Вирджиния Эндрюс - Лепестки на ветру
— Здравствуйте, мистер Уинслоу, — прокричала я назад, прибавив скорость. — Если мужчина не может догнать женщину, он не мужчина вообще!
Он принял вызов, и его длинные ноги заработали быстрее, так что мне пришлось подналечь, чтобы сохранить преимущество. Я просто летела, а позади развивались мои длинные волосы. Белки, выклянчивающие орешки прямо на дорожке, только отскакивали от меня в сторону. От ощущения своей силы я смеялась, затем выбросила вперед руки и сделала пируэт, чувствуя себя, как на сцене во время исполнения лучшей роли своей жизни. И вдруг, откуда ни возьмись, за носок моей грязной кроссовки зацепил узловатый корень, и я упала плашмя, лицом в грязь. К счастью, удар был смягчен ковром из листьев.
Повинуясь порыву, я снова вскочила и понеслась вперед, но мое падение дало Барту возможность сократить дистанцию. Задыхаясь и сопя, из чего отчетливо было видно, что у него и близко нет моей выносливости, несмотря на его более длинные ноги, он опять крикнул:
— Остановись, Кэти! Пощади! Ты убьешь меня! Я докажу тебе, что я мужчина, но другим способом!
Никакой пощады! «Если можешь — догони меня, иначе тебе меня не видать». — Я прокричала эти слова ему и продолжала бег, радуясь силе своих балетных ног, моих гибких длинных мышц и всему, что дали мне занятия танцами, превратившие меня теперь в голубую молнию.
Не успели эти самодовольные мысли промелькнуть у меня в голове, как глупое колено вдруг дрогнуло, и я опять оказалась на земле, лицом вниз. На сей раз мне было больно, действительно больно. Перелом? Растяжение? Разрыв связок опять?
Через несколько мгновений возле меня был Барт. Он опустился на колени, перевернул меня и, глядя мне в лицо, с участием спросил:
— Ты ушиблась? Ты так побледнела, где болит?
Мне хотелось сказать, что все в порядке, что танцоры умеют падать, только они не знают, когда упадут, но почему у меня так болит колено? Я уставилась на предательскую ногу, которая уже не раз подводила меня.
— Это все мое колено. Стоит мне задеть локтем за дверь ванной, как у меня начинает болеть и правое колено. Когда у меня болит голова, то за компанию болит и колено. Однажды мне пломбировали зуб, и врач неосторожно поранил мне буром десну: и тут же мое правое колено выстрелило, и я лягнула его ногой в живот.
— Ты смеешься.
— Серьезно, а что у вас нет никаких физических особенностей?
— Во всяком случае ничего такого, что мне хотелось бы обсуждать, — он улыбнулся, и в его темных глазах мелькнул какой-то чертик, затем он помог мне подняться и ощупал колено со знанием дела. — С виду вполне здоровая, нормальная коленка.
— Вы-то откуда знаете?
— У меня лично с коленями все в порядке, поэтому я могу на ощупь различить здоровую коленку. Конечно если бы я мог посмотреть, я мог бы лучше разобраться, что к чему.
— Отправляйтесь домой и разбирайтесь со здоровыми коленками своей жены.
— Почему ты такая злая со мной? — он сузил глаза. — Вот он я, я рад тебя снова видеть, а ты настроена так враждебно.
— Боль всегда делает меня злой, а вас разве нет?
— Когда я страдаю, я мягкий и покорный, правда, это случается нечасто. Так добиваешься большего участия от окружающих, к тому же не забудь, что ты сама бросила вызов, а не я.
— Не было нужды принимать его. Могли бы продолжать свою веселую прогулку и не гнаться за мной.
— Ну вот мы и спорим, — сказал он разочарованной. — Где я хочу сохранить мир, ты хочешь борьбы. Будь со мной поласковей. Скажи, что ты рада меня видеть. Скажи мне, что я выгляжу намного лучше, чем когда мы виделись в последний раз, и что ты находишь меня очень привлекательным. Пусть даже я не мчался как ветер, но у меня есть свои приятные стороны.
— Не сомневаюсь.
— Моя жена все еще на этом женском курорте, и я вот уже много месяцев совсем одинок, замученный до смерти компанией старой леди, которая не может ни двигаться, ни говорить, но умудряется хмуриться всякий раз, как я появляюсь. Однажды вечером я просто сидел у камина, мечтая о том, чтобы кто-нибудь в округе совершил убийство, и тогда у меня было бы интересное дело для разнообразия. Ужасно досадно быть адвокатом и жить в окружении счастливых, нормальных людей, лишенных потаенных страстей, которые могут взыграть в любой момент.
— Поздравляю, Барт! Перед вами стоит особа, полная обид, озлобленности и низменной злости, жаждущая мести, и все это скоро выйдет наружу, уж можете не сомневаться!
Он подумал, что я шучу, играю в кошки-мышки, в извечную игру мужчины и женщины, и он охотно принял правила этой игры, не подозревая ни на минуту о моих истинных намерениях. Он изучающе посмотрел на меня, глазами снимая с меня мой сапфирово-синий тренировочный костюм, голодным взглядом мужчины, жаждущим того, что я могла бы ему дать.
— Почему ты приехала и поселилась здесь, рядом со мной?
Я рассмеялась.
— А вы самонадеянны. Я приехала, чтобы открыть здесь балетную школу.
— Ну, разумеется… Существует Нью-Йорк и твой родной город, где бы он ни был, а ты приезжаешь сюда, чтобы заниматься еще и зимними видами спорта?
Какой зимний вид спорта он имел в виду, я могла без труда прочесть в его глазах.
— Да, я люблю все виды спорта и на закрытых стадионах, и на свежем воздухе, — ответила я невинным голосом.
Он самоуверенно хмыкнул, как и все самовлюбленные мужчины, полагая, что он уже выиграл очко в единственной интимной игре, в которую мужчины действительно охотно играют с женщинами.
— А эта пожилая леди, которая не разговаривает, она что, совсем не двигается? — спросила я.
— Самую малость. Это мать моей жены. Она говорит, но нечленораздельно, и никто, кроме моей жены, ее не понимает.
— И вы оставляете ее совсем одну — это не опасно?
— Она не одна. С ней все время дежурит сиделка, к тому же в доме целый штат слуг. — Он нахмурился, как если бы мои вопросы ему не нравились, но я продолжала настаивать:
— Тогда зачем вообще там оставаться? Почему не предаться всем удовольствиям на стороне, пока кошки нет в доме?
— Ты все-таки и впрямь какая-то злая. Хотя я никогда особенно не был привязан к своей теще, но сейчас, когда она в таком положении, мне ее искренне жаль. А поскольку я немного знаю человеческую натуру, то я не могу в полной мере быть уверенным, что в отсутствие хотя бы одного члена семьи слуги будут ухаживать за ней должным образом. Она совершенно беспомощна и не может даже подняться с кресла без посторонней помощи или встать с постели, если ее не поднять. Поэтому, пока моя жена в отъезде, я должен следить за тем, чтобы мою тещу не обижали и не обкрадывали.
Меня охватило любопытство. Мне захотелось услышать ее имя, ибо я никогда его не слыхала прежде.
— Вы называете ее «миссис Фоксворт»?
Он не понял этого моего интереса к старухе и попытался перевести разговор на другую тему, но я проявила настойчивость.
— Я называю ее Оливия! — отрезал он. — В начале нашего супружества я пробовал вообще с ней не разговаривать, забыть о ее существовании. Теперь я называю ее по имени. Думаю, ей это приятно, хотя не уверен. У нее лицо высечено из камня, всегда с одним застывшим выражением, как у ледяной статуи.
Я представила ее недвижную, если не считать ее серых глаз, сделанных из кремня. Он рассказал мне достаточно. Теперь я могла строить кое-какие планы, оставалось только выяснить одну маленькую деталь.
— А ваша жена, когда вы ждете ее домой?
— А тебе зачем?
— Я тоже одинока, Барт. Когда уходит Эмма, нянька моего маленького сына, я остаюсь с ним наедине. И вот… Я подумала, что может быть у вас вдруг появилось бы желание пообедать с нами…
— Я приду сегодня, — ответил он не раздумывая, при этом его темные глаза сверкнули.
— Наш режим привязан к моему сыну. Летом мы едим в пять тридцать, но сейчас, когда день короткий, мы обедаем в пять.
— Отлично. Покормите его в пять и уложите спать. Я приду в половине восьмого. После обеда мы сможем получше узнать друг друга.
Он уверенно встретил мой задумчивый взгляд, как и подобает адвокату. А потом, поскольку мы слишком долго смотрели друг на друга, мы оба расхохотались.
— И кстати, мистер Уинслоу, если вы пройдете через лес, который начинается позади вашего дома, то вы сможете прийти к нам никем не замеченным, если вы, конечно, не будете слишком выпендриваться.
Он поднял ладонь и кивнул, как если бы мы были заговорщики.
— Пароль — «Благоразумие», мисс Дал.
ПАУК И МУХА
Ровно в половине восьмого раздался нетерпеливый звонок в дверь, заставивший меня поспешить, пока он не разбудил Джори, который неохотно лег спать в такую рань. Если уж я приложила все усилия, чтобы выглядеть на уровне, то Барт и подавно. Он решительно направился в дом, как если бы он уже владел и им и мной. За ним тянулся шлейф из лосьона для бритья с ароматом соснового леса, и каждый волосок на его голове лежал на своем месте, оставляя меня в неведении, есть ли у него залысина или нет, что, впрочем, я рано или поздно выясню сама. Я взяла у него пальто и повесила в шкафу в прихожей, а затем направилась плавной походкой к бару, где я занялась напитками, усадив его перед разожженным камином (я все предусмотрела, даже мягкую тихую музыку). К тому времени я уже достаточно знала о мужчинах и о том, как их ублажить. Нет такого мужчины, кто не был бы очарован видом хлопочущей вокруг него хорошенькой женщины, которая ждет его, балует, поит и кормит.
