Джон Коллиер - «На полпути в ад»
— Я видел голубей, — сказал Дэнни, покачав головой. — Четверых, сидели порознь на кусточках вокруг места, где мы их первый раз увидели, сидели и горевали.
— А голубка? — спросил я.
— Несчастная птаха лежала на траве, в середине, сказал Дэнни. — Со свернутой шеей.
ПРАВИЛЬНЫЙ ШАГ
Молодой человек, до чрезвычайности бледный, вышел на середину Вестминстерского моста, взобрался на парапет. Смуглый джентльмен лет на несколько старше его, в вечернем костюме, с алой гвоздикой в петлице, в шотландской пелеринке, с моноклем в глазу и маленькой эспаньолкой, словно вылепился из воздуха рядом и ухватил его за лодыжку.
— Пусти ты, черт, — запыхтел кандидат в самоубийцы, выдирая ногу и брыкаясь.
— Слезайте, — сказал незнакомец, — и пристраивайтесь ко мне, иначе вон тот полисмен, что направляется в нашу сторону, вас заберет. А так — мы приятели, один захотел испытать острое ощущение, другой его подстраховал, чтоб не свалился.
Если в Темзу молодой человек только что рвался, то к тюрьме он питал большую неприязнь. Посему он зашагал с незнакомцем в ногу и, улыбаясь (рядом уже был бобби), сказал: — Какого черта! Вам своих дурацких забот не хватает?
— Дорогой мой Филип Вествик, — отвечал тот, — вы и есть моя самая большая забота.
— Да кто вы такой? — раздраженно вскричал молодой человек. — Я вас знать не знаю. Как вы пронюхали мое имя?
— А меня осенило, — ответил спутник, — осенило ровно полчаса назад, когда вы приняли свое опрометчивое решение.
— Не представляю, как это может быть, — сказал Филип, — И не интересуюсь.
— Влюбленные, — сказал спутник, — вас ничем не удивишь. Любит-не любит, вот и весь ваш интерес.
— Откуда, — закричал бедный Филип, — вы знаете, что я из-за этого?!
— Знаю и еще много забавных вещей знаю, — ответил тот. — Как вам покажется, если я напомню, что не далее как месяц назад, обретаясь, по-вашему, в раю, а попросту говоря — в объятьях своей Миллисент, вы ощутили привкус смертной тоски, увидев ее затылок, и возжелали, чтобы на ее месте оказалась брюнеточка из чайной на Бонд-стрит? И вот вы на грани самоубийства из-за того, что Миллисент бросила вас, хотя брюнеточка — и вы это знаете — никуда не девалась с Бонд-стрит. Что вы на это скажете?
— Вам, наверное, невдомек, — сказал Филип, — что мужчина одно чувствует, когда девушка обнимает, его, и совсем другое — когда она обнимает другого. А в остальном вы дьявольски проницательны.
— Как положено, — ухмыльнулся тот, и тут Филип смекнул, что угодил в попутчики к самому Дьяволу.
— Что вы затеваете? — спросил он, замедляя шаг. С самым доброжелательным видом Дьявол предложил ему сигарету.
— Надеюсь, она без травки? — спросил Филип, подозрительно обнюхивая сигарету.
— Помилуйте, — усмехнулся Дьявол. — Неужели вы полагаете, что я стану прибегать к таким средствам, дабы прибрать вас к рукам? В моем распоряжении разум. Не угодно огня? — Он протянул средний палец, и от его подушечки сигарета сразу раскурилась.
— Знаем мы, куда нас заводил ваш разум, — сказал Филип. — У меня нет ни малейшего желания заработать себе вечное проклятье.
— А что же еще вы ожидали, — сказал Дьявол, — когда обдумывали самоубийство?
— Не вижу в этом греха, — ответил наш герой.
— И щенок не видит греха в том, что растерзал хозяйскую туфлю, — парировал Дьявол. — Однако его наказывают.
— Ерунда все это, — стоял на своем Филип.
— Что же, следуйте за мной, — сказал Дьявол и привел его в "Веселый базар" неподалеку от Тоттнем-Корт-роуд. Порядочное число отпетых негодяев играло там в азартные игры; другие, уткнувшись в стереоскопы, разглядывали сцены парижской ночной жизни. Третьи очищали чужие карманы, налаживали определенные отношения с постоянными посетительницами, бранились и сквернословили.
На все эти безобразия Дьявол взирал примерно так, как ласкает взором свой ухоженный садик хозяин, которому по дороге домой намозолили глаза полевые маки и васильки. Совсем как садовник, притронулся к фуражке швейцар; Дьявол ответил на приветствие, достал ключ, подвел Филипа к дверце в стене, открыл — там был маленький персональный лифт.
Они вошли и несколько минут с невероятной скоростью спускались.
— Дорогой Дьявол, — сказал Филип, попыхивая сигаретой, которая таки была с наркотиком, и он несколько осмелел, — дорогой Дьявол, если так пойдет дело, то скоро мы доберемся до самого ада.
Сказано было в точку. Лифт остановился, они вышли. Громадный зал как две капли воды напоминал фойе какого-нибудь колоссального театра — или кинотеатра. Имелись две-три кассы, над окошками были выставлены входные цены: в партер — за чревоугодие, в ложи — за распутство, в бельэтаж — за тщеславие, на балкон — за праздность и так далее. Имелся также бар, у стойки пара врагов рода человеческого в униформе болтала с официантками, среди которых наш друг пораженно углядел брюнеточку с Бонд-стрит.
Дверь в зрительный зал то и дело открывалась, там, судя по всему, шла веселая пьеса или фильм.
— Там у нас танцевальный салон, — сказал Дьявол, — куда я особенно хотел вас сводить.
Дверь открылась и впустила их. Они оказались в довольно большой комнате, оформленной под пещеру: папоротник, груды камней, промозглый воздух. Оркестр играл пародийную аранжировку Скарлатти. Танцевало несколько пар, причем как-то вяло. Филип отметил, что многие из присутствующих были безобразно толсты.
Дьявол подвел его к стройной бледной девице, что-то ей пробормотал, а Филип, не видя для себя другого занятия, поклонился ей, подал руку, и они включились в круг танцующих.
Она танцевала как неживая, низко приспустив тяжелые веки. Филип обронил пару незначащих фраз.
— Вы часто приходите сюда? — спросил он. В ответ она только слабо улыбнулась.
Ее безжизненность будоражила его (сказывалась и выкуренная дьявольская сигарета).
— Какая у вас холодная рука, — сказал он, слегка ее пожимая. Рука действительно была холодная. Он отбуксировал безответную партнершу в угол и там не по-танцевальному крепко обнял ее за талию. Сквозь рукава он почувствовал промозглую сырость, уловил слабый, но отчетливый запах речного ила. Он вгляделся в нее и отметил жемчужную матовость ее глаз.
— Я не расслышал, как вас зовут, — сказал Филип. Партнерша шевельнула бесцветными губами.
— Офелия, — сказала она.
— Прошу прощения, — сказал Филип.
Он поскорее разыскал Дьявола.
— Так что же, — сказал этот достойный господин, — вы все еще не верите, что добровольные утопленники заслужили вечное проклятие?
Филип вынужденно согласился.
— Вы даже не представляете, как тоскует эта бедняжка, — участливо сказал Дьявол. — А ведь она здесь всего несколько сотен лет. Что это в сравнении с вечностью?
— Капля. Капля в море, — сказал Филип.
— Какие у нее партнеры, сами видите, — продолжал князь тьмы. — Всякий раз, когда они танцуют, они доставляют друг другу то маленькое неудобство, которое так обескуражило вас.
— А зачем им вообще танцевать? — спросил Филип.
— А почему бы и нет? — пожал плечами Дьявол. — Выкурите еще сигарету.
Потом он предложил пройти в его кабинет для делового разговора.
— Итак, мой дорогой Вествик, — сказал он, когда оба уютно устроились в креслах, — какое же дельце мы с вами обстряпаем? Разумеется, я могу отменить все, что произошло. В этом случае вы опять окажетесь на парапете, готовый к прыжку, — словом, каким я вас застал, когда ухватил за лодыжку. Вскоре после этого вы объявитесь в танцевальном зале, который только что видели, а будете вы толстый или тонкий — это уж как распорядится водная стихия.
— Сейчас ночь, — сказал Филип. — Река течет со скоростью четыре мили в час. Меня вряд ли обнаружат, и река унесет меня в море. Да, скорее всего я пополню ряды толстых. Что меня особенно поразило в них — это отсутствие либидо, или СА [44], если вы знаете эти слова.
— Приходилось слышать, — улыбнулся Дьявол. — Возьмите сигару.
— Спасибо, не хочу, — сказал Филип. — Какую же альтернативу вы предлагаете?
— Вот наш типовой договор, — сказал Дьявол. — Возьмите, возьмите сигару. Смотрите: баснословное богатство, еще пятьдесят лет жизни, Елена Троянская… это, впрочем, старый пункт… Пусть будет мисс… — он назвал имя восхитительной кинозвезды.
— Ну конечно, — сказал Филип, — вот и оговорочка насчет моей души. Это существенно?
— Это обычно, — сказал Дьявол. — Не нам это менять. Вот здесь подпишитесь.
— Не знаю, — сказал Филип, — наверное, я не буду подписывать.
— Что?! — вскричал Дьявол. Наш герой поджал губы.
— Я не хочу оказывать на вас давление, мой дорогой Вествик, — сказал Дьявол. — Но точно ли вы уяснили разницу: явиться сюда завтра добровольным утопленником или появиться здесь — причем через пятьдесят упоительных лет! — в качестве нашего служащего? Вы видели наших служащих — это они беседовали с брюнеточкой у стойки. Прелестная девушка!
