Питер Абрахамс - Живущие в ночи. Чрезвычайное положение
Апостолики — в большинстве своем богобоязненные работяги с банджо и их худощавые, постоянно недоедающие, такие же богобоязненные жены. Они были в латаных-перелатаных одеждах и пели молитвы гнусавыми гортанными голосами. Эндрю вспомнил маленького мальчика, который однажды в дождливый вечер много лет назад предложил ему молитвенник. Теперь он, должно быть, взрослый парень. Интересно, сейчас он тоже предлагает прохожим молитвенники или давно покончил с этим?
Красивый приметный мужчина лет под тридцать читал молитву. Он произносил слова более отчетливо и выразительно, чем остальные. На лбу у него выступили крупные капли пота, в уголках рта собралась слюна. Говоря о вечных муках ада, он то возвышал, то понижал голос. Заметив Эндрю и Эйба, он почтительно кивнул головой.
— С кем, черт побери, он здоровается? — спросил Эйб слегка раздраженным тоном.
В ответ Эндрю неожиданно оказал:
— Пошли.
— Ты его знаешь?
— Нет. Пошли.
— Подожди немного. Автобуса все равно пока нет.
— Пожалуй, с меня хватит.
— Но ведь именно ты настаивал, чтобы мы подошли к ним.
— Да, я. Но это было ни к чему. Если я тотчас же не уйду отсюда, меня стошнит.
— Ладно, пойдем.
И когда пришел автобус, Эндрю был по-прежнему угрюм и молчалив. Эйб не мог понять причины этой резкой перемены и вопросительно смотрел на Эндрю. Тот чувствовал, что внутри у него все переворачивается, голова разламывается от боли. Но разве мог он объяснить Эйбу, какие воспоминания пробудила в нем эта уличная сценка, и разве мог он сказать, что человек, читавший молитву, — его родной брат Дэниель?!
Глава седьмая
Эндрю приступил к работе с вполне естественными опасениями. До него дошли слухи, что его новый шеф, м-р Блерк — личность довольно сомнительная. Те, кто недолюбливал директора, называли его предателем, доносчиком, правительственной марионеткой. В тот день, когда Эндрю впервые должен был отправиться на работу, Мириам встала рано, чтобы привести в порядок его костюм и приготовить завтрак. Эндрю одевался не спеша и очень тщательно. Несколько раз оглядел себя в зеркале, желая убедиться, что он действительно похож на учителя и что у него в самом деле внушительный вид. Он искренне надеялся, что так оно и есть. Эндрю остался доволен своим видом. Он стал выше и стройнее. Над его красивым смуглым лицом чернела копна вьющихся волос. Квадратный подбородок и густые лохматые брови. Он смахнул с пиджака невидимую пылинку и для большей солидности надел темные очки. Затем отправился в кухню завтракать.
Ему предстояло доехать на поезде до Тирвлай, а затем пройти с четверть мили до Дирки-Уис-стрит. Вагон оказался набитым до отказа, и среди пассажиров, вошедших на станции Гудвуд, он заметил нескольких учеников с нашивками «Тирвлайская средняя школа». Он развернул свежий номер «Кейп таймс» и, как и подобает учителю, попытался углубиться в чтение. Затем принялся разгадывать кроссворд. В Тирвлай он сошел с поезда и спросил у группы учеников, как ближе всего пройти к школе.
Первое разочарование постигло Эндрю, когда он обнаружил, что школа размещается в сборных стандартных домах. Главное здание, однако, было построено из кирпича. Его очень позабавили малыши-африканеры, во множестве встречавшиеся ему по пути. Они почтительно приветствовали его на африкаанс, касаясь при этом рукой фуражки. У центрального входа группками стояли и разговаривали ученики. Сейчас ему предстоит первое испытание. Выглядит ли он достаточно взрослым, чтобы сойти за учителя, или его примут за старшеклассника? Пожалуй, надо закурить. Ученики почтительно расступились перед ним и, когда он проходил мимо, поздоровались. Эндрю облегченно вздохнул.
Приемная директора была пуста. Эндрю вышел в коридор и остановился у окна, из которого виден был центральный двор и бегавшие по нему школьники. Ребята, в общем, симпатичные, хотя некоторым явно не хватает умения себя вести. Эндрю вспомнил Эйба. Интересно, как он там, на другом конце полуострова? Многие мальчик «и девочки были бедно одеты — в стоптанных туфлях и рваных куртках — и выглядели истощенными.
В конце коридора показался маленький злой человечек, он шел навстречу Эндрю нервной походкой.
— Здравствуйте. Вы мистер Дрейер?
— Да, сэр.
— Я — мистер ван Блерк.
Эндрю пожал руку своему новому директору и пришел к выводу, что тот ему не понравился.
— Проходите. Садитесь. Извините, мне необходимо позвонить.
Эндрю не спускал с него глаз. Видимо, вспыльчив, раздражителен.
— Алло! Это тирвлайский полицейский участок? Говорит ван Блерк. Да, ван Блерк, директор средней школы для цветных. Член школьного комитета, некий мистер де Бруйаи, стоит возле школы и отговаривает всех поступать в мою школу, потому что меня считают правительственной марионеткой. Да, да, у бокового входа на Флиндерс-стрит. Я хочу, чтобы вы как можно быстрее прислали людей и убрали его оттуда. Благодарю.
Ван Блерк с шумом бросил трубку на рычаг.
— Он получит по заслугам. Вечное беспокойство, беспокойство, беспокойство. Тут меня зовут предателем и продажной шкурой только потому, что я не хочу, чтобы кто-либо мешал мне работать. Я не допускаю никакой политики у себя в школе. Надеюсь, мы понимаем друг друга, мистер Дрейер, никакой политики.
Да, с ван Блерком будет нелегко. Далее беседа пошла об обязанности и нагрузке Эндрю.
— Итак, — быстро заговорил ван Блерк, — английский и история в старших классах, английский, латынь и физиология в младших. Кроме того, религиозное воспитание и физкультура.
— Но я никогда в жизни не занимался физиологией, — возразил удивленный Эндрю.
— Не имеет никакого значения, просто надо чем-нибудь занять учеников.
— У меня нет права преподавать физиологию.
— Это не важно.
— Я претендовал на должность преподавателя английского языка и истории в старших классах.
— Пожалуйста, не рассказывайте мне, на что вы претендовали.
— Если бы я знал, что так получится, я ни за что не согласился бы преподавать в этой школе.
— У вас еще есть возможность отказаться. Преподавательская за углом. До свидания, мистер Дрейер.
После столь резкого завершения беседы Эндрю вышел в коридор, раздумывая над тем, в какое он попал положение. Он прошел в учительскую и мрачно опустился на стул. К. нему подсел человек серьезной наружности, в очках.
— Хелло, вы, по-видимому, новый преподаватель.
— Да. Моя фамилия Дрейер. Эндрю Дрейер.
— Здравствуйте. Я — Кейт де Бруйан.
— Постойте, а мы не встречались раньше?
— Пожалуй, встречались. В университете. Вы были на курс младше меня.
— Верно. Теперь вспоминаю. Вы уже один год отработали здесь?
— Да, целый год.
— Знаете, я только что слышал вашу фамилию. У вас есть какой-нибудь родственник, член школьного комитета?
— Это мой отец.
— Он стоял сегодня у входа, уговаривая детей не записываться в школу?
— Вполне возможно. Это похоже на моего старика.
— Я слышал, как директор звонил в полицию, чтобы его убрали.
— Не стоит придавать этому большого значения. Он псих. Страдает тяжкой манией преследования.
— В самом деле?
— Да. Без конца бегает с жалобами в департамент просвещения или в полицию.
— Вот оно что.
— С политикой будьте осторожны. Если он что-нибудь унюхает, непременно донесет на вас куда следует. Очень уж ему хочется сохранить в глазах правительства репутацию пай-мальчика.
— Похоже на то.
— Он считает себя мучеником, в действительности же виноват во всем только сам. Никто не в силах терпеть его характер.
Эндрю держался как можно дальше от политики вплоть до апреля, когда по всей стране должно было широко отмечаться трехсотлетие со дня прибытия в Южную Африку корабля Яна ван Рибека[36], основавшего первое постоянное поселение белых на мысе Доброй Надежды. Повсюду устраивались пышные зрелища и торжественные церемонии, провозглашались речи, в которых восславлялось трехсотлетнее господство белых. В это самое время среди небелых развернулось движение за бойкот празднеств — они не станут участвовать в торжествах по случаю их порабощения. По рукам ходили тысячи листовок, и несколько штук Эндрю вручил своим наиболее надежным ученикам.
На следующий день перед началом занятий ван Блерк вызвал Эндрю. В руках у директора была листовка.
— Мистер Дрейер, вам что-нибудь известно об этих листовках? — Он протянул листовку Эндрю.
— Да, известно.
— Они циркулируют по школе. Вы не знаете, как они сюда попали?
— Я не готов к ответу на ваш вопрос.
— А не вы ли их принесли?
— Вы выдвигаете против меня обвинение?
— Да, выдвигаю обвинение.
