Артур Хейли - Вечерние новости
— Расскажите нам, Фосси, — попросила Марго, — достаточно ли стабильна ситуация в Перу. В последнее время там активизировались ультрареволюционные элементы, причем они действуют уже не только в Андах, но и в Лиме, и в других городах. Имеет ли смысл вкладывать деньги в курорты при подобных обстоятельствах? Захотят ли туда ехать отдыхающие?
Марго знала, что ступает по острию ножа. С одной стороны, Фосси Ксенос был ее соперником, и она не могла допустить, чтобы его доклад прошел без сучка без задоринки; к тому же, если план с курортами не сработает, пусть все запомнят, что у нее были сомнения в самом начале. С другой стороны, если Марго со временем возглавит “Глобаник”, ей необходима будет поддержка Фосси и то, что он привносит в доходы концерна. Памятуя об этом, она постаралась, чтобы ее вопросы звучали разумно и беспристрастно.
Если Фосси и разгадал ее маневр, то не подал виду и бодро ответил:
— Я знаю одно: вся эта революционная возня скоро кончится, и в Перу рано или поздно восторжествуют прочная демократия и правопорядок, что способствует туризму. Не следует забывать, что это страна с давними традициями, основанными на демократических ценностях.
Марго воздержалась от дальнейших комментариев, но про себя отметила, что Фосси обнаружил слабое место, и в будущем она сможет этим воспользоваться. Она и раньше наблюдала эту черту в людях, особенно когда дело касалось недвижимости: далеко идущие планы заслоняли трезвые соображения. Психологи называют это отрывом от реальности, и все, кто надеялся на скорое прекращение вооруженных восстаний в Перу, по мнению Марго, страдали этой болезнью.
Безусловно, рассуждала она про себя, курорты смогут функционировать в любом случае — в конце концов их можно охранять, тем более что в мире становится все больше мест, где курортные развлечения соседствуют с опасностью.
Что касается Перу, то только время и большие расходы покажут, кто был прав.
Тео Эллиот явно не разделял сомнений Марго.
— Что ж, если вопросов больше нет, то я вам вот что скажу: информация Фосси была мне известна уже довольно давно, однако я и вас решил ввести в курс дела, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, я знаю, что все вы умеете хранить секреты, а держать язык за зубами в наших интересах и в этом случае. Во-вторых, я не хочу, чтобы наши и без того хрупкие отношения с правительством Перу каким-либо образом осложнились и величайшая сделка века была бы поставлена под угрозу. — Председатель встал:
— Я надеюсь, вам все понятно, так что давайте обедать.
Глава 7
Джессике понадобилось несколько минут, чтобы осознать сказанное Никки, — скорее всего они действительно в Перу.
Как же это возможно?! Ведь прошло совсем мало времени!
Но постепенно первые догадки отошли назад, в памяти восстановились некоторые детали, и она пришла к выводу, что, вероятно, так оно и есть. По-видимому, размышляла Джессика, она, Никки и Энгус находились без сознания дольше, чем она предполагала, — даже тогда, когда решила, что они находятся в одном из южных штатов. Да, это, конечно, так.
Однако, если они в Перу, как их сюда доставили? Наверное, совсем непросто перевезти трех человек в бессознательном состоянии…
Внезапная вспышка памяти! Воспоминание, спавшее до сих пор, но сейчас отчетливое и ясное.
В тот короткий промежуток времени, когда она сцепилась с Порезанным и умудрилась поранить его.., в тот отчаянный момент она же видела два пустых гроба: один большой, другой поменьше. Тогда это жуткое зрелище внушило ей мысль, что их с Никки должны убить.
И Джессика, содрогнувшись, поняла, что их, должно быть, везли сюда в этих гробах — как мертвецов! Мысль была до того страшная, что она прогнала ее, заставила себя сосредоточиться на настоящем — мрачном и тягостном.
Джессика, Никки и Энгус продолжали идти со связанными за спиной руками по узкой тропе, пролегавшей среди зарослей деревьев и кустарника. Несколько человек с автоматами шли впереди, остальные — сзади. Стоило кому-нибудь замедлить шаг, как раздавался окрик: “Andale! Apurense!”[62] и пленников подгоняли, подталкивая дулами автоматов в спину.
Стояла жара. Невыносимая жара. Со всех градом лил пот.
Джессика безумно тревожилась за Никки и Энгуса. Сама же она страдала от сильной головной боли, тошноты и роя жужжащих насекомых, которых невозможно было отогнать. Сколько это может длиться? Никки сказал, что они продвигаются к реке. Наверняка осталось уже немного!
Да, решила Джессика, человек, говоривший с Никки, не соврал. Это Перу — при мысли о том, как далеко они от дома и как мало надежды на спасение, на глаза навернулись слезы.
Почва под ногами стала сырой, теперь идти было намного труднее. За спиной Джессики раздался вскрик, какое-то движение и звук падения. Обернувшись, она увидела, что упал Энгус. Лицом в грязь.
Старик со связанными руками мужественно пытался подняться на ноги, но ему это не удавалось. Мужчины с автоматами, шедшие сзади, расхохотались. Один из них сделал шаг вперед с явным намерением ударить Энгуса стволом в спину.
— Нет! Нет! — закричала Джессика.
Охранник оторопел, а Джессика уже подбежала к Энгусу и опустилась на колени. Она не упала, несмотря на связанные руки, но была бессильна помочь Энгусу встать.
Охранник с перекошенным от злости лицом направился было к ней, но резкий окрик Мигеля остановил его. Мигель, Сокорро и Баудельо шли гуськом к ним из головной части колонны.
Джессика сразу заговорила звенящим от напряжения голосом:
— Да, мы ваши узники. Почему — нам неизвестно, но мы не хуже вашего понимаем, что бежать нам некуда. Так не лучше ли развязать нам руки? Мы хотим нормально идти, не спотыкаться и не падать. А так — смотрите, что получается! Проявите, пожалуйста, хоть каплю великодушия! Умоляю, развяжите нам руки!
Впервые Мигель заколебался — особенно когда Сокорро тихо сказала:
— Если кто-то из них повредит ногу, руку или просто порежется, может начаться заражение. А в Нуэва-Эсперансе нам не справиться с инфекцией.
Баудельо, стоявший рядом, добавил:
— Она права.
Мигель, нетерпеливо взмахнув рукой, отдал резкий приказ по-испански. Один из охранников выступил вперед — тот, кто помог Никки в кузове грузовика. Из ножен, висевших на поясе, он вынул нож и подошел к Джессике сзади. Она почувствовала, как веревка, стягивающая запястья, ослабла и упала. Следующим был Никки. Энгуса приподняли, чтобы срезать веревку, а потом Джессика и Никки помогли ему встать.
Громко прозвучала команда, и они двинулись дальше.
За эти несколько минут, несмотря на обуревавшие ее чувства, Джессика уяснила несколько вещей. Во-первых, место их назначения называется Нуэва-Эсперанса, хотя это название ей ничего не говорило. Во-вторых, человека, который сочувственно отнесся к Никки, зовут Висенте: она слышала, как к нему обратились по имени, когда он разрезал веревки. В-третьих, женщина, вступившаяся за них перед Мигелем, та, что ударила Джессику в хижине, кое-что смыслит в медицине. Порезанный тоже. Возможно, один из них врач, может быть, оба.
Она упрятала в сознание эти детали: интуиция подсказывала ей, что любая мелочь может пригодиться.
Через несколько минут они миновали изгиб, который делала тропа, и увидели широкую реку.
Мигель помнил, что, когда только встал на путь нигилизма, он где-то вычитал: настоящий террорист должен вытравить из себя все человеческие чувства и добиваться своего, внушая ужас тем, кто отказывается ему повиноваться. Даже такое чувство, как ненависть, заставлявшее террориста действовать со страстью и потому полезное, если дать ему волю, может затуманить ум и помешать трезвому решению.
Мигель неукоснительно следовал этой истине, обогатив ее еще одним добавлением: действие и опасность — допинг для террориста. Он не мог обходиться без этих двух стимулов, подобно тому как наркоман не может без наркотиков.
Вот почему он с тоской думал о том, что ждало его впереди.
В течение четырех месяцев, начиная с перелета в Лондон и получения фальшивого паспорта, с помощью которого он проник в Соединенные Штаты, его подстегивали постоянная опасность и жизненная необходимость тщательно обдумывать каждый шаг, потом — пьянящее ощущение успеха и, наконец, — непрерывная бдительность, иначе не выжить.
Сейчас в этих тихих перуанских джунглях опасность была не столько велика. Правда, в любой момент могли нагрянуть правительственные войска, открыть огонь из автоматов, а потом начать допрос — практически это был единственный риск. Однако Мигель, согласно контракту, обязан торчать здесь — в захолустной деревушке Нуэва-Эсперанса, куда они прибудут сегодня, — бог знает сколько времени, потому что так велел “Медельинскому картелю” “Сендеро луминосо”. Почему? Мигель понятия не имел.
