Лесли Уоллер - Американец
У Палмера снова появилась неприятная резь в глазах. Наверное, от переутомления, подумал он и спросил Джека:
— Ты случайно не знаешь, когда следующий рейс в Нью-Йорк?
— Случайно знаю. Завтра утром. Да, но сейчас тебе нельзя уезжать, Вуди. Никак нельзя!
— Почему это, черт побери, нельзя?! Ты ведь не знаешь, в чем… — Палмер вдруг замолчал. — Послушай, Джек. Думаю, мы знаем, кому именно нужна была информация из Бонна, так ведь?
— Мы только думаем, что знаем.
— Да, но те же самые люди, похоже, не горят желанием получить информацию из Швейцарии. Может, ты просто путаешь эти две команды?
Последовала довольно долгая пауза. Затем Рафферти чуть ли не равнодушным тоном произнес:
— Это было всего лишь предположение, Вуди. За которое, уж поверь, я совершенно не собираюсь отдавать свою драгоценную жизнь на баррикадах.
Палмер переступил с ноги на ногу: в колене снова начала появляться пульсирующая боль.
— Джек, запиши, пожалуйста, то, что я тебе сейчас скажу… Готов? Тогда пиши: квартира шестьдесят три… Нет, адрес дома я не знаю, но это современное семиэтажное здание с круговыми террасками где-то рядом с Хаупталштрассе в Трире. Зовут их Грегорис. Мистер и миссис Грегорис.
— Это мне уже известно.
— Не умничай, Джек. Девушки там давным-давно нет. Но вызови, пожалуйста, копов и попроси их сделать что положено с трупами двух стариков, привязанных там проволокой к стульям.
— Господи ты боже мой!
Палмер помолчал. Затем прерывающимся голосом сказал:
— Это ее родители… И знаешь, чем их убили? Попробуй догадаться… Не старайся, не угадаешь.
— Хорошо, сдаюсь. Ну и чем?
— Ледорубом!
— Вуди, — буквально рявкнул в трубку Рафферти. — Немедленно возвращайся в отель и не вздумай высовывать оттуда своего длинного носа! Ты меня понял? Я сейчас же выезжаю в Трир. Ничего не предпринимай. Просто сиди в своем номере и дожидайся меня, ты понял?
— Сколько тебе потребуется времени?
— Мне надо забрать машину с автостоянки. Думаю, пару часов, не больше.
Палмер пожал плечами, но тут же понял, что Джек все равно не может увидеть его жесты. И вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого утра и что сегодня ему лучше воздержаться от любой еды.
— Вуди?
— Не тяни, Джек. Давай поскорее…
— Ладно, до скорой встречи, пока!
Связь закончилась. Он повесил трубку и вышел из телефонной будки. Огляделся вокруг. Никого. Вот только в конце Якобсштрассе какая-то тень вдруг нырнула в ближайший подъезд. Выждав несколько секунд, Палмер легкой трусцой, насколько позволяло больное колено, побежал в другую сторону вдоль Кутцбачештрассе. Впереди уже можно было видеть ярко освещенные Римские ворота.
Он на секунду остановился, прислушался, услышал позади отчетливые звуки чьих-то шагов, немедленно свернул куда-то вбок и оказался во дворике с круглыми столиками под широкими зонтами. Рядом — стены древнего монастыря. Слегка прихрамывая, он прошел в помещение ресторана, откуда обслуживались столики на открытом воздухе. К нему сразу же подошла молоденькая официантка, на ходу вытирая свои руки о маленькое белое полотенчико.
— Вы открыты? — как можно вежливее спросил ее Палмер.
Она нахмурилась, и по ее напряженному лицу было видно, как трудно ей переключиться на английский.
— Nein, nein, — наконец-то сказала она. — Все уже закрыто.
Снова услышав за собой чьи-то шаги, но теперь уже в том самом дворике, Палмер начал обходить официантку.
— Es tut mir leid, — заверещала она, пытаясь преградить ему путь. — Aber es geschlossen jetzt![73]
Палмеру все-таки удалось проскользнуть мимо нее и через двойные металлические двери, ведущие прямо на кухню.
— Эй! — отчаянно закричала официантка ему вслед. — Эй, туда нельзя!
Там внутри мужчина в длинном фартуке поливал грязную посуду горячей водой из шланга с длинным металлическим наконечником. Вудс кивнул ему головой и широко ухмыльнулся. И, не теряя времени на ненужные объяснения, стремительно побежал к двери, открыл ее, резко рванув на себя, выскочил на выложенный булыжником задний двор и побежал, стараясь не обращать особого внимания на резкую стреляющую боль в колене.
Наконец прямо перед ним показались внушительные и ярко освещенные Римские ворота. Он пропустил несколько летевших на приличной скорости машин, затем перебежал на другую сторону широкой двусторонней авеню Нордалле и, не обращая внимания на вежливо приподнявшего фирменное кепи швейцара, влетел в парадный вход своего отеля «Порта Нигра». Портье, проверяя какие-то бумаги, стоял спиной к двери. Палмер незаметно юркнул в открытый лифт, торопливо нажал на кнопку и поднялся на свой этаж.
Войдя к себе в номер, он прежде всего проверил все комнаты и запер дверь на два оборота ключа. Затем присел на краешек постели и отдышался. Кто же это все-таки преследует его? И, главное, зачем? Если это та самая «оппозиция», то они вряд ли осмелятся делать что-либо здесь, в отеле. Если же это были полицейские — поскольку к этому времени тела двух стариков, привязанных проволокой к стульям, могли быть уже обнаружены, а место его пребывания известно, — то стука в дверь его номера можно ожидать в самое ближайшее время.
«Оппозиционерам» не представляло особого труда организовать анонимный звонок в полицию, сообщив о проникновении на террасу шестьдесят третьей квартиры по такому-то адресу неизвестного, судя по описанию, очень похожего на Палмера. Копы тут же проверят адрес, найдут два трупа и, имея полное описание подозреваемого, немедленно объявят его в розыск:
«…Мужчина европейского типа, возраст — около пятидесяти, рост — около двух метров, вес — приблизительно восемьдесят килограммов, серые глаза, светлые волосы, предположительно американец. Вероятно, переживает возрастной климакс, во всяком случае, психически неустойчив».
Палмер потер больное колено. Да, похоже, в нем появилось что-то новое и очень плохое. Он осторожно встал и медленно, очень медленно сделал большой круг по комнате. Через какое-то время колено хрустнуло, сустав вроде бы встал на место и перестал его беспокоить. На этот раз он сел не в кресло, а на низенькую софу и попытался собраться с мыслями.
— Предположительно американец, — подумал он. — Это все равно, что, вероятно, болван. Клоун, пожилой кретин, который вздумал поиграть в дурацкую игру «Никогда не влюбляйся в прекрасную незнакомку!»
Да, но если она с ними заодно, то зачем им убивать ее родителей? Что это могло им дать? Даже если предположить, что те двое были не родителями Элеоноры, а всего лишь парой актеров, нанятых для какой-то определенной цели. Нет, ошибки здесь просто не могло быть!
Вот черт! От досады он чуть не заплакал… Но Элеонора, она-то куда могла подеваться? Что с ней? Да, они оба предавали друг друга. Ни один из них не был тем, за кого себя выдавал. Она — агент Манна, а он выполняет «маленькое поручение» Г.Б.
Колено вдруг хрустнуло, и, чтобы успокоить боль, он снова, только еще медленнее, заходил по комнате. Скоро колено перестало болеть, но он все равно продолжал ходить, пытаясь понять, что же все-таки происходит, на каком свете он живет.
Нет, что-то, безусловно, ускользнуло от его внимания, где-то в цепочке пропало важное звено, это уже не вызывало сомнений. Не могла же она вот так просто исчезнуть с лица земли, не оставив хоть какой-нибудь след, хоть какую-нибудь зацепку!
Если, конечно, она с самого начала не была с ними заодно. Если да, то у нее теперь одна задача — скрыться и постараться больше никогда не показываться ему на глаза. Она, безусловно, прекрасно понимала, что ему уже известно, как она хитростью выманила его из Германии, уговорив ненадолго вернуться в Нью-Йорк. И ей, само собой разумеется, не надо было объяснять, что какое бы давление на нее не оказывалось, предательство никогда не может быть прощено. При этой мысли Палмер неожиданно почувствовал резкую и вместе с тем странную боль в середине тела, как будто его туда со всей силы ударили ногой. Такой боли он еще никогда не испытывал. Не реальная боль, а что-то совсем иное, но разящее намного сильнее, чем любая физическая боль. Он крепко закрыл глаза и обнял себя руками за плечи. Господи, да ведь такого просто не может быть! Она любила его. Любила по-настоящему! А то, что он, именно он с ней сделал, было хуже, несоизмеримо хуже и подлее, чем ее измена…
Вудс сел, пытаясь отогнать от себя эту непонятную сверлящую боль. Нет, так думать о ней — ниже его достоинства. Никогда, никогда больше он не позволит себе так думать об Элеоноре. Она любит его не менее искренне и сильно, чем он ее! Это и есть то самое главное. Все остальное не заслуживает никакого внимания. Даже его собственная жизнь.
Сообщили ли ей о бывшем муже? О том, что он умер. Со случайной смертью его двойника полезность Палмера для них — кем бы они не являлись — теряла всякий смысл. А что если эта смерть не была такой уж случайной? В этом тоже просматривалась какая-то явная нелепость. Дитер Рам ехал с конкретной целью подменить его на переговорах в Швейцарии. Он им был нужен. Зачем же тогда убивать курицу, которая несет золотые яйца?
