесят центов, — предложил он.
— Сорок.
— Мистер Фитч, — запротестовал хозяин. — Сорок центов — не цена для такого виски. За нее можно продавать какую-нибудь дрянь, сделанную на скорую руку, без выдержки. А хорошее выдержанное виски, как это, должно стоить больше.
— Идет плохо, — произнес Фитч. — Люди не берут. Кроме того, в Европе война, и вся торговля катится к черту.
— Тогда давайте установим среднюю цену, — почти взмолился Джеб. — Думаю, что пятьдесят центов за галлон не так уж и много.
Фитч бросил на Джеба испытующий взгляд.
— Кстати, — заметил он. — Ты не помнишь, сколько мне должен?
— Что-то около четырех долларов, — упавшим голосом ответил Джеб.
— Четыре доллара пятьдесят пять центов, — поправил Фитч.
— Ну, да, — согласился Джеб.
Дэниэлу стало стыдно за отца: почему человек должен так унижаться, если беден? Не в силах более следить за разговором, он отвернулся.
— Вот что я скажу тебе, Джеб, — произнес Фитч. — Я сегодня добрый, можно даже сказать, щедрый. Поблагодари свою жену за прекрасную зайчатину. Я всегда говорил, что на сытый желудок нельзя торговаться. Мое последнее слово: шестьдесят центов за галлон.
Джеб впервые за все время разговора поднял голову.
— А побольше нельзя? — робко спросил он.
— Я, по-моему, сказал «добрый», — не допускающим возражений тоном ответил Фитч. — «Добрый», а не «сумасшедший». Ну, так как, продаешь, или нет?
Джеб почувствовал, что проиграл. Три месяца работы, день за днем, двадцать четыре часа в сутки, собирать каплю за каплей, чтобы напиток получился чистым, как слеза, и вкусным — и все это за шестьдесят центов за галлон. Он попытался улыбнуться.
— Благодарю вас, мистер Фитч. — Перенеси виски в повозку мистера Фитча, — приказал он сыну.
Дэниэл кивнул. Он боялся говорить, чувствуя, что вот-вот сорвется. Гнев душил его, гнев огромной силы, которого он раньше никогда не чувствовал.
Джеб посмотрел на толстяка.
— Пойдемте в дом, мистер Фитч. Жена уже, наверное, приготовила для нас кофе.
— Честно говоря, я не знаю, что будет с этими местами, — Фитч развалился на стуле с дымящейся чашкой в руке. — Люди не могут заплатить за аренду земли и идут в города. Ты не понимаешь своего счастья, Джеб, у тебя есть свой собственный участок, и ты можешь делать на нем все, что хочешь.
— Слава Господу, — согласился тот. — Но и я не знаю, что с нами будет. — У меня в семье девять ртов, в засуху или неурожайный год их не так-то легко прокормить.
— А ты никогда не думал, чтобы уйти на заработки в город? — спросил Фитч.
— Какой из меня горожанин? Я не могу без земли. Да и что я буду там делать? Я фермер.
Мэрилу вошла в гостиную и зажгла камин.
— Становится холодно, — сказала она.
— Миссис Хаггинс, — с усмешкой заметил Фитч. — Вы, думаю, знаете, что надо сделать, чтобы муж не страдал от холода.
— Спасибо, мистер Фитч, — не поднимая на толстяка глаз, она вышла из комнаты и остановилась у двери, чтобы слышать разговор.
— А тебе никогда не хотелось, — обратился Фитч к хозяину, — чтобы твои дети работали в городе?
— Дэниэл и Молли Энн? — удивленно переспросил Джеб.
— А что? Парню четырнадцать, девчонке и того больше, если я правильно помню.
— Ей пятнадцать, — машинально уточнил Джеб.
— Среди директоров фабрик у меня много друзей, и они говорили мне, что охотно возьмут парня или девчонку. Если хочешь, могу поговорить с ними.
— Не знаю, — нерешительно ответил Джеб. — По-моему, им еще рано уходить из дома.
— Они могут зарабатывать четыре или даже пять долларов в неделю, — сказал Фитч. — Иметь крышу над головой стоит сейчас порядка полутора долларов. Значит, каждую неделю они будут присылать домой семь долларов. Этого за глаза хватит, чтобы накормить остальных. А кроме того, — Фитч испытующе посмотрел на Джеба, — а кроме того, ты сможешь кое-что купить в дом. За пять долларов в месяц вам проведут электричество.
— Мне не нравится электрический свет. Он какой-то неестественный, слишком яркий, то ли дело свет керосиновой лампы… — Он замолчал. Если все будет так, как говорит Фитч, его ферма станет первой в округе, куда провели электричество.
В гостиную вошел Дэниэл.
— Готово, папа.
— Ты хороший парень, Дэниэл. — Фитч полез в карман и достал оттуда блестящую никелевую монету. — На, возьми, это тебе.
— Спасибо, мистер Фитч, не стоит. Я этого не заслужил, — ответил мальчик, быстро выходя из комнаты.
— Хороший у тебя парень, Джеб, — повторил Фитч, проводив Дэниэла взглядом.
— Спасибо, мистер Фитч.
— Я, пожалуй, пойду. Смеркается, а мой мул плохо видит в темноте.
— Вы еще вполне успеете засветло добраться до долины. А оттуда ехать всего ничего.
Фитч кивнул и, зная, что Мэрилу стоит за дверью, громко сказал:
— Передай миссис Хаггинс, что я восхищен ее угощением и гостеприимством.
— Обязательно передам, мистер Фитч.
Сойдя с крыльца, Фитч неторопливо залез в повозку и тем же нарочито громким голосом, произнес:
— Подумай хорошенько над тем, что я сказал. Четыре-пять долларов в неделю на каждого не так уж мало. Так что присылай их ко мне, я подыщу им работу.
— Спасибо, мистер Фитч, счастливого пути.
Мул медленно двинулся вперед под веселую песенку, и повозка стала выезжать со двора. Денек выдался удачным. Настойка Джеба действительно была самой вкусной, выручить доллар с каждой кварты он просто обязан. Всего, таким образом, он заработает шестьдесят восемь долларов. Кроме того, ему почему-то казалось, что Дэниэл и Молли Энн все-таки придут. Это тоже сулило прибыль. Фитч не сказал Джебу, что получал по двадцать долларов за каждого ребенка, присланного на фабрики.
Глава 3
Керосиновая лампа неровно освещала стол, и в ее тусклом свете лежавшие перед Джебом серебряные монеты казались золотыми. Он медленно, не торопясь пересчитывал их. Войдя в комнату, Мэрилу уселась напротив, но муж не обратил на нее никакого внимания. Только закончив подсчеты, он поднял голову.
— Сколько? — нетерпеливо спросила она.
— Семь долларов сорок пять центов.
— Немного, — Мэрилу не жаловалась, но по ее голосу можно было понять, что она не очень довольна.
— Мы были должны ему четыре доллара пятьдесят пять центов, — как бы оправдываясь, произнес Джеб. — Закупочные цены падают. Мистер Фитч говорит, это время такое. В Европе война.
— Не понимаю, — сказала Мэрилу. — Как война неизвестно где может повлиять на наше положение.
— Честно говоря, мне это тоже не совсем ясно, — признался Джеб. — Но, если это говорит такой человек, как мистер Фитч, значит, так оно и есть. Остается только надеяться, что господин президент Вильсон ничего такого не допустит. Если это возможно, он обязательно сделает, чтобы все было хорошо. Он ведь образованный человек, профессор колледжа.
— Знаю, — произнесла Мэрилу. — Но только с четырнадцатого года, когда его избрали, жить становится все хуже и хуже.
